Книга Любовь и прочие обстоятельства - Эйлет Уолдман

От автовокзала до Лондон-Террейс — около двадцати кварталов. Я страшно замерзла, но по крайней мере перестала походить на женщину, которая только что истерически рыдала. На женщину, которая ушла от мужа. Консьерж преграждает мне путь, хотя у меня есть ключ. Я начинаю спорить, и тут приходит Саймон.

— Молодчина, Франциско, — говорит он. — Эта женщина — сущее наказание. Одному Богу известно, что бы она устроила у меня дома.

— Мы с Джеком поругались, — объясняю я. — И я забыла брюки.

Тут я начинаю плакать. Саймон склоняется ко мне. У него длинные руки и дорогое пальто. Он притягивает меня к себе. Я прижимаюсь головой к его груди, вздрагиваю и рыдаю, не менее бурно, чем в лифте. Я плачу и даже не замечаю, что мы медленно идем по коридору, мимо почтовых ящиков.

— Так почему ты не надела брюки? — спрашивает Саймон.

— Конечно, я надела брюки, дурень. Просто забыла взять запасные.

Он снова меня обнимает и бормочет, направляя к лифту:

— Завтра мы поедем в магазин.

Разумеется, мы едем, потому что Саймон — мой лучший друг, и он снова ради моих проблем забывает о работе, на сей раз загнав в глубины памяти четверых пострадавших гомосексуалистов, чтобы вместе со мной рыться в грудах джинсов на восьмом этаже «Барнейз». Я чувствую себя до странности отдохнувшей, потому что накануне вечером выпила для профилактики снотворное — и еще одну таблетку утром, когда проснулась в пять и запаниковала. Я сыта, поскольку мы с Саймоном позавтракали в кафе. Я съела блины, бекон и половину порции овсянки, от которой отказался Саймон. Женщина, чей брак разрушен, должна быть беспокойной и изнуренной, с черными кругами под глазами. А у меня подбородок в сахарной пудре и энергии больше, чем у борзой перед охотой.

— Померяй эти. — Саймон протягивает мне темно-синие джинсы клеш.

— Они слишком длинные.

— Значит, подошьешь.

Я беру джинсы.

— Они вам не подойдут, — говорит молодая продавщица.

— Простите?

Она кладет руки на бедра и подается вперед, оценивая размер и форму моей задницы. Ее собственная — меньше, чем у Уильяма.

— Они для вас слишком маленькие. И вдобавок не тянутся. Померяйте лучше вон те. Там карманы выше, поэтому ягодицы будут казаться меньше.

Через пятнадцать минут я стою перед примерочной с двумя парами джинсов, которые идеально подошли в бедрах, хотя и нелепо мотаются вокруг лодыжек. Приятно подчиняться многоопытной продавщице, которая окружает властной заботой. Она бесцеремонна, но при этом любезна. Сообщает, что мне, с моим дряблым животом, не стоит носить узкие джинсы.

— Вам кажется, что они стройнят, но ничего подобного. Ищите джинсы, у которых талия вот тут. — Она касается моего бедра. — Если живот вываливается, это смотрится безобразно. Но если джинсы сидят правильно — вот как эти, например, — вы будете отлично выглядеть.

Я гляжу в зеркало. Прошло много времени с тех пор, как я вот так на себя смотрела. Когда мы с Саймоном принялись мерить джинсы, я начала снимать с полок свой привычный размер — размер, который носила, прежде чем Изабель лишила меня формы. После родов я выгляжу по-другому. Талия стала толще и мягче, бедра пышнее, живот выпирает. У меня по-прежнему есть талия, но ниже все обвисло. Неужели это навсегда? Неужели мое тело и впредь будет напоминать о кратком пребывании в нем Изабель?

— Не могли бы вы подогнать эти джинсы? Не знаю, заметили ли вы, но они слегка длинноваты…

— Конечно, — кивает продавщица. — Сейчас позову швею. Обычно подгонка занимает неделю, но я могу записать срочный заказ, так что вы получите джинсы уже в четверг или в пятницу.

