Книга Самый богатый человек из всех, кто когда-либо жил - Грэг Стейнметц

Фон Трухзесс был слишком занят в Западной Германии, чтобы ловить Мюнцера на востоке. Посему эту задачу взяла на себя группа правителей, среди которых был клиент и корреспондент Фуггера герцог Георг Бранденбургский. Вместе с герцогами Гессенским и Брунсвикским Георг атаковал силы Мюнцера в Мюльхаузене, городке, который Мюнцер захватил и в котором пытался построить коммунистическую утопию. Предвидя проблемы, Мюнцер велел отлить пушку и приготовиться к битве. Правители загнали Мюнцера и восемь тысяч его последователей на холм над городом. Крестьяне поставили в круг повозки, но это была лишь видимость оборонительной линии. Герцоги предложили мир, если бунтовщики предадут своего предводителя. Некий священник из числа восставших, сознавая неизбежность поражения, предложил Мюнцеру капитулировать. Мюнцер распорядился его обезглавить.

Томас Мюнцер пытался поддержать боевой дух. Он произнес речь, изобиловавшую упоминаниями Гидеона, Давида и других библейских героев, которые с честью выдержали посланное им испытание. Все вместе мятежники пропели гимн «Восхвалим Духа Святого». В небе появилась радуга. Мюнцер объявил ее знаком Господней милости. Когда срок ультиматума миновал, герцоги приказали открыть огонь. Круг повозок был уничтожен. Крестьяне бросились врассыпную, их убивали тысячами. Мюнцер тоже сбежал, обмотав голову тряпьем. Некий слуга наткнулся на него на чердаке и сдал властям, обнаружив в заплечном мешке уличающие документы. Мюнцера пытали, загоняя иглы под ногти, а затем заперли в башне, решая, как его следует казнить. Мюнцер написал в заключении письмо – он признавал, что «соблазнительно и бунтарски проповедовал многие мнения, злоумышления и ошибочные воззрения… направленные против установлений вселенской христианской церкви». На следующий день Мюнцера вывели из башни, и герцог Георг, не менее ревностный католик, чем Фуггер, обвинил Мюнцера в нарушении обета безбрачия. Священники, напомнил он, не должны вступать в брак. После обезглавливания Мюнцера палач насадил его голову на шест и воткнул этот шест в тело. Больше Фуггеру можно было не опасаться.

Чем больше крестьян присоединялось к бунтовщикам, тем более крупные цели восставшие себе намечали. Штутгарт, Франкфурт, Майнц и Страсбург оказались менее подготовленными к обороне, нежели Вайссенхорн, и сдались. Было только вопросом времени, когда крестьяне двинутся на Аугсбург. Самый большой город Швабии, Аугсбург располагал всем, что требовалось мятежникам: золотом, оружием и добычей. Но Аугсбург готовился к бою. Со всякой «внутренней угрозой» расправились, казнив двух «босоногих». Эти казни устрашили прочих недовольных. Подобно Вайссенхорну, как уже говорилось, Аугсбург привлек наемников. Настал день, когда крестьянский отряд подошел к городским воротам и потребовал капитуляции. С зубчатой стены на них взирали солдаты. Ответ был прост – ступайте себе дальше. Жизнь в Аугсбурге продолжалась. Маттаус Шварц, щеголеватый бухгалтер Фуггеров, носил превосходный двуцветный плащ, который позволял ему путешествовать без опаски и исполнять свои обязанности. В городе он носил плащ красной стороной вверх, а за городом – зеленой, чтобы сливаться с растительностью.

Фон Трухзесс миновал Аугсбург по пути к Боблингену, месту решающей схватки в окрестностях Штутгарта; там ожидали крестьяне из Меммингена, с которых все началось. Крестьян было 12000 человек. Войско фон Трухзесса насчитывало 11000 бойцов. Совокупная численность противников заставляла вспомнить о силах, что по велению двух монархов сошлись под Павией. У крестьян имелось 33 пушки, у фон Трухзесса – еще больше, и его войско значительно превосходило крестьянское в организации. Он занял боблингенский замок, а крестьяне расположились за болотом. Сражение началось утром и быстро превратилось в избиение. Фон Трухзесс преследовал разбегавшихся крестьян и истреблял без счета. Бойня длилась несколько часов. Когда крестьяне окончательно смешались, фон Трухзесс двинул на них свою конницу. Всадники не щадили никого. Один из очевидцев утверждал, что крестьянские тела устилали землю на много миль.

