Книга Это всё зелье! - Ольга Миклашевская

Мы немного говорили. Можно сказать, не говорили совсем. Между нами все еще была какая-то неловкость из-за той истории с зельем и из-за более старой ссоры тоже. И пока мы все окончательно не выяснили, о каких-то других отношениях не могло быть и речи.

— Я подогрел воду. — Лис указал на дымящийся чан на печи. — Можешь помыться в задней части дома. Я тебя не потревожу.

Если честно, меня немного пугал этот новый Лис. Спокойный, рассудительный, взрослый. Я видела, что теперь его жизнь измерялась не в прожитых годах, а в одержанных победах над нечистью полей.

Как вести себя теперь, я не знала, но решила положиться на волю случая.

Обернувшись жестким вафельным полотенцем, я разложила перед собой платье, в котором пришла сюда. Несмотря на все мои старания отмыть его, оно уже никуда не годилось. Но выбрасывать я его пока не решилась.

— Ли-ис! — слабо позвала я, зная, что он услышит. Когда выяснилось, что мой отец тоже маг, я познала бесконечность обостренных долгими тренировками всех шести чувств. Мои зрение и слух за последние полгода тоже улучшились, но со зрением и слухом Лиса они не сравнятся, думаю, никогда.

— М?

Он лишь слегка приоткрыл дверь, и я заметила, что он стоял с закрытыми глазами.

— Кончай дурачиться, ты, наглая котовская морда, меня сто раз голой видел. — Я до этого никогда не видела Лиса смущенным, поэтому веселилась еще сильнее. — У тебя есть что-нибудь из одежды? Мое платье теперь только на тряпки.

— О, в тряпках у нас как раз дефицит! Мне завтра рано вставать в дозор, так что я уже пойду спать. Я оставлю для тебя свечу — будешь ложиться спать, не забудь погасить.

И, кинув мне рубаху — близняшку той, что была на нем самом, — Лис удалился.

Некоторое время я сидела на деревянной скамье в задней части дома и смотрела на круглую и белую, как головка козьего сыра, луну. Думала о родителях, о Тае, которых оставила дома совсем одних. Думала о Рутель и Ороне, которых вместе свела моя скромная персона. О Тигре, такой сильной и смелой и такой безбашенной одновременно. А потом, конечно, думала о Лисе и о том, что между нами было, и о том, что будет.

В единственной комнате горела единственная свеча. Лис уже спал сном младенца, и во сне его лицо было таким безмятежным. Я огляделась и поняла, что кровать здесь одна-одинешенька, так что, недолго думая, нырнула под одеяло рядом с Лисом.

— Надо будет попросить Рыбу сколотить кровать пошире, — пробормотал парень сквозь сон, и я победно щелкнула его по носу.

Глава пятнадцатая, в которой в Лиса вселяется бес здравомыслия

Проспала я, наверное, целую вечность. В конце концов, когда еще выпадет возможность понежиться в мягкой кровати, а не ворочаться на голой земле? Если передо мной когда-нибудь встанет выбор: спать в лесу или свариться заживо, то я без раздумий выберу последнее.

Ко всему прочему, несмотря на то, что в деревне было полным-полно магов, тишина здесь стояла гробовая. Из домашних животных только козы да коровы, детей заводить мало кто рискует, а взрослое население разговаривает негромко и немного, чтобы не привлекать внимание хищников и разных тварей.

На столе меня ожидало нечто похожее на завтрак: холодный растворимый кофе, ломоть хлеба, мисочка баклажанной икры. Не похоже, чтобы у магов было особенно много продовольствия, а на такой диете немудрено и превратиться в живого скелета. Лис вон как похудел.

Я с ностальгией вспомнила печенье с маслом. Теперь уж не знаю, удастся ли мне еще когда-нибудь отведать это лакомство. Такой сладкоежке как я определенно будет тяжело долгое время протянуть на одной зелени.

Какое-то время я сидела дома, не зная, чем заняться. Уборка заняла совсем не много времени, что немудрено при практически голых стенах. Да Лис и без того был чистюлей. От нечего делать я стала листать немногочисленные справочники и пособия, лежащие стопкой под столом, но там все было про нечисть и способы ее уничтожения. Единственная книга, которой удалось привлечь мое внимание, называлась «Драконы: от живых до мертвых». В ней рассказывалось о том, как можно использовать этих ящеров в хозяйстве, а также, что можно сделать из драконьей шкуры. Тут даже была схема изготовления изящных мягких перчаток, а также маленькой дамской сумочки.

Потом я поняла, что дальше оставаться в четырех стенах бесполезно, и решила проведать друзей. Орон и Рутель представили меня Рыбе — магу-старцу с белоснежной пушистой бородой и абсолютно лысой макушкой. Рыба улыбался редко, но когда он это делал, я представляла, скольких девушек много лет назад эта улыбка сводила с ума.

Вообще супругов маги, как правило, выбирают среди своих. Не станешь же тащить гражданских в поля, где их быстро кто-нибудь слопает, как, например, в «Закате на полях» — фильме с такой грустной концовкой, что я, когда смотрела, невольно пустила слезу.

— Медку? — предложил старый маг.

Мед оказался гораздо вкуснее того, что мы покупали в бакалее. Когда я спросила у Рыбы, почему вкус так сильно отличается, он лишь загадочно улыбнулся и сказал, что из полевых цветов свободы не может получиться плохого меда.

— А что с пропавшими магами? — решилась я задать вопрос, который мучил меня все утро.

Рука мага застыла в воздухе, не успев донести до рта булочку, щедро сдобренную медом. Несколько сладких тягучих капель упали на стол.

Рутель и Орон так глянули на меня одновременно, что я без слов поняла, что этот вопрос лучше было задать кому-нибудь другому.

— Боюсь, ничего утешительного, — сказал Рыба хриплым голосом. — Три дня назад исчез еще один, и я боюсь, что это уже объявление войны.

— Его сын пропал одним из первых, — шепотом сказала Рутель мне на ухо. Мне стало стыдно, что я так бездумно выбирала темы для разговоров.

Но к старику очень скоро вернулось его добродушное настроение, и он повел нас в свою мастерскую, где он вырезал из дерева мебель и всякие безделушки. Я заметила, что в основном это были вместительные платяные сундуки и каркасы кроватей, но были тут также и основы под ручные зеркальца и что-то наподобие игровых марионеток. Все-таки жизнь не прекращается даже в таком месте, как поля.

Словно прочитав мои мысли, Рыба улыбнулся и принялся медленно поглаживать свою седую бороду.

— Я, конечно, дело свое люблю, — признался он, — но больше мне удовольствия приносит мастерить всякие мудреные штучки. Шкатулочки для украшений, там, игрушки. Но женщин у нас в деревне всегда мало, а некоторые, как Дурашка, и за баб-то не считаются. Знай себе ходят нечисть рубить, а потом в том же платье ай-да похлебку для всей деревни варить.

Я хотела было спросить, что стало с его спутницей, но помня свой недавний промах, промолчала. Тогда Рыба сам продолжил: