Книга Избегайте занудства. Уроки жизни, прожитой в науке - Джеймс Д. Уотсон

Вскоре меня встретила Кейки Гилберт, которая за год до окончания Рэдклифф-колледжа работала у нас лаборанткой и помогала Альфреду Тиссьеру и мне в наших экспериментах с информационной РНК. Теперь она была студенткой Свободного университета и готова была показать мне Западный Берлин. К сожалению, она не могла получить разрешение на то, чтобы вместе со мной на полдня отправиться в Восточный Берлин, где меня поразили выдающиеся коллекции греческого и ассирийского искусства в громадном Пергамском музее. Однако в Западном Берлине Кейки смогла пойти со мной на обед в резиденцию главы американской миссии. Там я познакомился с Отто Варбургом, чей легендарный вклад в ферментологию сделал его самым обсуждаемым биохимиком нашего времени. Варбург был наполовину евреем, хотя и вел себя как пруссак, но его многолетний интерес к изучению рака привел к тому, что Гитлер, всегда панически боявшийся заболеть раком, позволил Варбургу работать в Берлине в течение всей войны. В разговоре со мной Варбург сказал, что его гарвардский коллега Джордж Уолд слишком сильно интересуется философией, которой он сам совершенно не интересовался. Позже, когда мы с Кейки обедали в ресторанчике, оказавшемся типично немецким, у меня снова ужасно разболелось горло. Поэтому мы не задержались в центре допоздна и вернулись в Далем по ветке метро, ведущей на юго-западные окраины Западного Берлина.

Моя следующая остановка была в Кёльне, где Макс и Мэнни Дельбрюк проводили этот год, помогая Кёльнскому университету организовать отделение генетики в антиавторитарном американском стиле. Я едва мог говорить даже шепотом, так непереносимо у меня опять разболелось горло, но Макс тем не менее настоял на том, чтобы я выступил с запланированной речью, в ходе которой многим в аудитории, догадавшимся о моем недуге, пришлось испытывать душевные страдания. К счастью, к тому времени, как я приехал в Женеву, голос ко мне вернулся, что позволило мне посетить ЦЕРН, крупную физическую лабораторию, которую тогда возглавлял Викки Вайскопф, друг Макса времен его работы в Копенгагене. Наш с ним разговор вертелся в основном вокруг Лео Силарда, который только что улетел из Женевы обратно в Нью-Йорк. Силард хотел, чтобы Вайскопф и Кендрю организовали по образцу Колд-Спринг-Харбора аналогичную ЦЕРНу европейскую молекулярно-биологическую лабораторию, финансируемую многими странами. В идеале Лео мечтал, чтобы эта лаборатория была в Женеве, хотя его устроила бы и Ривьера. Такая лаборатория стала бы для него альтернативным интеллектуальным приютом на случай, если бы курс Соединенных Штатов отклонился вправо в ответ на еще возросшую советскую военную угрозу.

К тому времени из Парижа приехали Альфред и Вирджиния Тиссьер, чтобы провести праздники со своей семьей в Лозанне. Перед самым Рождеством я поехал с ними кататься на лыжах в Вербье — новый горнолыжный курорт в кантоне Вале, в создании которого принимал участие брат Альфреда Рудольф. Вскоре должны были приехать мои новые друзья из Стокгольма, Хелен Фриберг и Кай Фалькман, которые планировали пробыть там до Нового года. Однако я к тому времени собирался быть уже в Шотландии, в гостях у Митчисонов. Лондон был в снегу, но трава вокруг аэропорта в Кэмпбелтоне, где утром 31 декабря приземлился мой небольшой самолетик компании British European Airways, по-прежнему была зеленой. Оттуда меня довезли на машине до расположенного милях в двадцати уединенного дома Митчисонов возле Каррадейла, куда я прибыл очень уставшим с дороги. После трех дней бодрых пеших прогулок по высокогорью я улетел обратно в Штаты через Исландию.

