Книга Вечный Жид - Сергей Могилевцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ты считаешь, что моя водокачка простоит здесь века?
– Водокачка или дамба в заливе, а может быть, школа для особо одаренных детей, – это решать только тебе, поскольку ты Сын Божий, и в твоей власти совершить любой поступок на этой земле. Можешь также не думать о тех средствах, которые придется потратить на сооружение водокачки или дамбы в заливе – они у тебя, разумеется, будут. Это, то есть средства, презренное и никчемное золото, вообще не должно волновать тебя, поскольку его, как всегда, полно под ногами, словно грязи, или песка на берегу этого моря. Прощай, мы увидимся с тобой еще один раз, – тогда, когда придет твое время, и ты навсегда покинешь этот мир, чтобы навечно воссоединиться с пославшим тебя Отцом!
– Взойдя на свой крест?
– Да, взойдя на свой крест!
– Хорошо, ангел, – ответил ему К. – Я буду ждать твоего возвращения!
Ангел, ответивший Виктору на его вопросы и поставивший точки во всех его раздумьях, исчез, и К. после некоторых колебаний стал строить в Аркадии водокачку, ибо воды здесь действительно не хватало. Деньги на ее сооружение сразу же нашлись, причем их было так много, что Виктор даже основал в городе специальный Фонд для особо одаренных детей, на которых смотрел с особенной грустью, ибо его собственный ребенок, воспитывавшийся в деревне, давно умер, а других детей он не прижил. Умерла в психиатрической лечебнице и Марта, дожив всего до тридцати четырех лет, и Виктор остался совершенно один, чувствуя, что и его срок тоже скоро придет. Он торопился построить свою водокачку, хоть и сталкивался с повсеместными трудностями и злобой, и даже откровенным саботажем, так что его водокачку неоднократно поджигали, а один раз даже пытались взорвать. «Директор водокачки идет, директор водокачки идет!» – кричали ему на улице дети, думая, что они его обижают. Глупые, они даже не подозревали, насколько ему это было приятно! Наконец, когда водокачка была построена, и город получил возможность в избытке пользоваться свежей водой, которая по специальным трубам доставлялась из чистых горных родников, Виктор К. почувствовал, что его время пришло. Он сделал на этой земле все, что мог, он был одновременно и грешным человеком, и Сыном Божьим, он прошел предназначенный ему крестный путь, и был готов к тому, чтобы отчитаться за этот путь перед своим Отцом. Как-то утром, сидя на веранде своего одноэтажного дома в обществе красивой лохматой собаки – единственного друга, который остался у него на земле, – сидя на веранде своего дома, и любуясь на необыкновенно красивый рассвет, а также на стоящую вдали водокачку, он увидел рядом с собой белого ангела. Ангел был необыкновенно красив, перья его блестели в лучах заката, словно вылепленные из драгоценного алебастра, и взгляд его больших глаз был устремлен на К.
– Пора, – сказал ему, не переставая улыбаться, ангел. – Твой Небесный Отец ждет тебя.
– Можно, я выпью напоследок стакан собственного вина, которое всегда пью в особо торжественных случаях? – спросил у ангела К.
– Конечно, – ответил ему ангел, – пей свое вино, только делай это быстрее, потому что крест, на котором ты скоро повиснешь, уже вколочен в землю, и палачи ждут тебя с нетерпением, сжимая в руках молотки и тяжелые железные гвозди!
– Тогда я не буду затягивать свой уход, – сказал ангелу Виктор, и, налив из кувшина в стакан терпкое выдержанное вино, выпил его небольшими глотками, в последний раз с любовью взглянув на пылающий в небесах рассвет и потрепав рукой что-то почувствовавшую и начавшую скулить собаку.
– У меня только одна просьба, – допив вино, и поставив стакан на стол, сказал ангела К. – Можно, собака умрет вместе со мной? Она не сможет жить одна, и будет мучиться, отказываясь от еды и питья.
– Можно, – сказал, не переставая улыбаться, ангел. Он стал уже таким ослепительным и белым, как снег горних небес, что на него было страшно смотреть. – Да свершится все, что должно было свершиться, и да придут к концу все нити этой истории, которая закончилась так славно, как никакая другая история в мире!
