Книга Глаша - Лана Ланитова

– То-то, же! Пшла, вон отсюда!

Через мгновение Петровна исчезла за тяжелой дверью, словно растаяла в воздухе. Чувствительной Глафире Сергеевне были несвойственны такие проявления гнева, она какое-то время лежала в постели, тяжело дыша, приходила потихоньку в себя. Но с тех пор, Петровна стала сильно опасаться бешеной родственницы хозяев, она зауважала некогда кроткую и затурканную Глашу.

– Представляешь, Таня, я сама от себя не ожидала, – рассказывала она позднее своей наперснице, – и что на меня нашло, зачем я полотенцем-то ее отхлестала?

– Всему своя мера, Глашенька, бывает. Видать, чаша терпения переполнилась на тот момент, раз твоя ручка барская отходила эту жабу по морде ее наглой, – отвечала ей Татьяна. – Да ведь и кровь в тебе дворянская взыграла. Где это видано, чтобы мерзкая холопка лезла без стука к госпоже? Пущай, свое место знает. Нашлась барская барыня![73]Ты хоть и бесприданница для них, и сирота бедная, а все же – далеко не им чета… Петровна ручку твою целовать должна, да в ножки кланяться, а она глумилась над тобой. Вина всему бесчинству – Анна Федоровна. Это она натравила на тебя, голубушку, эту мерзкую бабу. Жаль, меня там не было, я бы еще добавила.

– Ну, в этом-то я не сомневаюсь, – Глаша задорно рассмеялась, в глазах заплясали чертики, – уж, ты бы отвела душу, в ход не только бы полотенце пошло, что-нибудь потяжелее бы под руку подвернулось. Да, слава Богу, Таня, что тебя там не было. Наломали бы дров, ежели вдвоем на нее напали.

В поместье все шло своим чередом. Владимир с приказчиком частенько уезжали по делам. Анна Федоровна пребывала в меланхолии. Ее ненависть к Глафире усилилась с тех пор, как умер несостоявшийся жених – престарелый Николай Фомич. Барыня была на скромных похоронах и даже всплакнула для вида, в душе сокрушаясь о том, что не смогла испортить жизнь ненавистной племяннице. Племянницу словно хранил сам Господь, уводя от беды. Анна Федоровна не оставила своего замысла, сыскать ей жениха похуже, но пока не выдавался удобный для этого случай.

Выдать замуж такую красавицу, как Глаша было вовсе не сложно, несмотря на то, что она была без приданного. Анна Федоровна знала, что если племянницу одеть в красивое платье и отвезти на званый ужин или уездный бал – женихам не было бы отбоя. Но делать этого, ой как не хотелось… Она медлила в нерешительности, вынашивая в голове хитроумные и коварные планы. Говорят, что «под лежачий камень вода не течет». Но в отношении Глаши, эта вода однажды преодолела тяжесть неподвижного камня. К ней посватался мужчина, весьма приятной наружности, молодой и при деньгах.

Как-то раз, после завтрака лакей доложил Анне Федоровне о приходе двух господ.

– Ваш сосед штабс-капитан Егоров Тихон Ильич и с ним молодой человек незнакомый пожаловали-с. Велите пригласить?

В голове барыни промелькнула мысль: «И чего этому старому одноглазому вояке от меня надобно? Кажись, и на похоронах Звонарева он со злобой на меня поглядывал. Притащил еще кого-то…»

– Проси!

В комнату, прихрамывая, зашел Егоров, с ним рядом вышагивал симпатичный молодой мужчина. Серо-зеленый, сшитый по-военному сюртук, ладно сидел на его стройной широкоплечей фигуре. Роста он был среднего; аккуратно подстриженные, короткие светло-русые волосы были зачесаны на пробор; тонкий прямой нос скорее украшала, а не портила небольшая горбинка; из-под темных бровей и ресниц глядели светлые, почти голубые глаза. Во всем облике этого господина чувствовалась военная выправка, взгляд казался смелым и решительным.

– Доброе утро Анна Федоровна. Как ваше драгоценное здоровье?

– Спасибо, Тихон Ильич, я здорова, – она встала из кресла навстречу незваным гостям, – Григорий, вели подать чаю, – крикнула лакею.

Через пять минут стол был накрыт: янтарным светом отливала вазочка с яблочным вареньем; сдобные рогалики, обсыпанные сахаром, лежали на фарфоровом блюде, словно огромные заснувшие улитки; легкие струйки душистого пара поднимались от цветастых чашек, наполненных темно-коричневым китайским чаем.

– Что же вы, матушка, не были на Сороковинах у Звонаревых? Не смогли-с?

– Да, Тихон Ильич, я захворала тут немного. Не смогла прийти… Царствие ему небесное, нашему дорогому Николаю Фомичу… Так уж меня его смерть расстроила, и передать не могу-с, – в этом месте Анна Федоровна театрально всхлипнула, худая рука поднесла кружевной платочек к сухим глазам.

– Да уж… Мне-то он другом был еще со времен юности. И Пелагея, сестра его, до сих пор безутешна: одна ведь осталась, горемычная, – слеза набежала на одинокий глаз штабс-капитана. Он посидел в задумчивости пару минут, потом чуть приосанился, черты лица стали строже и определенней. – Ладно, чего уж там… Все там скоро будем. Царствие ему небесное, Николаю, другу моему, пусть спит спокойно. Я же к вам вот по какому делу приехал. Желаю представить вам сына моего полкового товарища. От всей души хочу рекомендовать: отставной майор, Мельников Сергей Юрьевич.

При этих словах молодой мужчина встал и с военной выправкой, щелкнув каблуком хромовых сапог, кивнул головой.

– Очень приятно! Какой, славный молодой человек. Сразу видать военную выправку.

– Он сударыня у нас настоящий герой. Воевал на Кавказе, в Крыму, командовал пехотным отрядом, имеет награды, после ранения вышел в отставку. Сейчас намерен жениться. – проговорил Егоров, с гордостью поглядывая на молодого майора.

– Да полно вам, Тихон Ильич, меня нахваливать, – ответил майор приятным голосом, губы растянулись в приветливой, чуть смущенной улыбке.

– Ну-с, жениться, намерен – это хорошо. Такому молодцу нужна и невеста хорошая, – проговорила барыня, догадываясь о причине визита этих господ. Выражение ее лица из приторно-благодушного перешло в задумчивое: словно неведомая тень легла на тонкие черты.

– А вот, мы за этим к вам и пожаловали-с. Ваш, так сказать, товар – наш купец, – Егоров разволновался, узкое лицо покраснело. – Эх, какой из меня сват! Давайте, без обиняков, Анна Федоровна. Я своего протеже к вам привез для знакомства с Глафирой Сергеевной. Не изволите ее позвать-с?

Анна Федоровна стояла в нерешительности, нервно поводя плечами. В голову назойливо, словно мухи, лезли мысли: «Этой бесстыжей Глашке, да такого жениха? Он хорош собою, да видимо, с состоянием приличным. Даже ко мне после смерти мужа такие красавцы не сватались, а я ведь не хуже была… Неужто, ей так повезло? Не бывать этому… Не могу я позволить!» Она вдруг деланно рассмеялась.

– Очень жаль, господа, я вынуждена огорчить вас. Племянницу мою Глафиру позвать я не могу-с, сие – невозможно.

– То есть, как невозможно? – брови штабс-капитана полезли от удивления на лоб.

– Именно так-с, что невозможно. Не хотела вам говорить, но видать придется, раз такая оказия случилась. Глафира Сергеевна, к несчастью, больны-с…