Книга Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Но куда же именно направить этот принципиально решенный удар? Где та больная точка, на которую всего расчетливее нацелить новый германский молот?

Надо сказать, что к весне 1915 г. наш растянутый фронт, представлявший огромную дугу, обращенную выпуклостью к противнику, имел много слабых мест. Русская армия, как читатель уже знает, была на исходе своих сил. В непрестанных боях на Карпатах она понесла очень крупные потери. Некомплект во многих частях был угрожающий. Катастрофичен был недостаток в предметах вооружения и боевых припасах. При таких условиях войска могли еще продвигаться вперед, имея своим противником австрийцев, но выдержать серьезный напор более энергичного и настойчивого врага им было едва ли по силам. Лишь победа над австрийцами могла влить в уставшую русскую армию свежие силы, но эту-то победу германское верховное главнокомандование и решило вырвать своим контрударом.

Для германцев, однако, было далеко не все равно, где нанести подготовлявшийся контрудар. Их успех должен был оказать непосредственное влияние на улучшение положения австрийцев. К тому же на юго-восточном театре Центральных держав, как я уже говорил, зарождались новые политические факторы, развитие которых надлежало по возможности задержать или затруднить.

При таких условиях весьма важно было демонстрировать мощь Германии сильным ударом в пределах именно австро-венгерской территории. Вступлением значительных сил на территории ее союзницы устанавливался, кроме того, и известный контроль над ней, небесполезный с точки зрения германской политики и стратегии.

«Я уже давно обдумываю, – писал в апреле 1915 г. генерал Фалькенхайн, – сильное наступление из района Горлице в направлении к Саноку». И действительно, успех наступления в этом направлении мог свести на нет все наши успехи на Карпатском фронте, по отношению к которому намечавшийся удар являлся фланговым. В особо трудное положение он мог поставить те из наших войск (левый фланг 3-й армии и всю 8-ю армию), которые далеко углубились к тому времени в горы на Бартфельдском, Дуклинском и Лупковском перевалах.

Генералу Конраду, ясно видевшему безвыходное положение австро-венгерской армии, ничего не оставалось, как пойти навстречу предположениям Фалькенхайна, и задуманное наступление было окончательно решено на одном из апрельских совещаний в Берлине.

Свыше 16 пехотных дивизий с невиданной по числу и мощности артиллерией должны были развернуться на фронте между верхней Вислой и подножием Бескид: 11-я германская армия – на участке Горлице – Громник и 4-я австрийская армия – севернее до Вислы. В состав этой фаланги должны были войти четыре германских корпуса, подлежавших перевозке с запада и, как я уже говорил, избранных из числа лучших ударных войск германской армии. Так, в составе этих корпусов находилась и императорская гвардия.

Понятно, что руководство столь ответственной операцией соединенных германо-австрийских сил имелось в виду поручить германскому генералу. Это предположение не вызывало возражений даже со стороны Конрада, тем более что таковым лицом являлся стяжавший себе блестящую боевую репутацию и отличавшийся большим тактом генерал фон Макензен. Но вот вопрос: от кого сам Макензен должен был получать директивы? Конрад здесь не сдал и настоял на сохранении этого права за австро-венгерским главнокомандованием, хотя постепенно, с развитием наступательных операций против России, право это и приобрело характер простой фикции.

Согласившись на то, чтобы генерал Макензен был подчинен на время совместной наступательной операции австро-венгерскому главнокомандованию, генерал Фалькенхайн, однако, не имел желания выпустить из своих рук высшего наблюдения за общим ходом военных событий на Восточном фронте. В начале мая главная германская квартира была перемещена в небольшой пограничный городок Плесе, находившийся всего лишь в расстоянии одного часа автомобильной езды от Тешена – пункта расположения австро-венгерской главной квартиры. Этим перемещением центрального органа германского руководства войной всего лучше подтверждается та мысль, что соединенным действиям вооруженных сил Центральных держав на востоке придавалось в этот период времени первенствующее значение. И, таким образом, Западный фронт на тот же период времени должен был явиться для немцев лишь источником для питания силами и средствами задуманного удара на востоке.

1 мая 1915 г. свыше 1000 неприятельских пушек, до самого большого калибра включительно, зарокотали на пространстве от Виолы до Бескид протяжением около 80 км. В короткий срок наши окопы и проволочные заграждения были сровнены с землей. С нашей стороны на этом участке находились части только двух корпусов, в состав которых были введены ополченцы. 2 мая противником произведен был прорыв у Горлице, а на следующий день он овладел Тарновом. При отходе, в особо трудном положении оказался наш 24-й, одной из дивизий которого командовал Лавр Георгиевич Корнилов, имя которого впоследствии прогремело далеко за пределами России. Раненный в руку и захваченный австрийцами, генерал Корнилов, как известно, бежал потом из плена и поспешил вернуться к родным знаменам.

Боевые успехи, сопровождавшие действия германо-австрийцев над нашими истомленными войсками, лишенными к тому же боевых припасов, развились настолько быстро, что уже к середине мая армии нашего Юго-Западного фронта оказались отошедшими за Сан и к Днестру. Здесь была надежда отстояться, но новый толчок неприятеля к югу и северу от Перемышля повел к оставлению нами названной линии и к дальнейшему отходу из Галичины. 22 июня был оставлен нами Львов, и вслед за тем войска Юго-Западного фронта были поставлены в необходимость разделиться надвое. Одна часть должна была удерживать неприятеля на фронте между Вислой и Припятью, базируясь на пути к северу от Полесья; другой, меньшей части оставалась задача, по возможности удерживая наступление противника, выполнить отход к пределам Киевского военного округа.

В этот же период времени наши западные союзники, англо-французы, не преминули использовать отвлечение части германских сил на восток и приступили в конце апреля или начале мая к подготовке собственного наступления в Артуа, севернее Арраса. Генерал Жоффр, осведомленный великим князем о серьезности нашего положения после германского прорыва, начал свое наступление уже 9 мая. Развернувшиеся на западе бои продолжались, с довольно большим, впрочем, перерывом посередине, до конца июня. Но эти наступательные действия не остановили и даже не ослабили напора враждебных сил против нас. Германское командование было уверено в прочности своих позиций на западе и продолжало безбоязненно усиливать свои войска на востоке.

Неблагоприятно складывалась для держав Согласия и обстановка в районе Дарданелл; затягивались также безнадежно переговоры о выступлении Румынии. Что касается Италии, то хотя правительством Саландры и было подписано политическое соглашение в конце апреля, но Италия выговорила себе месячный срок для вступления в войну, которое, таким образом, отодвигалось до 26 мая. Наш министр иностранных дел С.Д. Сазонов в письме от 27 апреля на имя нашего посла в Лондоне горько сетовал на позицию, занятую в переговорах с Италией союзной дипломатией вообще и английским министром иностранных дел Греем в частности, согласившимися на слишком широкие требования Италии. «Результат подобного ведения переговоров налицо, – говорит он, – и его нельзя назвать иначе как полной капитуляцией трех великих держав (Россия, Англия и Франция) перед предъявленными им Италией требованиями, причем не удалось даже обеспечить достаточно скорое выступление последней».