Книга Трали-вали - Владислав Вишневский

Не названных музыкантов – как ветром сдуло.

Оставшиеся – не то «президиум», не то «совет старейшин», но не «тройка» ВЧКа, и не главные акционеры, оркестр же не ЗАО, или какое-нибудь там другое ООО, – с удивлением смотрели на мрачного лейтенанта и ещё более угрюмого Мальцева… Ситуация не читалась, не понималась, не вырисовывалась, не игралась, не угадывалась. «Двойной диез», изобразив брови домиком, заметил бы в таком случае Кобзев.

Только о нём подумали, как лейтенант его и вспомнил, ещё одну команду выдал.

– Лев Арнольдович, – это он Трушкину, – позвоните домой Кобзеву, он сегодня в наряд готовится, пусть немедленно подъедет. Разговор есть. Серьёзный. Скажите – приказ, срочно… Мы ждём его.

– Есть! – откликнулся Трушкин, и принялся набирать номер телефона Кобзева.

Александр Кобзев, первый друг Мальцева, классный кларнетист, саксофонист-альтушечник, муж Елены – следователя областной прокуратуры и отец двух детей – мы помним – ни удивляться, ни переспрашивать не стал – военный человек – коротко ответил «сейчас буду» и почти тут же прилетел.

Лейтенант, не называя имён, коротко обрисовал собравшимся только что услышанную в кабинете начальника информацию с точки зрения устного заявления женщины и чеканного – квадратного – недовольства командира полка: «О предпосылках военнослужащих к сексуальным извращениям вообще, и повышении роли командиров в освоении личным составом военных дисциплин в частности». Хоть и по военному прямолинейно, но, как всегда, перпендикулярно. Причём, своё мнение лейтенант пока высказывать не стал. Знал – то ли читал где, то ли кто говорил ему – сначала нужно коллектив выслушать, сколько-то раз отмерить, а потом уж и… «шашкой», так сказать… резюмировать.

«Совет старейшин» не поняв сходу привязки озвученного лейтенантом к самому оркестру, как говорится к месту и времени, внимательно смотрели кто в глаза, кто в рот своему командиру, ждали продолжения. Вроде бы титры про кино прошли, сейчас оно, значит, и начнётся… А оно не начиналось, – как это? Первым отреагировал, конечно, Кобзев.

– А-а-а, это… – как о чём-то пустячном, беспечно махнул рукой. – Не обращайте внимания, товарищ лейтенант, не берите в голову. Полно придурков в нашем Отечестве! – тоном старшего по возрасту, заметил Кобзев, и усугубил. – Кстати, как и плохих дорог.

Кобзевская связь секса с дорогами вообще, выбила «коллектив» из колеи. Все глянули на Александра – а дороги-то здесь каким боком, чувак?

А не скажите!..

Про дороги Кобзев сказал не вообще, не ради красного словца в праздной риторике, а в частности, то есть конкретно. По принципу: у кого что болит. Судите сами. Маршрутку, в которой он торопился в часть, на «подросшей» крышке колодца так резко подбросило, что Кобзев язык свой прикусил. Именно свой, да, представьте! Задумался что-то, расслабился, и… А зря! Жутко жарко в маршрутке было. Она ж на солнце раскалённая, как печка-гриль! Один в один. Русское «ноу-хау»! Модель такая специальная на колёсах. Многозначительно маршруткой называется. Так ведь мало того, он, водитель, гад такой, взял потом куда резче ещё и тормознул, передумал видите ли проскакивать перекрёсток на красный сигнал светофора, Кобзев затылком и врезался в грубый подголовник (спиной сидел, не успел сгруппироваться). Кстати, из чего их делают, эти травмоопасные элементы безопасности? Сейчас затылок, язык и шея у Кобзева сильно болели… Такие вот у нас дороги, и эти, козлы-водители на дорогах.

Эту тему все знали. В ней разбирались. Музыканты сколько угодно времени могли на неё потратить, но не старшина… Он видел, лейтенант дорогами не интересуют, как и мнением о водителях на них.

