Книга Русский дневник - Джон Эрнст Стейнбек

– Ладно, пусть они садятся в самолет и летят с нами, – согласились мы.

Была только одна маленькая проблемка – турки еще не приехали сюда, они пока находились в Тбилиси и должны были прибыть в течение получаса.

Уровень чая в наших организмах достиг горла. Мы вернулись мы в ресторан, выпили еще по стакану, и полился чай из наших уст.

Мы вернулись в ресторан, взяли еще два стакана чая и крупные бисквиты. Взошло солнце, воздух раскалился, взлетали и садились патрульные самолеты. Мы почувствовали у себя в глазах песок, что, как известно, свидетельствует о полном переутомлении. Через час мы снова подошли к коменданту, и даже господин Хмарский был к этому времени весьма возбужден. Где же турки, где?!

Оказалось, что их поезд еще не прибыл в Тбилиси. Он задержался где-то в пути, и так как им было обещано лететь с нами, комендант подумал, что было бы не очень хорошо оставлять турецкую делегацию здесь без самолета. Не сможем ли мы подождать еще полчаса?

Уровень чая в наших организмах достиг горла. Мы вернулись мы в ресторан, выпили еще по стакану, и полился чай из наших уст. Хмарский опустил голову на руки, а я напомнил ему о нашем определении гремлинов и о его ответе, что, дескать, «в Советском Союзе в призраков не верят».

Я сказал ему:

– Ну что, господин Хмарский, теперь-то вы верите в привидения?

Он поднял на меня усталые глаза, а потом вдруг ударил кулаком по столу и с криком кинулся к коменданту.

Наши хозяева из Тбилиси сидели на корточках под деревом в саду аэропорта и крепко спали. Но нам было не до сна, потому что наш самолет должен был вылететь через тридцать пять минут.

Через два с половиной часа прибыл багаж турок – грузовик с двадцатью толстыми чемоданами. Но не сами турки. И тогда выяснилось, что после того, как турки всю ночь ехали на поезде, они почувствовали себя немного уставшими, немного утомившимися они себя почувствовали, и заехали в гостиницу, чтобы принять ванну, съесть легкий завтрак и немного отдохнуть. Коменданту было очень жаль, но тут уже речь зашла о международных отношениях, и если бы мы не возражали и позволили туркам полететь на нашем самолете, то мы бы сделали его самым счастливым человеком на свете, а заодно, между прочим, сохранили бы ему должность и репутацию.

…Теперь мы точно знали, сколько может вынести человек, ибо уже достигли этого порога.

Мы снова оказались великодушны. Вот только обнаружили мы при этом одну научную истину: теперь мы точно знали, сколько может вынести человек, ибо уже достигли этого порога.

Турки прибыли в двенадцать часов тридцать минут. Это были толстые турки – четверо мужчин и две женщины. Мы не поняли, зачем они взяли с собой двадцать больших чемоданов максимум на две недели пребывания. Может быть, они везут с собой складные гаремы? Турки вразвалочку прошли через аэропорт, скрылись в самолете и уже стали закрывать за собой дверь, когда к самолету подбежали мы. У двери возникла небольшая перепалка, но в конце концов турки впустили нас внутрь. И оказалось, что это вообще был не наш «специальный самолет», это был самолет турок. И не мы позволили им лететь с нами, а они согласились лететь с нами, хотя и с большой неохотой. Не хотелось напоминать им, что это мы как американские налогоплательщики снабжаем их долларами, чтобы сохранить демократию в их великой державе. Все, чего мы хотели, – это сесть на этот самолет и убраться наконец к чертям собачьим из этого Тбилиси. Господин Хмарский к этому моменту чуть не плакал и грозил кулаком всему, что двигалось. У него созрел план написать об этом инциденте во все московские газеты.

Наконец нам разрешили сесть в самолет, и турки – а это были округлые и весьма упитанные турки – кряхтя, обосновались в своих креслах, явно раздраженные нашим присутствием. Они с подозрением косились на наш багаж. Надо сказать, что это были самые прекрасно пахнущие турки из всех, с какими мы когда-либо сталкивались. От каждого из них разило так, как будто он только что постригся за два доллара. У меня сложилось впечатление, что, пока мы ждали в раскаленном аэропорту, они принимали ванны из розового масла.

Мы энергично помахали нашим тбилисским хозяевам. Они были очень добры к нам и гостеприимны, а ведь мы доставили им столько хлопот. Наш друг кавалерист, он же водитель, яростно помахал нам в ответ. Он никогда не уставал.

В самолете было душно, потому что вентиляция, как обычно, не работала, к тому же в салоне стоял одуряющий запах розового масла. Машина тяжело поднялась в воздух и стала быстро набирать высоту, чтобы пролететь над Кавказскими горами. На горных хребтах мы видели древние крепости и укрепления.

Грузия – это волшебный край, и в тот момент, когда вы покидаете его, он сразу становится похожим на сон. И люди здесь волшебные. В самом деле, это одно из богатейших и красивейших мест на земле, и грузины его достойны. Теперь мы, наконец, поняли, почему русские, с которыми мы общались в Москве, всегда нам говорили: «Пока вы не видели Грузию, вы не видели ничего».

Мы пролетели над Черным морем и снова приземлились в Сухуми, но на этот раз наш экипаж купаться не пошел. Шеренга из продавщиц фруктов была на месте, и мы купили у них большой ящик персиков, чтобы подарить их в Москве корреспондентам. Мы специально выбрали твердые плоды, чтобы они не созрели все сразу. Грустно, правда, что они не созрели никогда – так и сгнили в том состоянии, в каком мы их купили.

Мы пролетели над отрогами Кавказа и вышли на бескрайние просторы. Посадки в Ростове не было – мы полетели прямо в Москву. В Москве было уже холодно: быстро приближалась зима.

Господин Хмарский был очень активным человеком, но на этот раз мы его почти что доконали. Даже гремлин Хмарского подустал. В московском аэропорту все прошло как по маслу. Нас встретили! Машина уже ждала нас, и мы добрались до Москвы без всяких проблем. Как же мы обрадовались, когда увидели в «Савое» наш номер с сумасшедшей обезьяной, безумными козлами и пронзенной рыбой! Когда мы поднимались по лестнице к себе в номер, Безумная Элла нам подмигивала и кивала, а медвежье чучело на третьем этаже встало навытяжку и отдало честь.

Капа залез в ванну со старым английским финансовым докладом, и пока он там сидел, я уснул. Насколько я понял, в ванной он провел всю ночь.

9

Москва пребывала в состоянии лихорадочной деятельности. Многочисленные бригады развешивали на зданиях гигантские плакаты и портреты национальных героев – они занимали целые акры. Мосты обрамляли гирлянды электрических лампочек. Кремлевские башни, стены и даже зубцы стен тоже были усыпаны лампочками. Каждое общественное здание подсвечивалось прожекторами. На всех площадях были сооружены танцевальные площадки, а кое-где стояли маленькие киоски, похожие на сказочные русские домики – здесь продавали сладости, мороженое и сувениры. К этому событию централизованно выпустили памятную медаль на колодке, и многие носили ее.

Почти ежечасно прибывали делегации из разных стран. Автобусы и поезда шли перегруженными. Дороги заполнили ехавшие в город люди, которые везли с собой не только вещи, но и еду на несколько дней. Они так часто голодали, что в поездках старались не рисковать, поэтому каждый брал с собой несколько буханок хлеба. Кумач, флаги и бумажные цветы украшали каждый дом. На здании каждого ведомства висело свое панно. Управление метрополитена выставило огромную карту московского метро, под которой ездил взад-вперед маленький метропоезд. Вокруг каждого стенда собирались толпы людей, которые глазели на него не только днем, но и ночью. В город прибывали вагоны и грузовики, груженные продовольствием: капустой, дынями, помидорами, огурцами. Это были подарки, которые коллективные хозяйства послали городу к его восьмисотлетию.