Книга Белая свитка - Петр Краснов

22

Выжва с трудом успокоил комиссара. «Вот черт дался, – думал он про него. – И водки почти не пил, а шумит, точно по всему совнаркому прошелся».

– И у вас, товарищ командир, – успокаиваясь и снова садясь за стол, говорил Хурджиев, – и у вас тоже не благополучно. Водку придумали: «совнарком». А не подумали о том, что это в конце концов оскорбительно для правящей партии? Пейте митрополитов, императоров, а с совнаркомом прошу не шутить. Разоружен целый полк… Больше роты бежало… И никто не пойман. Никаких следов. А вы тут «совнарком». Что вы выяснили?

– Я выяснил, товарищ комиссар, – сказал Выжва, – что погромом вверенного мне полка руководил бывший командир стоявшего в этих казармах Тмутараканского пехотного полка, полковник Ядринцев.

– Отлично-с. Выяснили?.. Х-ха… Выяснили? А где же этот п о л к о в н и к, как вы изволите выражаться, Ядринцев?

– Этого я не знаю-с.

– Не могу знать-с? Тоже старорежимная манера. Так и запишем.

– Я предполагаю, что он в Боровом.

– Тогда доставьте мне его оттуда живого или мертвого. Поняли?

Комиссар встал и, ни с кем не прощаясь, вышел из командирской квартиры.

Едва дверь за ним закрылась и провожавшие его Выжва, Выржиковский и Смидин вернулись в столовую, Выжва обратился к Корыту:

– Ну, Корыто, выручай.

– Как же я могу выручать?

– Твоя дочь… – начал было Выжва, но, заметив умоляющий взгляд Смидина, осекся и замолчал. – Дожили, – сказал он. – К девушке за помощью надо обращаться.

– Что моя дочь? – насторожился Корыто.

– Твоя дочь, – сказал Выржиковский, – председательница женотдела полка. Она связана с районным Женотделом, а тот имеет связи со всеми сельскими отделами. Она может легче, чем мы, проникнуть в Боровое. Она, кстати, должна знать в лицо Ядринцева.

– Навряд ли. Уже тринадцать лет прошло, что она последний раз его видала. Была она тогда всего восьми лет. Где же ей упомнить его? Правда, Всеволод Матвеевич всегда ласково обращался с нею, конфетки ей давал, книжки с картинками… А только где ж ей его теперь узнать? Тогда ему было сорок пять, теперь, значит, пятьдесят восемь. Старик стал, не распознает она его.

– Что тут разговаривать? Зови ее самое, Корыто. Мы ее допросим.

– Что еще придумали, Михаил Антоныч… В этакое, можно сказать, кровавое дело барышню, дочь мою, путать, – ворчал Корыто.

– Яков Иванович, – обратился Выжва к Смидину, – пойди, попроси сюда Пульхерию Карповну.

– Нет, уж лучше я сам пойду, – сказал Корыто. – Не легла ли она? Ведь уже скоро двенадцать.

Однако Пулечка еще не ложилась. Она сейчас же пришла, одетая в черное, узкое, модное, варшавское платье до колен. Выжва дипломатично послал ее отца за комиссаром Хурджиевым.

– Вот что, Пулечка, выручайте, – сказал Выржиковский. – Если бы вам показали полковника Ядринцева, вы бы его узнали?

– Ну, конечно, узнала бы.

– Ну а, узнав, что бы вы сделали?

– Передала бы трудовому народу, – не задумываясь, сказала Пулечка.

– Ну так вот что, Пулечка. Полковник Ядринцев, по всем расчетам, находится в Боровом. Надо, чтобы вы туда пробрались и так или иначе выманили его оттуда.

– Хорошо, – сказала она. – Это, пожалуй, возможно… Только надо, чтобы у меня бумаги были хорошие.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал Выжва. – Рабоче-крестьянская власть умеет хорошо вознаграждать своих сотрудников.

– Я, Михаил Антонович, не о том… Это я хорошо понимаю. Это своим чередом. А только дело-то деликатное. Так надо, чтобы оправдание было тому, что я в Боровом. Будто бы и я ихняя… То есть значит, белая…

В это время вернулся Хурджиев. Он хмуро выслушал доклад Выжвы, осмотрел с головы до ног Пулечку. Казалось, она внушала ему доверие.

– Бумаги?.. Это можно… ГПУ об этом позаботится… Они вас там, гражданка, научат, что и как.

Когда «начальство», нагрянувшее в казармы, уезжало, с ним уехала и Пулечка. Через две недели, обученная всему, с нужными документами, Пулечка кружным путем, с другой стороны границы, через фольварк Александрию, на широких крестьянских пошевнях прибыла в село Боровое под видом политической эмигрантки, ненавидящей советскую власть и жаждущей отдать себя делу борьбы против красных.

23

Перед отъездом в Боровое Пульхерия Корыто, будучи уже за границей, прошла обстоятельный курс провокации в советском полпредстве и несколько раз видалась с Пинским. Ей было сказано, что, если она не найдет «бывшего» полковника Ядринцева или если ей неудобно будет выманить именно его на условное место, она должна разыскать его сына и совратить его. Тогда сын будет взят заложником и этим путем будет легче вытянуть и старика.

В Боровом Пулечка на первых шагах растерялась. Совсем не такими рисовала она себе «белых» и не такими ей изображали в полпредстве партизан Белой Свитки, братьев Русской Правды.

Однако Пулечка была девушка развитая и неглупая. Она поняла, что расспрашивать и допытываться о чем бы то ни было не очень-то здесь возможно. Все были насторожены и подозрительны еще больше, чем у большевиков. Малейшее подозрение в предательстве влекло за собой скорый и беспощадный суд. Смерть в лесу около выкопанной самим же осужденным могилы. Ничьих фамилий она никогда не слыхала. Все жили с прозвищами. Когда ее привели к Марье Петровне на допрос и испытание, ее спросили, как ее зовут.

– Пульхерия Кировна Корытина, – сказала Пулечка. – Отчество «Карповна» ей вообще не нравилось и она его переделала на «Кировну».

– Тут, милая моя, мы живем не под своими именами. Надо тебе придумать прозвище, – сказала Марья Петровна. Она оглядела ее короткое, выше колен, варшавское платье, ноги в розовых чулках, башмаки на высоких каблуках, заметила вызывающую красоту круглых колен и подумала: «Совдепка. Лучшего прозвища не придумать». Но ей тут же стало жаль молодую девушку. Такое прозвище ее, конечно, обидит. – Хорошо, моя милая, мы это потом придумаем, а пока поступишь в бельевую мастерскую и прачечную. Там посмотрим, что дальше. Да и одеться тебе поприличнее надо бы.

Это последнее Пулечка понимала и сама. Ни для деревни, ни для всей жизни здесь ее костюм не годился. Она оделась крестьянкой. Высокая, стройная, в легкой, схваченной в талию шубке, в валеных котах, в ковровом платке, она была положительно красива.

Прозвища ей потом так и не придумали. В глаза называли Пульхерия Кировна, а за глаза «Совдепкой» – слово это точно прилипло к ней.

В две недели Пулечка изучила всех обитателей Борового. Полковника Ядринцева здесь не было. Оставалось искать его сына. Как ей казалось, это должно было скоро удасться. Среди довольно многочисленной интеллигентной молодежи она быстро наметила Глеба. Он как-то, принимая от нее белье, проговорился ей, что он приехал из того заграничного города, где была и Пулечка.