Книга Наш Ближний Восток. Записки советского посла в Египте и Иране - Владимир Виноградов

Так говорит буржуазный интеллигент, он даже согласен на установление власти «левых».

Базарган тем временем начал выступать регулярно по телевидению. По вечерам «беседа у камина», добродушный разговор доброго старичка. С упоминанием об исламе и переходом на грешную землю и мирские дела. А они, дела, плохи: никто не работает, а все должны работать на… правительство, иначе оно не может функционировать.

Невольно подумалось: а правительство-то, что оно делает? Принят ли хотя бы один какой-либо закон в пользу народа? Увы, таких законов не было. Насколько я помню, за время существования правительства Базаргана был лишь принят закон, понижающий возраст девочек, которых можно брать в жены, до 14 лет! А в остальном все оставалось как бы по-старому, как бы при шахском правлении: есть правительство, оно что-то делает, а все должны вернуться к своим местам и работать как ни в чем не бывало.

Конечно, это был уже саботаж со стороны иранской буржуазии.

Видный буржуазный интеллигент А. беседует с нами в октябре 1979 года. Дело идет явно к открыто религиозному правлению в стране, говорит он. И главный вопрос в том, насколько терпимы будут религиозные деятели к светской власти и светскому образу жизни, уже укоренившемуся в Иране. Если проявят реализм и понимание того, что отношения в стране нельзя вернуть к VII веку, то ничего, дела пойдут.

– А если не поймут и поведут свою линию, что тогда? – спросили мы.

– Тогда Иран, конечно, придет в упадок и заработают силы против религии. Силы мощные и действующие различными способами, – ответил собеседник.

– На чем же тогда будет держаться власть духовенства?

– Наши муллы держатся только на поддержке босяков и частично базара. Все остальные классы и слои общества явно недовольны положением дел.

Уж очень просто у него получается.

…Обед у посла одной из западноевропейских стран. Октябрь 1979 года. Кроме нас здесь послы Франции, Индии, Голландии, Дании, Канады, Швейцарии, Турции, Италии, временный поверенный в делах США в Иране (посол уехал), представитель Госдепартамента США, который прибыл для ознакомления с обстановкой «на месте». От иранцев – бывший заместитель премьер-министра, а ныне иранский посол в Скандинавских странах Амир-Энтезам. Семилетний белоголовый сын посла бегает босиком то в одних трусиках, то в миниатюрной пасдарской форме за лающей собакой. Гости притворно умиляются шалости дитяти, мешающего вести интересный разговор. В центре внимания – Амир-Энтезам, он явно в опале, он зол на духовенство. Он все время вместо «я» говорит «мы», «наша группа». Думаю, мне не к лицу толпиться в такой жадной внимающей рассказчику компании. По рассадке за столиком мое место – рядом с Амир-Энтезамом, тогда можно будет и попытаться поговорить.

В ходе беседы, когда мой сосед опять упомянул «наша группа», я спросил, кто же это. Амир-Энтезам назвал: Базарган, Язди, Готбзаде, Чамран. «Мы» полны решимости воспротивиться попыткам вести страну по пути, уготованному духовенством, этот путь – тупик для страны. Вся беда в том, что мы не знаем, что же конкретно делать, говорит собеседник.

– Что бы вы делали на нашем месте? – спрашивает он.

Я откровенно засмеялся. Амир-Энтезам удивился.

Я рассказал ему, как ровно год назад аналогичный вопрос задавал мне шах. Риторический, конечно. Не думаю, что он ждал совета, так же как не думаю, что ждет совета и Амир-Энтезам. Ответил: если говорить кратко, то власть та крепка, за которой идет народ.

Сейчас народ верит духовенству, а что же правительство, в котором недавно был Амир-Энтезам, сделало для народа или хотя бы конкретно обещало народу?

– А что мы могли, например, сделать для народа? – спросил собеседник.

– Например… Например, хотя бы продемонстрировать желание помочь в решении жилищного вопроса. Вот в районе Мехрабадского аэропорта, вы знаете, пустует уже больше года целый городок почти готовых новых жилых домов, тысяч на сорок населения! Почему бы правительству не переселить туда людей, бедняков из трущоб юга Тегерана?

– Ну уж нет! – вскипел Амир-Энтезам. – Я сам пайщик этой строительной компании, сколько зажиточных людей вложили свои капиталы, а вы…

Подумалось: о какой же поддержке народа может идти речь, если буржуазное правительство палец об палец не ударило, чтобы удовлетворить насущные требования трудящихся хотя бы частично?

…После обеда, за кофе в гостиной, ко мне подошел развязный молодой человек. Вместе с Лэнгеном – временным поверенным в делах США в Иране. Он неразборчиво буркнул свою фамилию, сказал, что прибыл из Госдепартамента на несколько дней, чтобы «изучить обстановку на месте». Его интересует главный вопрос: насколько прочны позиции духовенства и сколь долго они продержатся у власти? Каково мое мнение?

Ответил: революцию народ будет защищать, к прошлому возврата нет.

Американец быстро среагировал: да, это так, если Хомейни скоро не умрет, а если умрет? Кто тогда может быть у власти? Коммунисты?

Отшутился: если знаете, зачем спрашиваете. И подумал: американцы уже готовятся на период «после Хомейни». На кого ставят?

Ответ на этот вопрос был частично дан в конце декабря 1979 г. в заявлении «студентов», захвативших американское посольство. Найденные ими документы свидетельствовали о том, что Базарган и Амир-Энтезам и до и после революции поддерживали тесные контакты с послом США Салливаном и сотрудниками посольства, обменивались информацией. До революции Базарган и его сообщники выступали за сохранение шаха, за создание регентского совета и даже слияние его с Исламским революционным советом, созданным тогда по указанию Хомейни. Они хотели также препятствовать возвращению Хомейни из-за границы.

Из всех этих материалов, мгновенно ставших сенсационными, следовало, что Базарган и его деятели имели сильные симпатии к США, в то время как Хомейни выступал резко против. Их концепция, видимо, состояла в том, чтобы, пробравшись к власти, на гребне волны народной революции лишь ограничить власть шаха, передать политическую власть в руки национальной буржуазии, лидерами которой они себя считали.

Эти разоблачения «студентов» нанесли удар и по положению всего, так сказать, «гражданского окружения» Хомейни, прибывшего с ним из Парижа (Язди, Готбзаде, Банисадр), они показали, что эти люди не только связаны с соглашательскими группировками прозападного толка, но и сами толкают страну вновь к сотрудничеству с Западом.

К концу 1979 года уже вырисовывалась примерно следующая картина группировок в стране:

1. Хомейни, Монтазери, Халхали и некоторые другие политико-религиозные деятели, преданные Хомейни.

2. Шариат-Мадари с его окружением религиозно «умеренных» деятелей – противники Хомейни.

3. Базарган и деятели, группирующиеся вокруг него и «Национального фронта», откровенно представляющие интересы иранской буржуазии, для которой революция – лишь средство прихода к власти.

4. Язди, Готбзаде, Чамран, Банисадр и их окружение – авантюристические нерелигиозные лица, пытающиеся полностью забрать власть в свои руки, пользуясь приближенностью к Хомейни, но блокирующиеся временно с Базарганом и К°.