Книга Отравительница - Виктория Холт

Он хотел воспротивиться браку с англичанкой. Английская королева тоже, кажется, не желала этого союза, как и ее посол, долго беседовавший с Карлом и Катрин. Ехавший в составе огромной процессии Карл все еще слышал голос матери, вкрадчивый и настойчивый, видел холодное лицо английского посла.

«Первым препятствием, по-вашему, является возраст моего сына. Но если королева Элизабет смирится с ним, я смирюсь с возрастом королевы». — сказала его мать, и Карл произнес то, что ему велели: «Я надеюсь, что нашей госпоже мой возраст понравится так же, как мне нравится ее». Английский посол заявил, что королева никогда не согласится жить во Франции. «Ее королевством может управлять наместник», — заметила мать Карла. «Англичане не будут подчиняться наместнику, к тому же наместники, как считает моя королева, часто становятся слишком самоуверенными». «О, — вздохнула Катрин, — моя дорогая сестра Элизабет уже называет себя королевой Франции, но сейчас это только слова. Этот брак сделал бы ее настоящей королевой Франции». Посол напугал Карла, обратившись к нему с английским акцентом, придававшим французскому языку комичное звучание; он словно стыдился языка своих собеседников. «Если бы вы были старше на три-четыре года, если бы вы видели королеву и были влюблены в нее, я бы не удивлялся этой спешке». Карл, чувствуя на себе взгляд матери, ответил: «Но я на самом деле люблю ее». Английский посол улыбнулся и заявил с прямотой, которой так гордятся британцы: «Ваше Величество, юноша вашего возраста не может знать, что такое любовь». Карл пришел в ярость.

Он обрадовался, когда беседа закончилась. Его ждала приятная встреча с сестрой. Он не видел ее пять лет. Тогда она грустила, уезжая из родной Франции в чужую страну, к мужу, которого она никогда не видела.

Браки людей королевской крови часто сопряжены с трагедией, особенно для принцесс; выходя замуж за иностранцев, они теряют родину, национальность. Его сестра Элизабет была теперь испанкой.

Он надеялся, что переговоры с Англией закончатся безрезультатно. Кто знает, может быть, когда-нибудь состоятся переговоры с Шотландией. Тогда он сможет сказать честно: «Я люблю королеву Шотландии».

Они ехали дальше, останавливаясь по дороге в разных замках, где в их честь устраивались банкеты, балы и маскарады.

Марго получала от этого удовольствие, сожалея лишь об отсутствии Генриха де Гиза. Однако она могла, не таясь, поддразнивать Генриха Наваррского. Она покритиковала его манеру ездить верхом.

— Ты делаешь это, как крестьянин, — сказала она ему.

— Я обгоню тебя.

— Когда-нибудь мы посоревнуемся.

— Давай сейчас, — предложил он.

— Сейчас я не хочу.

— Послушай, ты сама сказала это. Давай проверим.

— И нарушим процессию? У тебя манеры крестьянина. Тебя не учили этикету в Нераке?

— Я учусь тому, что мне полезно. — Генрих Наваррский сверкнул глазами.

Отдохнув в очередном замке, они отправились на охоту; Генрих напомнил Марго о брошенном ему вызове.

Марго заколебалась, оценивая силу мальчика. Он понятия не имел о галантности. Генрих де Гиз не сделал бы такого предложения принцессе.

— Я не хочу скакать с тобой наперегонки. Ты мне не нравишься.

Генрих рассердился; он заявил, как настоящий прямодушный уроженец Беарна:

— Тебе придется полюбить меня, потому что когда-нибудь я стану твоим мужем.

— Не смей говорить мне такие вещи.

— Я всегда буду говорить правду.

Марго лукаво улыбнулась; она знала, что одной из целей этого путешествия к испанской границе было возобновление переговоров о ее браке с доном Карлосом, а также о женитьбе ее брата Генриха на вдовствующей сестре короля Филиппа. Но Генрих Наваррский и его суровая мать не знали об этом. Марго не напрасно была наполовину Медичи; она умела великолепно подслушивать, особенно когда говорили о ней.

Она не выдала своей осведомленности. Пусть он думает, что когда-нибудь станет ее мужем. Это забавляло Марго. Пусть он дрожит, представляя, какие проблемы обрушатся на него тогда!

— Значит, ты полагаешь, что женишься на мне?

— Это решено.

— Посмотрим. Все равно еще пройдут годы.

— Но браки принцев и принцесс готовятся заранее, когда партнеры еще очень молоды.

— Вам, месье Наваррский, оказана большая честь, если достигнута договоренность о вашей женитьбе на французской принцессе. Даже если она не состоится сам факт соглашения для вас весьма лестен.

— Мне оказана честь? — Кровь залила его лицо. — Если ты — принцесса, то я — принц.

— Мой отец был великим королем, Генрихом Вторым Французским.

— Мой отец был королем Наварры.

Марго запела: «Франт, который меняет свои цвета».

Генрих повернулся к девочке; он ударил бы ее, если бы она не ускакала и не присоединилась к свите своего брата Карла. Оттуда Марго показала Генриху язык.

Катрин шагнула на палубу корабля, который должен был перевезти ее на другой берег реки. Ее окружало великолепие, подчеркивавшее важность события. По пути к реке были возведены арки, оплетенные зеленью. Располневшая Катрин с трудом переносила жару. Она побледнела от волнения, ее глаза казались более крупными и выпученными, чем обычно. Это была встреча не просто с девятнадцатилетней дочерью, которую Катрин не видела пять лет, а с королевой Испании, супругой человека, внушавшего королеве-матери страх. Дочь? Она не любила никого, кроме сына Генриха. Но Катрин гордилась дочерью, ее положением жены самого могущественного в мире монарха. Другая ее дочь, Клаудия, которую она навестила во время путешествия по Франции, мало значила для Катрин. Послушная, очаровательная Клаудия была всего лишь женой герцога Лоррена; встреча лицом к лицу с королевой Испании — совсем другое дело.

На противоположном берегу реки уже находились королева Испании и ее спутники. Филипп не соизволил приехать; он занимался более важными делами; его представлял великий герцог Альва.

Летний зной был невыносимым; несколько солдат Катрин задохнулись в своих доспехах, ожидая прибытия королевы Испании.

Катрин тепло поздоровалась с дочерью; Элизабет держалась сухо, официально, строго; за пять лет французская девочка превратилась в испанскую даму. Однако даже в первый момент официальной встречи Катрин заметила, что Элизабет не забыла полностью страх, который внушала ей когда-то мать.

Они торжественно пересекли реку и на следующий день прибыли в Байонн. Такого величественного зрелища горожане еще не видели. Элизабет ехала между ее братом Генрихом и кардиналом Бурбоном, за ними следовала сотня мужчин. Знатные жители Байонна в алых одеждах, держа над королевой Испании балдахин, проводили ее в собор; послушав там музыку и молитву, она отправилась в королевский дворец, где разместился юный король Карл. Катрин отметила, что испанская свита ехала на ослах; дворяне были одеты в обычные цивильные костюмы; она поняла, что Филипп Испанский хотел унизить ее; отсутствием должного уважения он говорил ей о том, что ему не нравятся последние шаги Катрин в отношении партии гугенотов; посол держал его в курсе всех событий.