Книга Шелепин и ликвидация Бандеры - Леонид Млечин

Вдруг открылась дверь, и появился Брежнев. Леонид Ильич никогда не приходил на заседания секретариата: это был не его уровень. Он председательствовал на политбюро. Брежнев молча сел справа от Суслова. Присутствующим стало ясно, что генеральный секретарь пришел поддержать Соляника. Известно было, что у Брежнева особо тесные отношения с украинским руководством.

Все выступавшие дружно осудили выступление газеты и поддержали Алексея Соляника. А относительно записки отдела пропаганды ЦК дипломатично говорили: отдел не разобрался, не глубоко вник. Дело шло к тому, что надо наказать газету и реабилитировать Соляника. И тут слово взял Александр Шелепин, секретарь ЦК и член политбюро:

— У нас получилось очень интересное обсуждение. Но никто не затрагивал главного вопроса: а правильно в статье изложены факты или неправильно? Если неправильно, то давайте накажем и главного редактора «Комсомолки», и тех, кто подписал записку. А если факты правильные, то давайте спросим у товарища Соляника: в состоянии он руководить делом или нет? У него во флотилии самоубийство, незаконные бригады… Давайте решим главный вопрос.

В зале заседаний секретариата наступила гробовая тишина. Все растерялись, потому что Шелепин был еще в силе и его слово многое значило. Его возмущение не было наигранным. Александр Николаевич искренне ненавидел коррупцию и бюрократизм советского аппарата.

Тут как ни в чем не бывало заговорил Суслов. Его выступление было шедевром аппаратного искусства:

— Вопрос ясен. Правильно товарищи здесь говорили, что товарищ Соляник не может возглавлять флотилию.

Но никто этого не говорил! Все, кроме Шелепина, наоборот, пытались его защитить!

— Здесь звучали предложения исключить товарища Соляника из партии, — продолжал Суслов, — но этого не надо делать.

Опять-таки никто этого не говорил!

— Вместе с тем мы не можем допустить, чтобы существовали незаконные бригады, — гневно говорил Суслов.

Карьера Соляника закончилась. Его сняли с должности, по партийной линии объявили ему строгий выговор с занесением в учетную карточку.

Потом выяснилось, что Соляник незаконно продавал изделия из китового уса в Новой Зеландии, Австралии, привозил из-за границы дорогие ковры и дарил их членам политбюро компартии Украины. Московских начальников он тоже не обделил вниманием. Суслов и Шелепин обо всем этом уже знали.

Брежнев не рискнул выступить в защиту Соляника, хотя пришел, чтобы его спасти. После слов Шелепина он предпочел промолчать.

Заседание закончилось. Все стали выходить. Брежнев подозвал к себе Александра Яковлева и главного редактора «Комсомольской правды» Юрия Воронова. Мрачно предупредил:

— Критиковать критикуйте, но не подсвистывайте!

То есть он свое отношение все-таки высказал.

Первого заместителя председателя парткомиссии Зиновия Сердюка вызвал к себе Подгорный и велел писать заявление о выходе на пенсию. Причина? Близость к Хрущеву и «избиение кадров». Это был излюбленный брежневский способ решения проблем.

В «Комсомольской правде» исход секретариата ЦК восприняли как победу и отметили ее распитием горячительных напитков. Вероятно, поспешили. Через несколько месяцев главному редактору «Комсомолки» Юрию Воронову предложили должность заместителя главного редактора «Правды». Это выглядело повышением, и Воронов не мог отказаться. Но в решении политбюро было написано другое: назначить ответственным секретарем — это было на ступеньку ниже и означало наказание за историю с Соляником. Вскоре Воронова сослали корреспондентом «Правды» в Берлин, и ему долго не разрешали вернуться в Москву.

Тут уж Шелепин ничего не мог поделать. Идеологические кадры не были в его ведении. Правда, «Комсомолке» повезло: новым главным назначили Бориса Панкина. Он умудрялся как-то и ладить с партийным и комсомольским начальством, и делать интересную газету в самые трудные времена.

Чем же Брежнев был лучше Шелепина? У Брежнева была завидная биография — работал на заводе, воевал, прошел целину, был первым секретарем обкома, первым секретарем в Молдавии, в Казахстане. Он наладил хорошие отношения с военными и промышленниками. Это имело значение. А у Шелепина в послужном списке — комсомол, КГБ и комитет партийно-государственного контроля. Это не те должности, которые прибавляют друзей. Партийного контроля боялись еще больше, чем КГБ. Шелепин был человеком с характером: строгий, по долгу службы суровый. А рядом — улыбающийся симпатичный Леонид Брежнев, который умел ладить с людьми.

Николай Месяцев:

— Молодой Брежнев — уважительно относящийся к людям, добрый, умный, красивый парень. Не только женщины от любви к нему трещали по всем швам, но и мужчины в него влюблялись. Но, когда он почувствовал, что такое власть, он стал другим человеком. Слаще власти ничего нет и быть не может.

Леонид Ильич видел, что должность председателя Комитета партийно-государственного контроля дает Шелепину слишком большую власть, и ловким ходом предложил этот комитет расформировать.

6 декабря 1965 года на пленуме ЦК Брежнев поставил вопрос о преобразовании комитета:

— Сейчас органы контроля называются органами партийно-государственного контроля. Это не совсем точное название. Оно недостаточно полно отражает тот факт, что контроль в нашей стране является народным. Поэтому будет правильным преобразовать эти органы и назвать их органами народного контроля…

Это был ловкий демагогический ход. Кто решился бы возразить Леониду Ильичу?

— Не вызывает ли это сомнений у членов ЦК? — вопрошал Брежнев на пленуме.

В зале раздались голоса:

— Все ясно.

— Кто желает выступить по этому вопросу?

Желающих не нашлось. Единогласно проголосовали за преобразование комитета. Пугавший Брежнева параллельный центр власти исчез.

— Товарищи, — продолжал Леонид Ильич, — мы считаем, что председатель комитета народного контроля не должен быть по положению секретарем ЦК и заместителем председателя Совета министров.

Зал согласился.

— В связи с этим, — изящно завершил Брежнев свою интригу, — не имеется в виду оставлять товарища Шелепина председателем комитета народного контроля. Товарищ Шелепин будет работать секретарем ЦК. Вопрос об освобождении его от обязанностей заместителя председателя Совета министров СССР будет решать сессия Верховного Совета, которая завтра начнет свою работу. Это правильно, товарищи?

Зал поддержал Брежнева.

Александр Николаевич Шелепин утратил полномочия, которые фактически делали его вторым по влиянию человеком в президиуме ЦК. Но всем еще казалось, что Шелепин — ключевой человек в партийном аппарате.

— Я пришел на работу в ЦК в шестьдесят шестом году, — рассказывал Наиль Бариевич Биккенин, который со временем стал главным редактором журнала «Коммунист». — Тогда еще окончательно не было определено, кто же станет лидером — Брежнев или Шелепин. Это я сразу почувствовал: любой первый секретарь обкома, приходивший к Шелепину, обязательно шел и к Брежневу. И наоборот.