Книга Ад ближе, чем думают - Александр Домовец

Сообразив, что он имеет в виду под словом «там», я ощутил мимолётный озноб.

Пользуясь тем, что Аткинсон отвлёкся, я обогнул мертвецов по дуге и опрометью кинулся к административной стойке у них за спиной. Мне требовался самый что ни на есть простой канцелярский предмет, который, скорее всего, можно найти на столике портье. И я его нашёл: ножницы! Обычные ножницы с длинными лезвиями, торчащие из подставки для карандашей и ручек. Сейчас они были на вес золота.

Схватив их, я метнулся к миссис Своллоу. Даже полумёртвая от ужаса, она при виде меня сделала слабую попытку закрыть руками грудь и низ живота. Не обращая внимания на стыдливый жест (но отметив машинально, что рубенсовские формы хозяйки достойны всяческих похвал), я мигом наклонился и на счёт «раз-два» перерезал густую прядь волос, за которую Аткинсон тащил женщину. Затем невежливо, ногой, пихнул миссис Своллоу в пышное плечо с такой силой, что она юзом проехала по полу несколько метров. И, насколько мог, отскочил далеко в сторону. Кенгуру обзавидовался бы.

Потеряв равновесие, Аткинсон пошатнулся. Он посмотрел на кулак правой руки, в котором осталась отстриженная белокурая прядь. Перевёл взгляд в глубину холла, где Айрин уже подняла истерически рыдающую миссис Своллоу и тащила в сторону ресторана – там был отдельный выход. Мутные глаза мертвеца тускло блеснули. Аткинсон поднял руки и бешено закричал. Вторя ему, завыла Дженет. Я невольно зажал уши.

– Вы… все… умрёте, – прохрипел Аткинсон, грозя нам пальцем. С этими словами он двинулся в сторону ресторана. Переводя дыхание, мы украдкой, на почтительном расстоянии пошли следом.

И тут же выяснилось, что в ресторане дело дрянь, потому что на ночь выход из него закрывался на ключ. По сути, женщины оказались в ловушке, мы ничего не выиграли, и мой смертельный номер с ножницами пропал втуне. Старуха Дженет предусмотрительно перекрыла дверь на кухню, а широко раскинувший руки Аткинсон, заметно ускоривший темп, принялся ловить Айрин и миссис Своллоу, замотанную в первую попавшуюся скатерть. При этом он пинками расшвыривал столы и стулья, создавая на пути обезумевших от ужаса женщин мебельные баррикады и постепенно загоняя их в угол.

Стрелять бесполезно, бить стулом по черепу тоже… Оставался единственный вариант: проложить путь к бегству, вышибив окно. Буранов невероятно ловким прыжком перескочил через стойку бара и принялся метать в мертвеца, словно гранаты, бутылки с коньяком и виски. Два или три сосуда с хмельной влагой разбились о голову Аткинсона. Вряд ли он испытывал боль, однако крепкая жидкость залила лицо, и покойник был вынужден остановиться, чтобы протереть глаза. Пользуясь моментом, мы с Ходько рванули к женщинам. Я-то проскочил, а вот Володе не повезло. Подавшись вперёд, Аткинсон вдруг удлинившейся рукой схватил его за плечо. Володя зарычал от боли.

Я успел подумать, что Эйвбери, будь он проклят, забрал Добромыслова, но уж Ходько я ему не отдам. И, кинувшись с этой отчаянной мыслью на Аткинсона, нанёс фирменный удар ТТ – «тычок Терентьева». Наш покойный преподаватель-рукопашник был спокойным, добродушным, абсолютно уравновешенным человеком. Непонятно даже, как он сочинил столь жестокий удар, при котором плотно сжатые пальцы, словно острие копья, пробивают человеческое тело буквально насквозь. В пиковых ситуациях, которых на былой оперативной работе хватало, я не раз применял ТТ, и всякий раз противник умирал раньше, чем успевал сообразить, что он уже покойник.