– Кобзев, здесь говорили о другом, как я понял, – заметил он, и высказался. – Я понял, товарищ лейтенант. Я б лично первым записался в расстрельную группу всяких насильников и растлителей. Рука б не дрогнула…

Остальные хмыкнули – не оригинально. Вряд ли бы он в этом опередил своих товарищей.

– Или вы это нам в плане политинформации будто… да? – Валька Завьялов попытался было уличить командование в навешивании в воспитательных целях очередной порции лапши на уши своим подчинённым.

– Да, что-то не очень понятно, товарищ лейтенант! – поддержал Трушкин. – Нам-то зачем такое рассказывать? Мы все, как один, знаете же, любому подлецу, если застукаем, ноги на месте выдернем и причиндалы поотшибаем…

– Как пить дать! Без выяснения мотивов и прописки, причём, задолго до приезда милиции… – подчеркнул Завьялов.

– Хотя и мирные люди, – дополнил Трубников, в оркестре он на теноре играет. Относительно себя, он, конечно, преувеличивал. Все знали, стоит Трубникову где «раздухариться», его не остановишь, что называется выноси всех святых.

– Мы знаем, товарищ лейтенант, за это морды, как минимум, извините, бьют, – внушительно пробасил Трушкин. Большой, крупный, на тубе-бас в оркестре играет.

– Или это у вас, лично, такие проблемы, товарищ лейтенант, да? – обрадовался от неожиданной догадки старшина, с готовностью воскликнул. – Может, кто вашу жен… извините, девушку обидел, так вы прямо и скажите, мы разберёмся, поможем. – Старшина легко перешёл на тон завзятого разводящего. – Разведём базар!

А-а-а, вот оно в чём, оказывается… Суть угаданной проблемы – ну, наконец-то, разобрались что за сыр-бор! – Трушкин немедленно поддержал.

– Ну, товарищ лейтенант, так бы сразу и сказали! Все же свои. Чего стесняться.

Глянул за поддержкой на Кобзева, давай, мол, продолжай, Санька. Кобзев продолжил.

– Конечно! Не переживайте! Организуем группу… Мы: Мальцев, я, и Трушкин… Троих – за глаза хватит. Опыт есть, и вообще… Ну!.. – В смысле колитесь, товарищ лейтенант, не стесняйтесь. – Кстати, Геннадий, а что ты молчишь? Что с тобой? – Только теперь Александр смог обратиться к товарищу, когда всё понятно стало. – Тебя кто-то обидел, да? Или это, товарищ лейтенант, у Геннадия проблемы? Я не понимаю… – Обернулся к «коллективу». – Что здесь вообще у вас с утра произошло?

Старшина нахмурился, вздохнул, да, действительно, ответил:

– С утра вроде нормально всё было, занимались, пока командир не вызвал товарища лейтенанта и Мальцева к себе в кабинет.

– Мальцева?! – изумился Кобзев. С лейтенантом всё было понятно, ему положено с себе подобными в штабах общаться, а друга-то за каким туда вызывали? На ковёр?.. – Ген, на тебя командир что ли наехал, да? За что, это он, наглец, а? – грозно воскликнул Кобзев.

– Но-но, не забывайтесь, – одёрнул лейтенант, и перешёл к главной части своего негласного расследования.

Некоторое время он пафосно и с чувством говорил о высокой чести российских прапорщиков, о крепости семьи – ячейки государства, напомнил о непременных достоинствах мужчины вообще, военного в частности, не забыл о любви к матери, к женщине, вообще к Родине. Попутно затронул Фрейда, умозрительно полистал Конституцию РФ, подчеркнул права ребёнка, и обязанности Общества перед ним… «Проехался» по Театральной площади, что перед Большим театром, по Тверской… Проявил некоторые познания в ночной и дневной жизни поп элиты… Затронул Майкла Джексона. Сравнил «наших» с Западом… Какую-то опасную для общества кривую статистики рукой в воздухе изобразил… В общем…