Книга Фицджеральд - Александр Ливергант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похороны, в полном соответствии с завещанием покойного, были более чем скромными. Завещание, впрочем, — громко сказано. «Похоронить подешевле, — записал Фицджеральд карандашом на странице какой-то рукописи незадолго до смерти, — без показухи и излишних затрат». Состоялись похороны 27 декабря, опять же по желанию покойного — в Роквилле, под Балтимором, где похоронен отец, однако не на католической части кладбища, как хотел Фицджеральд, а на протестантской; в католических похоронах ему было отказано: как видно, не заслужил — а ведь как в свое время трудились родители над образом правоверного католика! Похороны были весьма немноголюдными, собралось самое большее человек тридцать: проститься с покойным приехали лишь самые близкие, да и то далеко не все. Были Скотти, Джералд и Сара Мэрфи, Перкинсы, Оберы. Не было не только Зельды, но и «литературных поводырей»: с Бишопом Скотт давно разошелся, Эдмунд Уилсон на похороны не выбрался.
Проститься со Скоттом старый друг и наставник не приехал, но свой дружеский долг исполнил: взялся, причем бесплатно, отредактировать «Последнего магната». Роман, как мы знаем, дописан не был, но, когда он вышел, общий тон рецензий был хвалебный. Если бы, дескать, Фицджеральд его дописал, то внес бы большой вклад в американскую литературу; «Магнат» мог бы стать превосходным романом о Голливуде — наклонение, увы, в большинстве критических отзывов сослагательное.
Будет и изъявительное. В 1941 году, меньше чем через год после смерти писателя, Уилсон соберет в журнале «Нью рипаблик» отзывы о нем; на предложение Уилсона откликнулись Бадд Шульберг, Джон О’Хара, Джон Пил Бишоп, Мальколм Каули, Джон Дос Пассос. Вся королевская рать — правда, без короля: Хемингуэя в этой рати, как видите, нет.
И все же Хемингуэй отозвался на кончину Фицджеральда, причем дважды. Первый раз в ноябре 1946 года в письме Перкинсу, где он пишет о «Последнем магнате»: «Скотт абсолютно разучился понимать людей. И все же с техникой и романтикой у него по-прежнему всё в полном порядке. Пыльца давно уже слетела с крыльев бабочки, но бабочка продолжала летать, пока не умерла». Образ, если читатель не забыл, тот же, что и в «Празднике, который всегда с тобой»: «Его талант был таким же естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Второй — спустя десять лет после смерти Скотта. Вот что пишет Хемингуэй в апреле 1950-го Артуру Майзенеру: «Он был романтиком, он был тщеславен и бог весть как талантлив. Благороден, хотя и не добр. Когда не пил, он был очаровательным, жизнерадостным товарищем, хотя его всегдашнюю тягу к идолопоклонству переносить было непросто. Главное же, он был абсолютно неуправляем; вытворял невесть что. Жаль, что его нет и он не может прочесть это письмо; тогда бы он убедился, что я ничего не говорю исподтишка. Литературу Скотт превозносил, ему было невдомек, что литература — это всего-навсего умение хорошо писать и дописывать то, что начато». Всё верно, ни с чем не поспоришь. Хемингуэй на этот раз не покривил душой: то, что он написал в 1950 году Майзенеру, он не раз говорил и писал самому Фицджеральду.
Еще пара слов про Уилсона. Спустя несколько лет он выпустит два сборника Фицджеральда; в первом переиздаст «Гэтсби», «Магната» и лучшие рассказы, во второй войдут автобиографические очерки, «Записные книжки», письма к дочери и близким друзьям, наброски романов и рассказов. К обоим сборникам Уилсон напишет предисловие, а ко второму — поэтическое посвящение. Есть в нем такие строки:
Их общему другу Бишопу Уилсон написал: «Я очень тяжело пережил смерть Скотта. Люди, начинающие писать вместе, лишь после смерти одного из них сознают, что написанное ими значит друг для друга больше, чем они себе представляли». Сохранилось и письмо Уилсона Зельде: «Я понимаю, какие чувства Вы испытываете, ведь и у меня такое ощущение, словно украдена частичка меня самого. Та, что на протяжении многих лет связывала меня с ним».
На письмо Уилсона Зельда ответила невнятно: «Мне его не хватает. Не хватает человека, который бог весть где занимается какими-то там делами, что придают ему сил. Это будет тяжкая утрата». Будет?! Спустя время она напишет о покойном муже лучше, уже совсем иначе: «Скотт был смелым человеком, он был честен с самим собой».
Об этом же — и в его собственных «Записных книжках»: «Я для себя установил два правила: не лгать с выгодой для себя и не лгать самому себе». Этим двум правилам этот далеко не образцовый человек следовал неукоснительно.
Зельда пережила мужа на семь лет; она задохнулась в дыму во время ночного пожара в клинике «Хайленд» 11 марта 1947 года; ее палата находилась на верхнем этаже, и ее не успели эвакуировать. Она не была бы опознана, если бы под обгоревшим трупом не нашли свалившуюся с ноги домашнюю туфлю. На ее похороны пришли немногие. Фицджеральд это предвидел; когда Зельда заболела, он записал: «Голоса становятся все слабее и слабее: „Как Зельда?“ — „Как она?“ — „Скажите, как Зе…“».
«Утехи пьяницы» Общий план
Роман вот о чем. Герой — идеалист от природы, поп-растрига, по разным причинам увлекается идеями haute bourgeoisie [90]и, взбираясь по общественной лестнице, растрачивает свой идеализм, свой талант, начинает пить, ведет разгульный образ жизни. На заднем плане блестящая, пленительная жизнь богатого сословия — таких как Мэрфи.
Герой родился в 1891 году. Происходит, как и я, из семьи, опустившейся от haute bourgeoisie до petite bourgeoisie[91]; образование тем не менее получает превосходное. Человек разносторонне одаренный, учится в Йеле, Родосской стипендии в последний момент не удостаивается, зато получает степень в Университете Гопкинса и, с наследством в кармане, едет в Цюрих изучать психологию. Ему 26 лет, и мир рисуется ему в розовых тонах. Влюбляется в свою пациентку, она одержима манией убийства. Из-за какого-то случая, произошедшего в ее юности, она не переносит мужчин. Отличается при этом беспорядочным образом жизни. Он «принимает в ней участие», она в него влюбляется, а он — в нее.
Прослужив во время войны год в резервных частях, он возвращается и на ней женится. Он безумно влюблен в нее и отдает лечению все силы. Она голубых кровей, наполовину американка, наполовину европейка, молода, загадочна и прелестна, новое действующее лицо. Он вылечивает ее, притворившись, что он — сторонник стабильности и существующего порядка вещей, на самом же деле герой придерживается коммунистических взглядов; он — либерал, идеалист, моралист бунтарского склада. Избалованный многолетней жизнью в сытой буржуазной среде, в брак вступает человеком, раздираемым противоречиями. На войне пристрастился к алкоголю и, женившись, продолжает выпивать. Со временем становится ясно: уход за женой потребует от него намного больше сил, чем он себе представлял. Он сдает, хотя на людях держится превосходно.
