Книга Феликс Медведев. Козырная судьба легендарного интервьюера, библиофила, игрока - Ирина Вертинская

«Судьба давала мне шанс отойти в сторону, – признается Феликс. – Не испытывать ее коварства. Не гневить Господа. Не щекотать черта. Но дремавшая на самом дне естества страсть уже закрутила колесо соблазна. Жребий был брошен. Рубикон перейден».

«Здравствуй, племя, молодое, незнакомое!..»

Обстановка в стране начала 90-х годов была жутковатой. Мощная держава, занимающая 1/6 Земли, словно колосс на глиняных ногах, рухнула почти в одночасье. Михаил Горбачев, скорее всего, не предполагал таких оглушительных последствий своего начинания, лавина которых похоронила под собой сложившиеся традиции, связи, представления. Лысые полки магазинов, продуктовые карточки, надвигающийся голод, дикая инфляция, мрачные, испуганные люди на плохо убранных улицах, толпы несчастных переселенцев, вынужденных бросать родные места из-за разгоревшейся межнациональной розни в бывших советских республиках, – у людей, переживших войну, возникло стойкое ощущение «дежа вю».

Бывшие советские граждане, именуемые теперь «россиянами», нечеловечески устали от дефицита всего и вся, от набивших оскомину лозунгов и нескончаемых политических драк, а, главное, от непродуманных экономических решений творцов нового экономического порядка. Голодные студенты и пенсионеры стоят в очередях за мятыми овощами в пропахших плесенью магазинах. Помнится, как ушлые профкомовцы лучшего вуза страны распределяли между собой гуманитарную помощь США – пайки американских военных с сухими бисквитами, арахисовым маслом и главным деликатесом – мясом, упакованным наподобие нынешнего кошачьего корма. Москвичи меняют в метро непонятные ваучеры и скромное домашнее золото на яркие временные бумажки, именуемые деньгами.

Предприятия по всей стране дышат на ладан, вместо заработной платы людям выдают непроданную продукцию. Оживает давно забытый натуральный обмен, правда, теперь новое племя бойких торговцев именует его модным словечком «бартер». Каждый месяц открываются и лопаются банки, «МММ» назойливо предлагает жадным ленивцам пойти легким путем пресловутого рекламного персонажа Лени Голубкова – накупить «акций» странно-финансового предприятия и разбогатеть в одночасье. «Я не халявщик, я партнер!» – гордо заявляет с экрана халявщик Леня.

В официальных бумагах вместо обращения «товарищ» несмело, непривычно для глаза и слуха пробует угнездиться словечко «господин». Юморист Задорнов предлагает бывшим камрадам от души повеселиться над словосочетаниями «господин Криворучко» или «мэр Сыктывкара».

В обнищавшую Россию завозят первые доллары, и зеленые бумажки с портретами чужих президентов на долгие годы становятся не только единственным надежным средством платежа, они превращаются в нового российского Идола, разом заменив собой всех предыдущих. Зарплата банковского юриста в 150 долларов кажется немыслимым богатством, обрушившимся на счастливчика в офисном костюме, и пределом мечтаний никому не нужных инженеров.

Вместе с долларами в Россию приезжает другое иностранное явление – рэкет. Теперь любая торговая или общепитовская точка в нагрузку ко всем своим тревогам получает «крышу» – криминальную группу короткостриженных владельцев кожаных курток. «Крыше» надлежит «отстегивать» львиную часть доходов, даже если доходов с гулькин нос, иначе… У мирных граждан на слуху наименования могущественных группировок «братвы» – «любера», «солнцевские». Тюремный жаргон постепенно ставит на колени «великий и могучий». Выражения «в натуре», «по ходу», «по любому» и иной дворовый лингвистический мусор теперь понятен всем, от школьников до академиков. Впрочем, и слово «мусор» чаще используется в ином, нелестном для органов правопорядка значении.

Раздирается на части то, что еще не развалилось само, продаетcя все, что можно продать. Пустуют театры, библиотеки, концертные залы и консерватории, зато к станциям метро не пройти из-за грязных стихийных рынков. Вплоть до недавних дней неухоженные торговые точки у метро резали глаз, как мерзкое свидетельство того тяжкого безвременья.

Именно на этом, по-достоевски нездоровом фоне пышно расцветают первые злачные места – залы игровых автоматов, казино, стриптиз-клубы и «массажные» салоны. Одно из модных заведений того времени – ночной клуб «Доллс» («Куколки»), крепко засевший в районе бывших революционных баррикад Красной Пресни – промелькнет в триллере-репортаже Феликса «Смерть под вспышкой»: «Прийти сюда – значит иметь в кармане пятьсот-восемьсот баксов. Изысканная еда, деликатесные заморские блюда, музыка живьем и, конечно же, живьем самые престижные жрицы любви. Фактически они входят в меню. К любому заказанному тобой блюду и даже чашечке кофе плюсуется полтинник – плата за общество особы особого поведения, которая подается вместе с ужином. «Доллс» посещает, как правило, новая русская публика, богатая, сытая, наглая. Ну и, конечно, непременные тусовщики столицы, шоумены, менеджеры, певцы и певички разных там совсем не колоратурных сопрано, длинноногие мисски, прожигатели дармовых денег».

Те самые карты, что Феликс получил в подарок от отца в далеких 60-х. Не знал Партош-старший, символом каких драматичных событий станет этот легкомысленный сувенир

До открытия официальных казино в Москве функционируют катраны – подпольные игровые заведения, где находят приют любители адреналина. За выдачу милиции адреса катрана болтуну грозила жестокая расправа. Первые официальные казино «Савой» и «Москва» поначалу предназначались для обслуживания VIP-категории человеческой породы в СССР – иностранных туристов. У кого же еще из честных людей могли образоваться доллары на ставку? Но ситуация быстро меняется. Респектабельные заведения довольно скоро становятся прибежищем разношерстной публики.

Жажда «срубить по-легкому» большие деньги, как чума, охватывает город. Этому наваждению не в силах противостоять ни старые, ни малые, ни здоровые, ни больные, благо владельцам рулеток, карточных столов и «одноруких бандитов» все равно, откуда посетители берут заветные «грины». Пенсии, пособия, зарплаты, гонорары, взятое в долг, наворованное, награбленное и даже обагренное кровью – все без разбору сливается в бездонную бочку азарта.

Число казино растет – уже к 1992 году их около тридцати, число же залов игровых автоматов учету не поддается. Ни одна столица в мире не может соперничать по количеству «гнезд азарта» со столицей свежеобъявленной Российской Федерации. Казино сияют шикарными вывесками, сутки напролет над неумытым городом и полуразбитыми тротуарами горят зазывные огни рекламы. «Долой кефир и клизму! Все к «Капитализму»! – так оригинально приглашает к себе казино «Капитализм». Доходный бизнес становится предметом постоянных разборок между преступными группировками, казино переходят из рук в руки, самые непокорные владельцы, как, например, в случае с казино «Валери» или «Пекин», просто отстреливаются. По свидетельствам очевидцев, хозяин «Пекина», существовавшего некоторое время в гостинице с одноименным названием, прославился еще тем, что любил в разгар игры выскочить из своего кабинета и начать нецензурную тираду в адрес крупье, «проигрывающих его деньги», и клиентов, «выигрывающих его деньги».