Книга Прощальный поцелуй - Тасмина Пэрри

«Я пошлю ему сообщение», – решила она, складывая газету. Эбби направилась к журнальному столику, где лежал ноутбук. Присев на край дивана, она положила ноутбук на колени и включила его; загружаясь, он издал низкий мелодичный сигнал. С минуту она сидела перед пустым экраном, раздумывая, что написать. Она по-прежнему злилась на Эллиота. Разговор с Розамундой шокировал ее и задел за живое. Ей хотелось пальнуть по Эллиоту из обоих стволов, но когда она начинала облачать свои чувства в слова, выходило как-то неискренне и наивно.

Да, Эллиот был неправ, когда планировал напечатать статью, не поговорив с ней, но, с другой стороны, он всегда говорил, что он просто журналист, и никого другого из себя не строил. А чего она, собственно, ожидала? Что, с ее точки зрения, должно было произойти дальше? То, что рано или поздно статья будет напечатана, было неизбежно, хотя бы для того, чтобы оправдать их расходы на поездку в Санкт-Петербург. К тому же статья была хорошая, даже очень хорошая. Настоящее разоблачение. Доминик Блейк, известный всему истеблишменту, предал их всех.

В конце концов она решила быть проще.

Эллиот, я знаю, что у вас поздний час, но если ты еще не спишь, позвони мне. Вышла статья в «Кроникл», и у меня только что была Розамунда.

Вот так. Никаких «целую», никаких смайликов, одни голые факты. Она даже поздравила себя с такой сдержанностью.

Но, закрыв крышку ноутбука, она почувствовала себя обеспокоенной и разочарованной. Она, конечно, испытывала смутную тревогу в связи с предстоящими разборками в суде, но дело было не только в этом. Ее кинули, обманули, обвели вокруг пальца, и из-за этого она чувствовала себя полной идиоткой.

Глава 21

Париж, май 1961 года

– Ну почему французский хлеб такой вкусный? – сказала Роз.

Они неторопливо прогуливались по Рю дю Бак, и на языке все еще ощущался вкус их ужина – громадное блюдо мидий, приправленных чесночным соусом и белым вином, которое было подано вместе с длиннющим и очень свежим багетом.

– Думаю, все дело в муке, – сказал Доминик; он, как всегда, демонстрировал свою осведомленность в местных культурных особенностях, и это сомнений не вызывало.

– Нужно будет прихватить парочку с собой, – решила она, представляя, как будет жевать эту вкусноту в кухне Сэм в Примроуз-Хилл.

– Но они зачерствеют, пока мы доберемся до Кале.

– Тогда я суну их в вазу и поставлю на каминную полку как напоминание о простых, но изысканных удовольствиях жизни.

Доминик рассмеялся, а она ухмыльнулась, не глядя на него.

Она все еще не могла поверить, что они в Париже. Ранним утром они сели на паром в Дувре. «Стэг» Доминика, въезжающий по металлическим сходням на корабль, – это казалось ей кадрами какого-то научно-фантастического фильма. Но в начале пятого, когда они добрались до Триумфальной арки, она уже чувствовала себя, как Джин Сиберг из фильма «На последнем дыхании»[48].

– Мороженое! – радостно выкрикнула она, рванувшись к витрине магазина и оставив Доминика далеко позади.

– Поверить не могу, что ты еще не наелась, – крикнул он ей вслед.

Она бросила на него озорной взгляд через плечо.

– Мы просто не имеем права побывать в Париже и не попробовать мороженого.

– Боюсь, что ты перепутала Париж с Римом, – сказал он, догнав ее.

К этому времени она уже заказала два boules de glace[49] и один протянула ему.

Она лизнула свой шарик, и вся ее игривость стала исчезать; когда она повернулась к Доминику, на лице ее было уже более серьезное выражение.

– Что-то не так? – спросил он.

– Как-то неправильно чувствовать себя такой счастливой.

– Мы с тобой в отпуске.

– Ничего подобного. Мы тут на работе, – сказала она, напоминая себе, что Доминик официально поручил ей подготовить материал в тысячу слов о положении во Франции выходцев из Алжира. – И я сейчас должна была бы брать интервью у членов Фронта национального освобождения, вместо того чтобы есть с тобой мороженое.

– Я говорил тебе, что ты можешь написать о Гран-при Монако.

Роз отмахнулась:

– Это твой сюжет. Всякие несерьезные вещи у тебя получаются намного лучше.

– О, я уверен, что смог бы втиснуть и немного риторики в поддержку тори, – поддел он ее, и она шутливо хлопнула его по плечу.

Любой конфликт между нею и Домиником Блейком – были ли его причиной диаметрально противоположные политические взгляды, разное социальное положение или отношение к жизни – неизменно заканчивался добродушным подшучиванием друг над другом.

Во многом согласия между ними не было, но при этом Роз сомневалась, что когда-либо сможет встретить кого-то еще, кто понимал бы ее так, как Доминик. Он был единственным человеком, который знал, как укротить ее буйный нрав, и был, по сути, усовершенствованной версией ее самой. Она не была уверена, что именно это делало ее счастливой рядом с ним, но подозревала, что счастливее не сможет стать никогда.

Париж был таким, каким она себе его и представляла. Они припарковали «Стэг» на левом берегу и прошлись пешком вдоль Сены от моста Пон-Нёф до вокзала д’Орсе – а это было приличное расстояние. Возвращались они по улочкам пятого округа, сделав, таким образом, петлю.

Доминик взял на себя роль экскурсовода и показывал ей все парижские достопримечательности, но, по правде говоря, она в этом не нуждалась. Она и так знала немало: о кафе «Две обезьяны», где в угловой кабинке встречались такие писатели, как Сартр и Симон де Бовуар, чтобы обсудить насущные дела; о политическом прошлом «Кафе де Флор», где в начале 20-х годов нередко видели Чжоу Эньлая, – именно тогда он проникся идеями коммунизма. Все это ей было известно из книг – сама она никогда в Париже не была, и ей казалось, что на улицах Левого берега до сих пор обитает дух известных ей литературных героев.

Когда они подходили к своему отелю, спрятавшемуся на боковой улочке неподалеку от Сорбонны, у нее от волнения засосало под ложечкой. У Роз не было возможности понервничать в течение трех часов, прошедших с того момента, когда они регистрировались в отеле и когда Доминик назвал их мистером и миссис Блейк. Они поднялись в свой номер, бросили чемоданы на кровать и сразу же ушли, с неуемной жаждой исследований и пустыми желудками, в которых урчало после долгого пути из Кале.

Но теперь Роз осознавала, что испытывает возбуждение и ужас в равной мере. Хотя они с Домиником встречались уже почти два месяца, три-четыре раза в неделю куда-нибудь ходили вместе и постоянно общались по телефону, любовью они до сих пор не занимались – ситуация, которая в течение последующих нескольких часов должна была радикально измениться.