Он коснулся своей рукой плеча К., а потом дотронулся до его внезапно задрожавшей собаки, и оба они упали бездыханными на пол веранды небольшого одноэтажного дома. После этого ангел взмыл вверх, и, сделав прощальный круг над непрерывно работающей водокачкой, исчез в зените и алой крови продолжающего пламенеть и набирать силу рассвета. А местные жители, нашедшие через некоторое время мертвого Виктора К., а также его околевшую собаку, долго недоумевали, как же такое могло случиться? Они похоронили обоих – и директора водокачки, и его собаку – в одной могиле, хоть это и было против церковных правил, но для благодетеля города, решившего вопрос со снабжением свежей водой, настоятель местной церкви после некоторых колебаний сделал исключение. Он не говорил никому о том, что об этом исключении его лично просил явившийся ему посреди храма белый ангел, которому батюшка, разумеется, не смог отказать. Проповеди его после этого в церкви были особенно проникновенны и полны сострадания к ближнему, и на них стекалось множество народа, и даже приезжали паломники из других отдаленных мест. А водокачка, построенная Виктором К., простояла в городе несколько веков и в итоге оказалась здесь самым старым зданием, поскольку все остальные старинные постройки разрушились, и осталась стоять только она. Так закончился скандальный роман Обломоффа.
Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек! Я Айзек!
Последним, закатным романом Айзека Обломоффа, стал, как это ни странно, вовсе не роман «Евангелие…», а совсем другая, и крайне странная вещь: «Исидор Калинофф, человек и гражданин вселенной». Роман этот к настоящему времени известен лишь в рукописи, он нигде не был издан, и мы, пользуясь случаем, попытаемся кратко пересказать его содержание. Родился Исидор Калинофф, как и сам Обломофф, в крымской Аркадии, причем Айзек его хорошо знал, и, более того, они были соседями, и даже друзьями. В детстве мальчики много времени проводили вмести, и Айзек мог вблизи наблюдать быт и нравы семьи Калиноффых. Отец Исидора был зубным техником, причем горбатым, скрюченным на бок, и очень маленького роста, с нелепо торчащими в стороны худыми ручками и ножками. Исидор очень стеснялся своего отца, которого, несмотря на его уродство, в городе необыкновенно уважали, ибо зубной техник он был отменный, и все городское начальство ходило с искусственными зубами, выточенными хилыми и слабыми пальцами Калиноффа-страшего. Собственно говоря, Калиноффым он стал гораздо позже, с подачи своего сына, когда тот, повзрослев и решив, по примеру Айзека, стать писателем, взял себе псевдоним Калинофф. До этого же и сам Исидор, и его отец были просто Калиновы, и ничего не имели против этой простой и незатейливой русской фамилии. Мать Исидора, кстати, в отличие от его отца, была первейшей красавицей в городе, и вкратце история ее знакомства с уродливым зубным техником следующая. Мать Исидора до того, как приехала в Аркадию, всю жизнь жила в Москве, где вышла замуж за не то бандита, не то просто очень ревнивого человека, который не просто следил за ней, но и неоднократно избивал, так что она в конце концов сбежала от него, и, сев в первый попавшийся поезд, очутилась в итоге в Крыму. Пока не кончились деньги, она какое-то время снимала в Аркадии комнату, а потом подрабатывала на танцплощадках в качестве певицы, поскольку имела довольно приятный голос. Сочетание двух этих факторов: потрясающей внешности и приятного голоса, – создавали для нее множество проблем, ибо приходилось постоянно отбиваться от разного рода ухажеров, отклоняя одно за одним их весьма прозрачные предложение. Справлялась она с этим довольно успешно, но когда закончилось лето и встал вопрос, что же делать дальше (в Москву возвращаться ей не хотелось), будущая мать Исидора очутилась в весьма невыгодном положении. Деньги у нее кончились, и с квартиры, где она жила все лето, пришлось съехать, так что две или три ночи несчастной красавице пришлось провести на вокзале. Тут-то ее и встретил проходивший мимо работы Калинов-старший, зашедший на вокзал пропустить рюмку мадеры. Мгновенно оценив ситуацию, он, тем не менее, как человек, умудренный опытом, повел себя довольно тонко, и поначалу просто предложил озябшей и голодной женщине, без всяких, разумеется, условий, пожить