Боблинген – поворотный момент в ходе войны, далее война превратилась в «зачистку». Два события заслуживают особого упоминания, они олицетворяют ту жестокость, к которой, посредством выделенных финансов, был причастен Фуггер. Когда пленили Рорбаха, палача императорского зятя, фон Трухзесс приковал его шестифутовой цепью к вязу, обложил дерево ветвями и поджег. Его люди спокойно наблюдали, как Рорбах корчится, умирая в пламени. Еще упомянем последнюю битву этой войны. Самая крупная крестьянская армия насчитывала 23000 человек; она сосредоточилась недалеко от швейцарской границы, в Кемптене. Фон Трухзесс, который шел от Ингольштадта, вновь миновал Аугсбург на своем пути. Его силы уступали в численности, однако он уравнял шансы, подкупив двух командиров противника. Те велели бойцам оставить надежную позицию за болотом и выстроиться на равнине, где их расстреляли и изрубили. Как и многие другие его инвестиции, ставка Фуггера на фон Трухзесса окупилась сполна. Спокойствие возвратилось в Южную Германию. Что касается товаров на 300000 флоринов, закупленных на Франкфуртской ярмарке, те благополучно прибыли в Аугсбург.

Теперь события переместились в Австрию, где появилась другая, цитируя Энгельса, «крепко сшитая фигура». Эрцгерцог Фердинанд называл крестьянского вожака Михаэля Гайсмайра «главным агитатором, вождем и предводителем» австрийских повстанцев. Сам Гайсмайр считал себя «не разбойником и не убийцей», но «благочестивым и честным человеком, который сражается за Священное Писание».

Гайсмайр был сыном владельца шахты. Он ненавидел Фуггеров и остальную элиту. Он говорил, что Иисус возвещал любовь и сострадание, но власть предержащие – люди, которые должны подавать пример и жить по евангельским заповедям, – угнетают простого человека, подобно цезарям Древнего Рима. За Гайсмайра были его связь с народом, организационные таланты и многолетний практический опыт бюрократической деятельности. Опираясь на войско из крестьян и шахтеров, он заставил Фердинанда изучить составленный им проект «земского устройства», новой конституции Тироля. В документе особо оговаривалась участь Фуггера. Тому предстояло лишиться прав на горнодобычу, передать свое имущество государству и понести суровое наказание за неправедное обогащение.

Гайсмайр присоединился к восстанию по просьбе шахтеров Фуггера. Этих шахтеров подстрекали два священника, что трудились в Тироле. Первый, Якоб Штраус, был солидарен с Мюнцером. Пускай папа одобряет кредитование, но Штраус, как и Мюнцер, считал оное пагубным преступлением. С церковной кафедры Штраус назвал Фуггера злостным преступником. Он не упомянул его по имени, но никто не сомневался, кого конкретно он имеет в виду. «Я очень хорошо знаю, о чем говорю, – вещал Штраус. – К великому сожалению, случается так, что многие сильные и могучие обременены долгами до такой степени, чтобы за каждый грош, каковой правитель получает каждый год, ростовщик берет десять. Я не стану называть того по имени, ибо он премного известен по всему миру».

Другой священник, Урбан Региус, тот самый, кого Фуггер и городской совет изгнали из Аугсбурга, а затем пытались вернуть как альтернативу Шиллингу, был монахом-«босоногим», подбивавшим жителей Аугсбурга к бунту. После бегства из города Региус осел в Шваце. Шахтеры и без того злились на Фуггера, уверяли, что тот задолжал им 40000 флоринов заработной платы, и обвиняли его в инфляции. Региус нашел в Шваце благодарных слушателей. В начале 1525 года шахтеры прекратили работу и перекрыли дороги. Когда управляющие потребовали от них вернуться к работе, они ответили так, словно им приказали собирать улиток в разгар страды, – разграбили контору в Галле, на нижнем этаже старинного замка, откуда люди Фуггера управляли тирольским монетным двором. Шахтеры отказывались снова браться за кирки и кайла, пока Фуггер не повысит зарплату и не погасит долги.