Книга Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг. - Гаральд Граф

Довольно приятное впечатление производил зоологический сад, который помещался в большом парке с тропической растительностью. Видеть львов, тигров, леопардов и вообще диких зверей в клетках, устроенных среди пальм, кактусов и других растений, было действительно интересно. Лазающие по деревьям обезьяны и сидящие на ветвях попугаи создавали иллюзию девственных тропических лесов. Вот только бедный наш мишка, привезенный из сибирских лесов, имел жалкий вид, так как немилосердно страдал от жары. Я попробовал покормить земляка, но он и на это реагировал вяло.

На крейсере развилась сильная эпидемия тропической лихорадки, и буквально три четверти всего личного состава лежали больными. Все палубы были сплошным лазаретом. Трое матросов со слабым сердцем умерли. Вскоре и я почувствовал себя плохо: тело покрылось мелкой сыпью и поднялся сильный жар. Переносить эту болезнь на корабле было очень мучительно: приходилось лежать в маленькой каюте, стенки которой за день невероятно накалялись. От одного жара в теле становилось тяжело, а к этому прибавлялась духота и высокая температура в помещении. Иногда казалось, что не выдержишь и задохнешься, и постоянно хотелось пить. При этом все тело ужасно чесалось. Подчас было нестерпимо мучительно, и только после захода солнца и до утра чувствовалось облегчение и свободнее дышалось.

Промучившись добрую неделю, я стал понемногу поправляться. В это время из Главного штаба по телеграфу было получено распоряжение меня «срочно командировать в Батавию, в распоряжение агента капитана 2‑го ранга П.». Такое путешествие, конечно, могло быть очень занятным, но я боялся пропустить приход эскадры и не попасть на свой «Иртыш». Выручила болезнь: командир «Дианы» разрешил отложить поездку до моего полного выздоровления, а на это требовалось еще не менее десяти дней. Сообщение о месте нахождения эскадры за это время могло и выясниться.

Мой расчет оказался совершенно правильным: через несколько дней пришла телеграмма о проходе Малаккским проливом русской эскадры в составе 40 вымпелов. Я сразу воспрянул духом, даже вся слабость прошла, и, конечно, теперь не могло быть и разговоров о поездке в Батавию.

Скоро в Сайгон пришел французский пароход, который подобрал у выхода из Малаккского пролива, в открытом море, русского матроса, плававшего на койке. Его привели на «Диану», и командир стал расспрашивать, как он очутился в воде. Выяснилось, что этот матрос так боялся попасть в бой, что решил бежать с корабля. Это ему долго не удавалось, да и в открытом океане было бы безумием. Оттого в проливе, где виднелись берега и встречались пароходы, он и решился осуществить свою мысль.

План был таков: вечером, после молитвы, незаметно с койкой прыгнул за борт, и, держась за нее, он решил плыть, пока его не подберет какой‑либо случайный пароход или не удастся достигнуть берега. Будучи трусом, боясь погибнуть в бою, он проделал замечательный трюк, на который рискнул бы не каждый храбрый человек: ведь, прыгая с борта, можно было попасть под винты корабля или своего, или нескольких, идущих за ним в кильватер, так как «Нахимов», с которого он бросился, шел не концевым. Далее он рисковал тем, что может не выдержать пребывания в воде до рассвета, то есть в течение 7–8 часов, и пароходы пройдут настолько далеко, что не заметят. В довершение и акулы могли съесть, так как их в этих водах очень много. Отчаянному дезертиру и повезло и не повезло: его подобрал пароход, идущий не на запад, а на восток, да еще в Сайгон. Так беднягу и доставили на «Диану» и потом водворили обратно на «Нахимов».

Первым вестником эскадры было госпитальное судно «Орел», которое адмирал Рожественский послал в Сайгон запастись нужными медицинскими материалами. Оно также привезло приказание командиру «Дианы» нанять пароход и отправить на нем свежую провизию в бухту Камранг. Это оказалось удобным случаем для меня, и командир мне разрешил им воспользоваться. Как только 2 апреля пароход «Еридан» был готов, лейтенанты К. (Кедров. – Примеч ред.)[86], М. (Мисников. – Примеч. ред.)[87], я и еще один инструктор по воздухоплаванию, пользуясь темнотой, прибыли на него. Со мной находился и мой неизменный спутник – чемодан с золотом.