в дворовой пристройке своего огромного особняка, купленного на честно заработанные деньги зубного техника. После некоторого колебания беглая красавица согласилась с этим предложением, заявив, что она будет отрабатывать жилье уборкой особняка Калинова-старшего, который, сразу надо сказать, находился в весьма запущенном состоянии. Некоторое время она и занималась этим довольно прилежно, ходила на рынок, закупала продукты, готовила, и даже обстирывала зубного техника, который терпеливо приучал ее к себе, боясь спугнуть каким-либо неосторожным словом или намеком. Дальнейшие события не так уж трудно предугадать: между Калиновым-старшим и беглой москвичкой было заключено нечто вроде джентльменского соглашения, согласно которому они вступали в законный брак, но были вольны расторгнуть его в любой момент. Союз этот был чрезвычайно выгоден им обоим: горбатый зубной техник получал свалившуюся буквально с неба красавицу-жену, сама же красавица обретала финансовую независимость и защиту от ревнивого московского супруга, который после нескольких тщетных попыток вернуть ее согласился в конце концов на развод. Довольны вроде бы были все, и прежде всего сам зубной техник, который теперь после работы шел не на вокзал пропустить рюмку-другую мадеры, а в местный Дом Культуры, где его молодая супруга работала руководителем певческого кружка. Надо было смотреть, как важно, подняв кверху огромную голову, и размахивая по сторонам своими тоненькими ручками, идет Калинов-старший встречать после работы жену, терпеливо ожидая ее у дверей Дома Культуры, а потом неторопливо шествуя с ней домой по всему городу. Беглая московская красавица терпеливо сносила все это в течение нескольких лет, вызывая в горожанах целую волну предположений и слухов относительно того, чем же Калинов ее прельстил. Одни говорили об огромных подпольных богатствах зубного техника, ставящего начальству, и вообще всем желающим золотые мосты и коронки, и нагревшего на этом немалые деньги. Другие справедливо указывали на его особняк, занимающий огромную площадь, с многочисленными огородами, теплицами, пристройками и загончиками для отдыхающих, которых Калиновы, как и все в городе, пускали каждое лето. Третьи упоминали о неких физиологических особенностях, присущих всем горбунам, которые-де и есть главная и тайная причина этого странного и на первый взгляд противоестественного союза. Как бы там ни было, года три или четыре, а может даже и пять, московская певунья прожила с аркадьевским зубным техником, родив ему сына, и став героиней многочисленных любовных историй, на которые ее муж мудро закрывал глаза, а потом все же исчезла из города. Одни поговаривали, что она опять подалась в Москву, к своему бывшему супругу, поскольку роль огородницы, прачки, дежурной по этажу и жены местного горбуна ей смертельно надоела. Другие утверждали, что видели ее в Ялте, где она теперь работает валютной проституткой в гостинице «Астория», и, между прочим, зарабатывает не меньше, чем ее муж – зубной техник на своих золотых мостах и коронках. Третьи же вообще божились, что видели ранним утром, как она утопилась, повесив себе на шею большой камень и спрыгнув в море со старой буны. Так это или не так, знал, возможно, только сам внезапно овдовевший горбун, однако он упорно молчал, и ничего добиться от него было нельзя. Некоторые из города специально ездили в Ялту, в гостиницу «Астория», чтобы проверить слух о валютной проститутке, но их туда не пустили, и еще прилично накостыляли по шее, заявив, что без долларов, а также иной валюты, здесь делать нечего. На всякий случай проверили версию о самоубийстве, и действительно вытащили из моря какую-то утопленницу, но совсем другую, и к тому же без большого камня на шее. На этом все и закончилось, и слухи, будоражащие аркадьевское общество относительно исчезновения жены горбуна, поциркулировав по городу еще несколько месяцев, как-то сами собой улеглись. Все пришло на круги своя, все занималось своим привычным делом, в том числе и Калинов-старший, который теперь не только вставлял начальству золотые мосты и коронки, но и имел на руках малолетнего сына, названного Исидором по настоятельному требованию его матери, которая утверждала, что так звали ее горячо любимого дедушку по материнской линии.