Поскольку я не могу ходить в одних и тех же брюках всю неделю, Саймон проводит со мной еще полчаса и выбирает длинную замшевую юбку. Хотя она и продается со скидкой, но все же стоит куда дороже, чем я могу себе позволить. Особенно в связи с тем, что собственной кредитки у меня нет. Подписывая счет, я представляю лицо Джека. Возможно, он удивится, что я отправилась по магазинам на следующий же день после того, как собрала вещи и уехала. Вероятно, решит, что я пытаюсь утешиться. Или ему даже польстит, что я столь очевидно ищу утешения. В таком случае, наверное, стоит купить туфли в тон к юбке.

Мы уходим из магазина, и я провожаю Саймона на работу, а потом возвращаюсь домой на метро. Отчего-то, оказавшись там, где мою праздность можно списать на горе, я уже не чувствую себя столь апатичной. Мне не кажется неловким бродить по городу в середине дня. Я собираюсь позвонить Минди, но ее беременность разделила нас и напоминает пресловутого слона в посудной лавке. Я этого не вынесу. Вместо того чтобы позвонить подруге или сидеть у Саймона и смотреть телевизор, я еду в маленький книжный магазин, где мы часто бывали до того, как я переехала на окраину.

Я беру русский роман, достаточно толстый — можно основательно зарыться в чтение. В моем нынешнем одиночестве есть свой плюс: больше мне не понадобится лгать, если вздумается почитать классику. Я нахожу «Таинственный сад» для Уильяма и книгу о Лиле, которой у него, кажется, нет, а затем перехожу в отдел литературы для родителей.

Мамины полки ломились под тяжестью толстых томов о воспитании. Каждый раз, когда появлялась новая книга о взаимоотношениях с неродными детьми, она бежала ее покупать, пребывая в уверенности, что на сей раз узнает, как поладить с Элисон и Люси. Мама жадно читала книги, но ни в одной из них не говорилось о том, как внушить моим сестрам любовь к мачехе.

Прежде я никогда не покупала книги о том, как быть мачехой. Я отказывалась это делать. Теперь я вытаскиваю их одну за другой. Книг очень много.

«Шаг за шагом. Советы для мачехи». «Как стать мачехой». «Мачеха: как не превратиться в пугало». И самое унизительное: «Мачехи знаменитых людей».

Я листаю книги, пытаясь решить, какая из них лучшая, в какой содержатся ответы на мои вопросы. А потом вдруг сгребаю их все.

Продавец спрашивает, завернуть ли покупки, и сначала я не могу решить. Я не знаю, когда смогу передать Уильяму подарки, и боюсь, что напускная веселость подарочной бумаги создаст прецедент на пустом месте. Но в магазине есть бумага с довольно точным изображением динозавров, которая наверняка ему понравится. Я прошу завернуть «Таинственный сад», а потом иду в ближайшее кафе.

Я ставлю кофе на маленький столик, снимаю пальто и сажусь, чтобы почитать. В кафе чересчур людно для вечера понедельника, но, слава Богу, ни одной женщины с коляской. Несколько студентов, но большинство посетителей, кажется, такие же бездельники, как и я. Неужели никто из них не работает? Кто-то сидит за ноутбуком, кто-то читает газету, двое-трое просто прихлебывают кофе и мечтательно смотрят в никуда. Я лезу в сумку, но вместо русского романа достаю «Милую Лилу». Книжка немного мрачная, Лила в ней получает угрожающие письма, но в конце все разрешается благополучно. В моем детстве этой книжки не было. Вообще не уверена, что папа читал мне что-нибудь, кроме первых двух книг о Лиле. Отчетливо помню, как он сидел рядом, поднеся книгу к свету лампы. Помню, как говорил на разные голоса. Но не помню, когда перестал читать мне на ночь. Однажды я научилась читать сама, и все закончилось.