Вернувшись в Гарвард, я обнаружил на своем столе сообщение от президента Пьюзи, благодарившего меня за мое письмо о принцессе Кристине, которое он передал президенту Рэдклиффа Мэри Бантинг. Необходимые бланки заявки на поступление были отправлены в Швецию, и Кристина немедленно заполнила их и попросила свою школу, L'ecole frangaise, послать аттестат о ее учебных успехах. Новость о том, что она может поступить в Рэдклифф, впервые сообщила Boston Globe в середине марта, а официальное известие из королевского дворца пришло в начале апреля. На следующий день меня попросили рассказать о своей роли в решении принцессы для газеты Crimson, и моя попытка пошутить привела к неприятным последствиям. На следующий день я в смущении прочитал слова: "Я ничуть не больше уговаривал ее поступить, чем стал бы уговаривать любую другую симпатичную девушку". Мне оставалось лишь надеяться, что этот номер Crimson никогда не попадет в Стокгольм. В любом случае у меня было еще одно основание считать, что я сделал правильный выбор, когда решил работать в Гарварде. Принцессы не идут в Калтех.

Усвоенные уроки

1. КУПИТЕ СЕБЕ ФРАК, А НЕ БЕРИТЕ ЕГО НАПРОКАТ

Даже если вы полагаете, что вам не представится другого случая надеть костюм, подобающий оперному дирижеру, получение Нобелевской премии — слишком важное событие для одежды, взятой напрокат. Кроме того, если ваша научная карьера будет продолжаться на высоком уровне, вас могут снова пригласить на Нобелевскую неделю, когда лауреатом станет кто-то из ваших протеже. А если вы по прошествии торжеств будете долго хранить этот наряд в шкафу, он сможет служить вам напоминанием о том, в какой форме вы когда-то были.

2. НЕ ПОДПИСЫВАЙТЕ ПЕТИЦИЙ ТЕХ, КТО НУЖДАЕТСЯ В ВАС КАК В ЗНАМЕНИТОСТИ

Как только вас объявят нобелевским лауреатом, многочисленные борцы за справедливость, нуждающиеся в подписях известных людей под своими петициями, немедленно к вам обратятся. Поддерживая своим именем такие прошения, вы можете оказаться за пределами своей профессиональной компетенции и тем самым выразите мнение, которое значит не больше, чем, скажем, мнение рядового бухгалтера. При этом вы транжирите авторитет нобелевского лауреата и делаете последующее использование вашего имени менее убедительным. Гораздо лучше делать что-то хорошее по-настоящему, а не символически.

3. НЕ УПУСКАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТЕЙ В ТОТ ГОД, ЧТО ПОСЛЕДУЕТ ЗА ОБЪЯВЛЕНИЕМ О ВАШЕЙ ПРЕМИИ

Ваша дальнейшая жизнь во многом обеспечена присужденной премией, но в распоряжении есть только год, в течение которого вы будете оставаться текущей научной знаменитостью. Все уважают нобелевских лауреатов, но лауреат этого года — самый желанный гость на любом банкете. В Стокгольме народ относится к лауреатам текущего года как к кинозвездам и готов просить автографы даже у какого-нибудь химика, о котором, если бы не премия, никто бы и не услышал. Здесь дела обстоят как с конкурсом "Мисс Америка". Как только будет объявлено, кто удостоен награды следующего года, ваше царствование в роли актуальной научной звезды бесповоротно закончится.

4. НЕ ЖДИТЕ, ЧТО ДЕВУШКА, ПОЮЩАЯ "САНТА ЛЮЧИЯ", БУДЕТ С ВАМИ ФЛИРТОВАТЬ

После прибытия на Нобелевскую неделю вы не раз услышите, что в День св. Луции вас разбудит симпатичная девушка, которая будет петь традиционную песню. Увы, она будет не одна, и вполне вероятно, что в сопровождении одного или нескольких фотографов, ожидающих вашей улыбки при звуках неаполитанского напева, который только обделенные солнцем шведы могут принимать за рождественский гимн. Как только она допоет свою песню, то сразу отправится в номер другого лауреата, оставив вас еще на несколько часов в темноте, пока зимнее солнце не покажется над горизонтом.