Книга Печенеги, торки и половцы - Петр Голубовский

Итак, из всего сказанного мы можем заключить, что бродники жили в восточной части степи, на Подонье и по берегам Азовского моря; что они исповедовали православие; что они участвовали вместе с половцами в военных предприятиях, что и приобрело им известность. Уже из того факта, что бродники делают нападение на Венгрию и нет в наших летописях ни одного упоминания о их набегах на Русь, что летопись не преминула бы выставить, – уже из этого обстоятельства видно, что между ними и Русью существовало какое-то этнографическое родство. Присутствие их на стороне татар в Калкской битве является исключением. Но оказывается, что бродники принимали участие в набегах не на одну Венгрию. Мы видим их с половцами и на Дунае. И вот известие об этом факте вполне подтверждает наше мнение о национальности бродников. Никита Акоминат в своем слове 1190 г. между прочим говорит следующее: «Куманы, народ доселе не порабощенный, негостеприимный и весьма воинственный и те бродники, презирающие смерть, ветве русских, и они, народ повинующийся богу войны, соединившись с варварами, живущими на Гемосе (на Балканах – болгары), склонились при их поражении и погибли». Это свидетельство неопровержимо доказывает, что бродники были русской национальности: оратор по своему положению слышал рассказы об этих событиях от самих участников, которые причислили бродников к русским на основании их языка. Весьма возможно, что под влиянием различных причин происходило удаление из Русской земли людей, которым тесно в ней было. Припомним факты о смешанном населении Тмуторакани, о полухристианском населении городков в Подонье, о встречах в этих местностях, сообщаемых Рубруквисом, сопоставим все это с приведенными нами известиями и будем вправе, кажется, сделать вывод, что бродники есть община, выработавшаяся из остатков подонского оседлого населения под влиянием исторических и этнографических условий, в которые это население было поставлено. Эта община могла получать подкрепление свежими силами из Руси, что служило причиной сохранения ее славянского типа и давало возможность отстоять свою независимость от кочевников. Это был прототип казачества, и прав покойный М. А. Максимович, искавший начала Запорожья в Тмуторакани[646].

Обратимся теперь на запад. Все то, что мы говорили относительно поселения славян Подонья, все в такой же силе относится и к населенно уличей и тиверцев от Днепра до Дуная: население выселялось, смешивало свою культуру с кочевнической, принимало в себя тюркский элемент, вело борьбу с кочевниками и под влиянием всех этих условий выработалось в особый тип военной общины. По нашей летописи мы можем констатировать существование поселений уличей и тиверцев в довольно позднее время. «И суть их городи и до сего дне», – говорит летописец[647]. Является вопрос, к какому времени относится эта краткая, но важная заметка? Составилась наша летопись в XII в., но интересующее нас известие могло быть более ранней записью, вошедшей потом в летописный свод. Если она относится к XII в., то можно допустить, что летописец имел здесь в виду остатки поселений этих племен, сохранившиеся по берегам Черного моря, от Днепра до Дуная. В X в. мы находим в устье Днепра Белобережье. Что это было не только название местности, но и поселения, видно из смысла известий. «И да не имеют Русь власти зимовати в устьи Днепра, Белобережа…»[648] – гласит договор русских с греками 914 г. «Иста (Святослав) зимовать в Белобережьи; не бе в них брашна и бысть глад велик, яко по полугривне голова коняча»[649]. Очевидно, что это были поселения, в которых по их географическому положению могли останавливаться ехавшие из Руси в Грецию и обратно.

Вполне согласно с этим фактом существование в этой местности города Ольшья. Хотя летопись первый раз упоминает о нем лишь в 1084 г., но зная обычай летописца говорить обо всем при случае, должно считать этот город гораздо более древним. Это был торговый город, куда приезжали греческие купцы[650]. Далее по берегу Черного моря мы видим Белгород и Черноград. О существовании первого говорит Константин Багрянородный. Упоминается о нем в числе русских городов и в нашей летописи[651]. Он, по предположению господина Бруна, стоял на месте древнего Тираса, переименованного антами в Белый город. Он был уступлен им императором Юстинианом в 545 г. с тем, чтобы они защищали границы империи[652]. Нахлынувшие затем тюрки перевели его славянское название на свой язык Ак по-половецки, а следовательно, и по-печенежски, значит белый; kermen – город. Получилось название Ak-kermen, существующее и теперь[653].

Описание местоположения этого города мы находим у арабского географа Абульфеды. «Аккерман, – говорит он, – город страны болгар и турков… Он невелик и находится на берегу Черного моря, к западу от Сару-Кермана. Между этими городами около пятнадцати дней пути. Аккерман находится в равнине, его жители состоят из магометан и неверных[654]. Невдалеке от города река Днестр, впадает в море; эта река по величине подходит к Оронту в Гамате»[655]. А вот как он рассказывает о Сару-Кермане: «Сару-Керман – небольшой город страны булгар и турок; он находится к востоку от Аккермана, но не так значителен. Напротив него по другую сторону моря лежит Синоп»[656]. Таким образом, он вполне различает эти два города. Вероятно, Саракерман не что иное, как Кара-керман, что значит Черный-город[657]. Этим именем называется по-турецки Очаков[658]. Можно бы принять его за Черный-город, тем более, что он приблизительно находится действительно против Синопа.