Книга Агент полковника Артамонова - Борис Яроцкий

Дед Иван — это не просто солдат, это — свобода, которую навсегда принесет солдат России.

В этом ее любящем взгляде он ловил невысказанную словами просьбу матери: если встретишь Гочо, а ты его, быть может, встретишь, не убивай нашего мальчика! Для нее, для матери, которая потеряла сына не по своей вине, Гочо оставался все еще ее мальчиком. Хотя этого мальчика иначе как зверем нельзя было назвать.

Турецкие феодалы изобрели самую жестокую пытку для славянских народов: руками славянских детей истреблялся славянский народ. Пожалуй, никакое другое государство в мире до такой жестокости не додумалось. Жестокость стала характерной чертой турецкой знати.

Константину Фаврикодорову больно было осознавать, что и в нем течет турецкая кровь. Значит, и на нем в некоторой мере лежит вина за содеянное янычарами.

Не однажды он себя спрашивал: а что, если еще доведется встретиться с Гочо, как он, его родной отец, поступит? Дрогнет ли рука? Еще недавно, может, и не дрогнула бы, но после недавней встречи с Марьянкой, уловив ее умоляющий взгляд — она только раз за все минуты короткой встречи произнесла и то шепотом слово «Гочо»… Она просила пощадить его. А если придется убивать его, то пусть убьет кто-то другой. Не обагрит он свои руки кровью сына.

А трезвая мысль: какой он сын? — настраивала на отторжение отцовского чувства: «Гочо не мой сын, у меня есть другие сыновья, рожденные Марьянкой».

В Сельви-Оглу полковник Артамонов послал другого лазутчика. Тот установил, что турецкие войска сосредоточиваются на обширной местности в готовности выдвинуться в нужном направлении — с целью отсечь передовые русские части от их тылов.

Через своих лазутчиков турецкое командование знало состав и численность русских отрядов, обеспечение их продовольствием и боеприпасами.

Полковник Артамонов несколько раз обращался к начальнику штаба Дунайской армии генерал-адъютанту Непокойчицому, тот отвечал начальнику разведки стандартными фразами:

— Вы, полковник, преувеличиваете опасность. Даже если турки и что-то знают, что мы держим в тайне, все равно наше победное шествие не остановят. Мы победим.

— Но какой ценой?

— Россия, слава Богу, людскими ресурсами неисчерпаема, — отвечал генерал, как будто речь шла о чем-то незначительном, что на ход и исход войны не повлияет.

В докладной записке главнокомандующему начальник разведотдела сообщал о том, что, согласно донесениям лазутчиков, в рядах Дунайской армии действует, помимо турецкой, агентура Англии, Франции и Германии. Наибольшую активность проявляет английская разведка.

Будучи в городе Шумла, Константин Фаврикодоров под видом торговца сладостями посетил ипподром. Там у него была намечена встреча с жокеем Захарием Носковым, когда-то в Габрово учившим его верховой езде.

Захарий, несмотря на пожилой возраст, оставался худощавым, подтянутым, легким в движениях. Годы, казалось, его не старили. Обремененный большой семьей, он согласился работать на русскую разведку, только быстрее бы Россия освободила Болгарию от ненавистных турок.

Фаврикодорову он несказанно обрадовался.

— Хаджи-Вали! Друг! Сколько лет, сколько зим! — восторгаясь встречей, затащил торговца сладостями в раздевалку. Оставшись с глазу на глаз, шепотом произнес:

— Передай туда, в школе, что напротив базара англичане готовят лазутчиков для засылки в тыл русской армии.

— И как много?

— Первую группу в двадцать человек уже заслали.

— Куда именно?

— В ополчение. Все они болгары, но есть среди них и македонцы. Пока я запомнил одного: у него заячья губа и нет правого уха. А роста он — твоего. Отлично владеет ножом. Нож всегда при нем. Висит на цепи в виде креста.

— На чем специализируются?

— На убийстве командиров, главным образом русских офицеров.

В Шумле Константину нельзя было долго задерживаться, но предстояло осмотреть окрестности города: что изменилось здесь за шесть лет?

А изменилось многое. Спасибо Захарию, дал во временное пользование дрожки. На них лазутчик с неизменным зеленым ящиком со сладостями и объехал окрестности. Здесь он увидел инженерные сооружения, на которых под надзором турецких полицейских трудились сотни болгар. Работами руководили англичане.

Шумлу намеревались оборонять башибузуки. Для них в крепости уже было заготовлено около тысячи пудов ржаных сухарей, копченое мясо, табак.

— Сухари заготовляют в Проводах, — говорил Захарий, когда Константин вернулся с объезда окраин. — Две пекарни дымят круглые сутки. Сколько дров сожгли — не подсчитать! От невыносимой жары пекари падают в обморок. Женщин заставляют стоять у печей по десять часов подряд.

И еще он сообщил:

— Изо дня на день ждут прибытия подвод с порохом. Погреба подготовлены. Малокалиберным снарядам не достать.

— Порох откуда?

— В Салониках завод. Но он маломощный. Как доложили мне верные люди, — продолжал Захарий, — на рейде в Варне стоит пароход из Америки. Что он привез: порох или патроны, — пока неизвестно.

У Константина были данные, что английскими кораблями подвозят войска. Но данные предстояло уточнить. И лазутчик не стал задерживаться в Шумле, отправился на поезде в Варну. Он так вошел в роль продавца сладостями, что в вагоне, где ехали преимущественно офицеры и чиновники, он настойчиво предлагал им свой товар, по ходу дела рассказывая, что спешит в гости к сыну, сын едет из Константинополя на английском корабле.

— На английских кораблях подвозят гвардейцев, — поправляли облаченного в солдатскую форму торговца.

— А он и есть гвардеец, — не смущался торговец. Уверенность придавала ему смелости. Помогала войти в доверие к турецким офицерам и боевая медаль «За храбрость».

Варна. 1877. Июль

Варна встретила Константина проливным дождем и шквалистым ветром. Весь город пропитался запахом водорослей. И не только. В этот приезд к знакомым запахам примешивался запах сгоревшего угля.

— Откуда дым? — спросил Константин пожилого солдата, укрывшегося от дождя под козырьком вокзала. Он поглядывал то на небо, то на лошадей, привязанных к чугунной ограде. Лошади были запряжены в подводу, на подводе горой возвышались пустые холщовые мешки.

— Дым? — переспросил солдат, осмотрев с ног до головы отставника с большим зеленым ящиком и, признав его за своего, военного, откровенно сказал: — Британец гадит. Тару вернуть потребовал. А как ее вернешь, когда море кипит.

На рейде застила море английская эскадра. Корабли, чтоб не сорваться с якорей, находились под парами, усиленно дымили. Мешки требовались для присылки новой порции продуктов, а продукты — рис, его пароходами доставляли из Индии — в Турции обменивали на золото.

Словоохотливый солдат, оказывается, многое знал. Знал, например, что из Боснии и Черногории перебрасывают войска в Салоники, оттуда, пользуясь английскими кораблями, их доставляют в Варну. Из Варны по железной дороге гонят на Рущук.