Но не теперь… Кисть пронзила жуткая боль. Ощущение было такое, словно я попытался пробить деревянную колоду. Свободной рукой Аткинсон с бледной ухмылкой пихнул меня в грудь, и я отлетел, врезавшись головой в стойку бара. Попробовал встать – и упал на колени. В глазах поплыло, голова сделалась чугунной, уши затопил металлический звон. Похоже, стараниями зомби я схлопотал сотрясение мозга. Всё вокруг неожиданно размылось, и я почувствовал, что теряю сознание. Наверно, поэтому все последовавшие события фиксировались и запомнились отдельными сценами, как сквозь туманную пелену. Как сон, что ли. Только сон этот был вполне в духе Эйвбери – загадочным и угрожающим.

…В зале откуда-то появляется наш друг Энтони, а за ним спешит Баррет. В привычном облике юноши что-то изменилось. Его льняные локоны падают на широкие плечи, осанка и поступь дышат гордой силой, на красивом лице проступила несвойственная возрасту суровость. Пристально глядя на Аткинсона, Энтони повелительно произносит одно-единственное слово: «Остановись!»

…Нелепо дёрнувшись всем телом, мертвец медленно поворачивается к юноше. Рука, схватившая плечо Володи, разжимается, и тот со стоном падает на пол. По жесту Аткинсона, оставив свой пост у входа на кухню, старуха Дженет ковыляет к нему. Теперь они стоят лицом к лицу – Энтони с Барретом против смердящих покойников.

…Вслед за Энтони преобразился и Баррет. Это всё тот же низкорослый человек с комической лысиной, однако в его внешности появилось что-то воинственное. Сейчас, рядом с юношей, он выглядит этаким доблестным Санчо Пансой при Дон Кихоте Энтони. Выпятив грудь и слегка согнув руки, он сверлит угрожающим взглядом мертвецов. Чувствуется, что оруженосец готов защитить своего рыцаря даже ценой жизни.

…Молчание прерывает Энтони. «Кто бы вас ни прислал – убирайтесь, нелюди, – жёстко говорит он. – В мире живых для вас места нет. Уходите, и я помолюсь, чтобы облегчить вашу участь в аду. Иначе от вас не останется и пыли». Бледное лицо Аткинсона синеет. «Щенок, – с трудом выговаривает он, трясясь, словно в лихорадке. – Кого… хочешь… испугать? Нам уже… ничего… не страшно». Старуха Дженет согласно кивает, с ненавистью глядя на Энтони.

…Рука Аткинсона, вытянувшись, устремляется к горлу юноши. Энтони перехватывает её. В моей чугунной голове мелькает глупая мысль: неужели парень надеется одолеть покойника приёмом айкидо? Но, кажется, у юного поэта есть оружие получше. Свободной рукой Энтони разрывает на себе рубашку, и я вдруг вижу висящий на груди медальон – серебряный кружок, инкрустированный по краям искрящимися каменьями. При виде медальона тусклые глаза мертвеца лезут из орбит. «Откуда у тебя этот…», – хрипит он и умолкает, словно перехватило горло. «Узнал? – насмешливо спрашивает Энтони. – Ну, так пеняй на себя». Старуха Дженет вскрикивает и закрывается, как от удара.

…Из середины серебряного круга бьёт узкий, нестерпимо яркий луч света. Издав невнятный вопль, Аткинсон застывает на месте. Столбенеет и старая ведьма. Чем бы ни был медальон, мертвецов он парализовал напрочь. Вот так безделушка… Энтони отпускает руку обездвиженного Аткинсона, брезгливо вытирает ладонь полой рубахи и поворачивается к Баррету. «Делай своё дело», – велит он. И Баррет начинает громко читать… а собственно, что он читает? Судя по распевному звучанию голоса, похоже на молитву, но не молитва, хотя чувствуется что-то сакральное. Скорее, некое заклинание и, насколько могу судить, на чрезвычайно архаичном наречии. Вероятно, так на Британских островах говорили тысячи лет назад. Английским я владею не хуже, чем русским, однако почти ничего не разбираю. Лишь некоторые древнебританские слова́ звучат похоже на знакомые современные. «Исчадие тьмы»… «Проклинаю тебя»… «Исчезни во веки веков…» Всё это скорее угадывается, нежели понимается. При этом Баррет сжимает в руке какой-то объёмистый свиток – то ли из плотного пергамента, то ли из тонко выделанной кожи.