Книга Личный счет. Миссия длиною в век - Андрей Ерпылев

Зато фантаст чувствовал себя в иных мирах, словно рыба в воде. Александр поначалу не успевал дивиться открытиям неугомонного завхоза, за какие-то недели ухитрившегося побывать в сотнях звездных систем, откуда охапками тащил всевозможные сувениры: минералы и листья причудливых растений, раковины и многоногих жуков, плоды и птичьи перья, и не только это, но любая новизна когда-нибудь надоедает… Агафангел совсем не смутился охлаждением начальства и, сбив первую охотку, принялся изучать Вселенную уже планомерно, уже не тыча пальцем в каждую приглянувшуюся звезду, а разбив небесную сферу на сегменты и целенаправленно изучая доступные для посещения звездные системы. Каждый месяц он предоставлял шефу пространный отчет о проделанной работе, напоминавший по объему телефонный справочник крупного города, а одно из пустующих помещений Корабля превратил в своеобразный музей.

Этот огромный зал, открытый им давным-давно, едва ли не в первые дни, долго не знали как использовать и считали просто одним из многочисленных чудес, на которые был щедр инопланетный гость. Причем бесполезных чудес, вроде зала-перевертыша, – все при попадании туда переворачивалось на 180 градусов в вертикальной плоскости: предметы свободно лежали на потолке, люди без помех разгуливали вверх ногами, ничуть не ощущая дискомфорта… До сих пор даже не удалось установить – реально ли это переворачивание или всего лишь оптический обман: человек не ощущал сам момент переворота, лишь видел тех, кто наблюдал за ним извне, перевернутыми. Найденный Агафангелом зал обладал странной особенностью: любой предмет, помещенный туда, непонятным образом зависал в воздухе, стоило его выпустить из рук, будто положенный на невидимую полку. Однако именно завхоз первым додумался применить невидимые стеллажи по их прямому назначению, попутно выяснив, что лежащие на их «полках» продукты не портятся, а живые существа через несколько секунд как бы впадают в анабиоз, не требуя месяцами ни пищи, ни воды, хотя остаются при этом живыми и здоровыми. Но занять разнообразным скарбом прижимистому мужичку удалось лишь исчезающе малую часть огромного зала, хотя поначалу обилие барахла, натащенного им в «стазисную камеру» (часы, помещенные в стеллаж, тоже мгновенно останавливались – что механические, что электронные, – чтобы бодро начать отсчет времени снова, стоило их взять в руки), поражало. А теперь эта «хозяйственная часть» настолько терялась перед объемом инопланетных сувениров, что склад уже называли не иначе как «кунсткамерой».

Чего там только не было: огромные, всевозможных оттенков кристаллы никому не ведомых минералов, причудливые ветки, листья и цветы, всевозможная мелкая живность, замершая в стеклянных банках, клетках и просто так – в воздухе… Отдельный ряд занимали артефакты – произведения каких-то, несомненно разумных, существ: приборы, механизмы и просто монолитные изделия (возможно, статуэтки или иные произведения искусства). В ряде случаев назначение этих изрядно разъеденных коррозией или новеньких на вид штуковин угадывалось, в большинстве – оставалось гадать, для чего они были предназначены при изготовлении. Но роднило их одно – все они были созданы тысячи лет назад… Неугомонному разведчику удалось найти более десятка некогда обитаемых планет, но, увы, цивилизация на всех них давным-давно погибла. В ряде случаев – вместе с биосферой своих миров. На трех планетах, артефакты с которых казались самыми свежими, а портал Корабля считал безопасным нахождение на них лишь в легком скафандре, сейчас работали научные экспедиции, пытающиеся разыскать последних разумных существ или хотя бы их полуразумных потомков, но пока – тщетно.

Две цивилизации, представители которых, судя по сохранившимся изображениям – статуи и картины, их изображающие, занимали почетное место в музее, – очень походили на людей, не смогли пересечь технологическую планку, соответствующую тридцатым-пятидесятым годам нашего двадцатого века. Одна, скорее всего, уничтожила себя в ходе ядерной войны – большая часть ее безымянной планеты представляла собой сплошные радиоактивные пустыни. Другой повезло (если можно это назвать везением) больше: судя по огромному кратеру на одном из материков и другим косвенным признакам, она погибла в результате последствий падения огромного метеорита. И на эту планету исследователи возлагали самые большие надежды – часть населения вполне могла пережить катастрофу и сохраниться в подземных убежищах.

Третья же представляла сплошную загадку. Планета не имела никаких следов глобальных катастроф или разрушительных войн и вообще, можно сказать, цвела. Но цивилизация существ, похожих, судя по найденным изображениям, на сухопутных осьминогов (только рук-ног у них было всего шесть) и далеко обогнавшая по развитию земную – чего стоят одни только тысячекилометровые самодвижущиеся дороги, продолжающие функционировать без какого либо вмешательства давно исчезнувших создателей, – тем не менее перестала на ней существовать. Покинутые города, напоминающие гигантские осиные гнезда, на три четверти погруженные в воду многочисленных явно искусственных чуть солоноватых озер – похоже, часть жизни разумные шестиноги все-таки проводили в воде, – конечно, несли следы запустения. Но автоматы поддерживали, где могли, порядок, в жилые помещения подавались вода и электричество, огромные орбитальные станции (должно быть, солнечные электростанции), согласно заданной когда-то программе, передавали ее мощными пучками-молниями – незабываемое зрелище! – на приемные устройства на поверхности планеты… Даже местный аналог телевидения продолжал функционировать – большие и малые экраны в жилищах-ульях транслировали какие-то передачи, тексты, над которыми сейчас бились лингвисты и явно игровые фильмы. Все это было видно, кстати, в основном, в инфракрасном диапазоне. И при всем этом – никаких мертвых тел или скелетов (шестируки, в отличие от земных головоногих, имели гибкий костяк из известковых сегментов). Создавалось впечатление, что обитатели просто бросили свою любовно обжитую планету и исчезли неведомо куда без особых на то причин. Корабль не считал нужным снабжать ее гостей даже минимальным скафандром, поэтому не стоило опасаться ни опасных микроорганизмов, ни смертельных ядов, развеянных в воздухе. Очень похожем на земной, только разве что чуть более плотном из-за несколько большего, чем у Земли, диаметра планеты. Да и замеры радиации показывали сущие крохи.

Загадка, сплошная загадка. Поэтому и планету назвали Энигмой[30].

Экспедиции энтузиаста-одиночки – в первый «десант» Агафангел всегда уходил один – приносили огромную пользу. Чего стоило одно лишь открытие Друзы – планеты кристаллов, которые по своим свойствам были равны, а во многом и превосходили земные алмазы. Причем она сплошь была покрыта кристаллическими лесами, а некоторые из деревьев достигали размеров небоскреба. Но, несмотря на все свои успехи, любитель фантастики был недоволен: он до сих пор не исполнил свою заветную мечту – не встретился лицом к лицу с представителем инопланетного разума…

– Встретишься – и нет тебя, – шутил Александр в ответ на жалобы «первопроходца вселенной». – Грохнут тебя братья по разуму, как опасную зверушку, и все.

– Не грохнут, – отвечал мечтатель. – Я не верю, что первый контакт между разумными существами закончится плачевно.