Книга Последний поход "Новика" - Юрий Шестера

Ненормативная лексика главного боцмана, «подбадривавшего» своих орлов из боцманской команды, стихла, и поднявшийся на мостик старший офицер доложил о том, что буксирные тросы поданы на корму крейсера и надежно закреплены.

Андрей Петрович, сняв фуражку, широко перекрестился. Это же сделали адмирал и офицеры, находившиеся на мостике.

— Красная ракета! — приказал он сигнальщику.

Тот выстрелил из ракетницы, и ракета, шипя, взметнулась ввысь и, описав дугу, рассыпалась искрами. Теперь старший офицер метнулся на шкафут, где находились матросы, изготовившиеся к подводке пластыря под пробоины в днище крейсера, который уже был подведен с кормы до начала каменного рифа, на котором «сидела» носовая часть корабля.

«Россия» и «Надежный» выбрали слабину буксирных тросов и, когда они натянулись в струну, увеличили обороты своих машин.

— Полный назад! — приказал командир, и под кормой крейсера забурлила вода, вспененная его гребными винтами.

Корпус корабля задрожал, но не сдвинулся с места. «Давай, давай, родимый!» — умоляли моряки свой крейсер. И когда на буксировщиках еще прибавили оборотов, он вздрогнул, а затем стал медленно, со страшным скрежетом, рвущим души моряков, сползать с камней. Старший офицер метался с борта на борт, подгоняя матросов, подводящих пластырь под израненное днище корабля.

По мере схода крейсера с камней скорость сползания заметно увеличилась, и наконец он закачался на волнах.

— Стоп машина! — раздалась команда командира, и натуженное бурление под кормой крейсера стихло.

— Зеленая ракета! — приказал командир, и когда та, описав дугу, рассыпалась, ослабли буксирные тросы.

Но радоваться было еще рано — забортная вода быстро поступала в пробоины, и носовая часть корабля хоть и медленно, но все-таки стала погружаться. Теперь уже чуть ли не половина команды, выбиваясь из сил, помогала аварийной команде подводить тяжеленный, намокший в морской воде брезентовый пластырь.

Но всему бывает конец, и поднявшийся на мостик старший офицер, смахнув с лица струившийся пот, охрипшим от пережитого напряжения и подачи команд голосом доложил, что пластырь заведен. Командир крепко пожал ему руку.

— Запустить помпы! — приказал он старшему инженеру-механику и повернулся к сигнальщику: — Передать на спасательное и пожарное суда: подойти к борту крейсера!

Взбежавший на мостик прапорщик Игнатьев с сияющим от радости лицом доложил:

— Господин капитан 2-го ранга, погружение носовой части прекратилось!

— Добро! Доложите, когда у форштевня из воды покажется нанесенная по бортам ватерлиния![99]

— Есть! — коротко ответил тот и поспешил на бак[100].

Когда же с бортов вспомогательных судов фонтанами взметнулись упругие струи воды, в водяной пыли, срываемой с них ветерком, заиграла радуга, как бы символизируя победу над стихией.

Через некоторое время на мостик взбежал прапорщик Игнатьев и восторженно доложил:

— Господин капитан 2-го ранга, у форштевня из воды показалась нанесенная по бортам ватерлиния!

Андрей Петрович взял рупор:

— Поздравляю экипаж крейсера «Богатырь» со снятием с каменных рифов!

И тут же корабельный духовой оркестр грянул гимн Российской империи, а сотни мужских голосов дружно подхватили его торжественный мотив: «Боже, царя храни…» Офицеры взяли под козырек. А у Андрея Петровича побежали по спине мурашки…

После исполнения гимна все обнимались, поздравляя друг друга. Свершилось!

Адмирал горячо обнял командира. «Спасибо вам, Андрей Петрович! Вы сняли с моего сердца камень, который давил мне душу все эти долгие месяцы», — признательно сказал он полушепотом, чтобы, не дай бог, кто-то из его подчиненных не приписал ему обыкновенной человеческой слабости.

«Какой же камень на душе носил этот мужественный человек?!» — подумал командир.

А корабельный священник отец Иоанн шел по верхней палубе в сопровождении служек из матросов, державших в руках сосуды со святой водой, окропляя ею надстройки и батарейные палубы крейсера, как бы благословляя тем самым его второе рождение…

* * *

Вода из отсеков «Богатыря» была откачена, и «Надежный» малым ходом, чтобы, не дай бог, напором воды не сорвало пластырь, повел его на буксире во Владивосток в сопровождении целой флотилии кораблей и судов, участвовавших в его снятии с каменных рифов.

Адмирал, сопровождаемый командиром, сразу же решительно направился в командирскую каюту, как бы тем самым признавая его заслуги в успешном проведении спасательной операции.

— Вы заметили, Андрей Петрович, что я сдержал данное вам обещание не вмешиваться в ваши приказы и распоряжения?

— Вы, Карл Петрович, проявили истинный героизм! Ведь не вмешиваться в распоряжения подчиненного, имея на погонах орлы, сможет далеко не каждый. Уж я-то это хорошо знаю, уверяю вас.

Адмирал улыбнулся:

— Вы имеете в виду вашего отца?

— В том числе, Карл Петрович. Однако должен отметить, что отец как адмирал был со мной строг, но справедлив.

— Достойное качество руководителя столь высокого уровня. А вот у меня нервы — ни к черту! — голосом усталого человека, успешно закончившего тяжелую работу, признался он. — Нет ли у вас чего-либо, чтобы взбодриться? — И пояснил: — Не хотелось бы, чтобы кто-то еще, кроме вас, знал о моем душевном состоянии. Я же ведь уже признался вам в том, сколь тяготил меня все эти месяцы груз моей вины.

— Я прекрасно понимаю вас, Карл Петрович, и благодарю вас за проявленное ко мне доверие. Но должен предупредить вас о том, что в моей каюте есть только мадера.

— Мадера?! — удивленно вскинул брови адмирал.

— Это традиционный напиток нашей родовой флотской династии. И эта традиция восходит еще к моему прадеду.

— Традиция, достойная уважения! — заключил Иессен.

Андрей Петрович не спеша достал из тумбочки, стоявшей рядом с его письменным столом, бутылку вина и две плитки шоколада, а затем позвонил в колокольчик.

— Накрой, Федор, стол на двоих.

— А не пожелаете ли, ваше высокоблагородие, фруктов? — по-деловому предложил Федор, при виде бутылки с мадерой, с некоторой опаской покосившись на адмирала.

— На сей раз, думаю, обойдемся внутренними резервами? — вопросительно посмотрел Андрей Петрович на адмирала.

Тот утвердительно кивнул головой.

— И держи язык за зубами, Федор! По твоим плутовским глазам вижу нетерпение поделиться со своими дружками сногсшибательной новостью о том, что командир с их превосходительством балуются мадерой.