Книга Фаворит императрицы - Нина Соротокина

– Да поставь ты свечу, каналья! – гаркнул Миних, и, когда его приказание было исполнено, он, не выпуская из рук жертвы, двинулся к двери. По дороге он зажал вора под мышкой, другой, свободной, рукой схватил колокольчик, который по его размерам уместнее было бы назвать колоколом, и, гремя как в набат, зычно крикнул:

– Смехов! Люди! Сюда!

Раздались бухающие шаги по парадной лестнице, кто-то закричал, как на плацу. Первым в кабинете появился Смехов. Он таращился со сна, но одет был по всей форме, словно так и спал, не раздеваясь. Миних перестал бить в колокол, бросил Родиона в кресло и прошипел в лицо адъютанту:

– Что-то вы не больно торопитесь на крик. Если зовут, надо в дезабилье лететь, а не пуговички на камзоле застегивать. Смотри сюда! Кто это? Давешний поручик?

Вряд ли Смехов так быстро узнал Родиона в полутьме и в цивильном платье, но подсказка фельдмаршала сделала свое дело.

– Так точно, ваше высокопревосходительство. Он!

Миних с удовольствием потер руки.

– Садись за стол, Смехов. Будем допрос снимать.

Дом меж тем уже проснулся. В дверях торчал драгун с саблей наголо, судя по голосам, в коридоре собралась порядочная толпа.

Смехов достал чистый лист бумаги, макнул перо в чернила и замер – весь готовность и деловое послушание. Миних ходил мимо понуро сидящего Родиона, как кот перед полупридушенной мышью, он явно медлил, предвкушая пиршество.

– Тебя Бирон послал? – спросил он быстро. – Ты на меня смотри.

Родион поднял к фельдмаршалу лицо, оно было спокойно, почти бесстрастно, однако вопрос Миниха привел его в явное замешательство.

– Почему Бирон?

– Та-ак, значит, будем отрицать. Тебя когда плетью отходить – до допроса или после? Может быть, до, чтоб сговорчивей был? Илья!

Отодвинув драгуна как мешающий предмет, в комнату вступил мужик исполинского роста с флегматичным выражением лица. На роже этой, с низким лбом и большими синими губами, судьба-негодница, словно мало ей было природного уродства, нарисовала еще шрам, идущий от переносья к уху. Увидев Родиона, он заморгал, причмокнул странно губами – узнал. Миних посмотрел на Илью, потом на мальчишку: кость тонкая, аристократическая…

– Ладно, я не зверь. Вначале допрос. Закройте двери! – Толпящаяся дворня отступила, шаркая босыми пятками по паркету. – Имя?

Попав у подножия стремянки в железные объятия Миниха, Родион решил твердо – имени своего не называть. Будь что будет, хоть в каторгу. Не страх руководил им, вполне понятный в его положении, а стыд. Было непередаваемо унизительно чувствовать себя вором в собственном доме. Пойман, как мальчишка, который залез в банку с вареньем. А может статься, Миних решит, что он разжалобить его хочет своим признанием? Непереносимо!

Но дурашливо вылупленные глаза Ильи сразу сказали, что все его ухищрения бесполезны. Илья только потому не бухнул, мол, это молодой барин, что соображал туго. Этот могучий детина у батюшки служил на конюшне, но была у него и побочная обязанность – наказывать провинившуюся дворню. Работа эта в доме случалась чрезвычайно редко, и делал он ее добросовестно, но не из-за лютости, а по глупости. Раз Илья здесь, то, может быть, и еще кто-то из прежней дворни остался.

– Ну, что же ты молчишь? И почему ты сегодня не в форме, поручик?

Родион встал, только сейчас все заметили, что он, в нарушение всяких правил, сидел в присутствии фельдмаршала.

Мое имя Родион Люберов.

– Люберов? – удивленно переспросил Миних, где-то он слышал эту фамилию…

– Я сын человека, осужденного и сосланного. Это – бывший дом моих родителей.

– Быть не может! Это вы в собственный дом, что ли, пришли? – обескураженно спросил Миних.

На фельдмаршала обрушился целый аккорд эмоций, и конечно, были затронуты тончайшие струны его души: бедный мальчишка! И тут же возникло ощущение стыда – сдуру перебудил весь дом, и обиды, что такая стройная, инженерно просчитанная система доказательств, уличающих Бирона, вдруг рассыпалась в прах.

– И что же вы делаете теперь? – спросил он сочувственно, делая ударение на последнем слове и таким образом деля жизнь Родиона на две части: до ареста отца и после.

– Служу в Конюшенной канцелярии, – беспечно ответил Родион.

Смехов старательно записывал, время от времени испуганно косясь на фельдмаршала, надо же, какое удивительное происшествие!

– Где?! – От благодушия Миниха не осталось и следа. – Я так и думал, Бирон придумает что-нибудь особенно коварное. Все знают, Конюшенная канцелярия – его вотчина и рассадник шпионов! Послать ко мне агента под видом сына бывшего хозяина дома! Какая изощренная изобретательность!

– Но я действительно сын дворянина Андрея Корниловича Люберова! – вскричал Родион, опешив от столь страстного монолога, но Миних его не слышал.

– По наущению Бирона государыня пожаловала мне этот тесный, никуда не годный дом с дурной планировкой, плохим парком и непростительной удаленностью от дворца. Меня хотели унизить и добились этого, но Бирону показалось этого мало, и он досылает ко мне шпиона, который знает дом как свои пять пальцев. Кроме того, оный Люберов ненавидит меня, а потому с легкостью идет на подлость. Я тебя в крепости сгною, мальчишка, убийца и негодяй!

Миних был в ярости. Непонятно, кому он жаловался на неудобства своего жилья, но от него исходила такая бешеная, злая сила, что даже Смехов готов был от страха залезть под стол, а Родион почувствовал, как уши у него закладывает и начинает гудеть голова.

В этот момент дверь с шумом распахнулась и в кабинет ворвалась простоволосая, кое-как одетая Варвара-Елеонора. Она обвела глазами всех присутствующих и бросилась к мужу на грудь.

– Милый, родной мой, тебя хотели убить? – Она горько зарыдала.

– Кто тебе сказал этот вздор, душа моя? Мало ли что я крикну в запальчивости. Я сам кого хочешь убью. Этот мальчишка-негодяй послан Бироном, чтобы шпионить за мной, а я его разоблачил.

– Вы ошибаетесь, я не шпион, – подал голос Родион.

Варвара-Елеонора посмотрела на него внимательно, потом спросила с испугом:

– А почему он в носках?

– Я башмаки под лестницей оставил, сударыня, чтобы не шуметь.

Варвара-Елеонора повернула к мужу просветленное лицо.

– Бухард, я его знаю. Помнишь, я рассказывала, как лошади понесли? Карету швыряло из стороны в сторону и било о фонари. Гибель была неминуема. Это он нас спас. – Она положила руку на плечо Родиона и улыбнулась.

Иной читатель может сказать: вот, придумали загодя случай, чтобы обезопасить Родиона Люберова от миниховых напастей! Автор заверяет с полной серьезностью, никаких выдумок: все так и было. Как часто в ситуации, ужасной по драматизму или глупости, незнакомый, казалось, человек говорит: я вас знаю – и бескорыстно протягивает руку помощи. Так на бессмертном древе жизни, что вечно тянет вверх свои благоуханные ветки, встретились на миг две судьбы, улыбнулись друг другу и растеклись каждая по своей ветви, по своему руслу…