Книга Заново рожденные. Удивительная связь между страданиями и успехом - Ли Кравец

Киана навестила его в больнице. Он сел в кровати так, чтобы она могла расположиться у него на коленях, и показал ей снимок своего мозга. Она разглядывала двухцветное изображение с заметным разочарованием:

— Я думала, что действительно увижу твой мозг.

— Это всего лишь картинка. Извини. — Он отдал ей пленку; она перестала хмуриться.

Ирэм разводился с женой. В суде она заявила, что оставлять Киану на попечении Ирэма небезопасно. А что если у него снова случится тяжелый припадок? Память начала его подводить. Он пытался скрыть болезнь от работодателя и коллег, но сохранять ясность мысли ему было все труднее и труднее. Выступая перед судом в рамках своих должностных обязанностей, он стал делать слишком много ошибок. Он не мог запомнить нужные факты. Власти округа решили дать ему отставку.

«Не важно, что говорят врачи, с тобой все будет хорошо», — сказала отцу Киана. Ирэм сделал вид, что тоже верит в это, но на самом деле уверенности в том, что все будет в порядке, у него не было никакой. Он перестал бегать; он запустил себя. Члены команды, с которой он тренировался, попытались убедить его вернуться в спорт — он отказался. За короткий промежуток времени с момента операции Ирэм утратил всякую способность соревноваться. Из-за нарушения способности ориентироваться в пространстве он больше не мог водить машину. Он все время сидел дома, выходя лишь для того, чтобы, как он сам рассказывает, «выгулять» Киану в ее коляске.

Предполагалось, что прогулка с коляской по окрестностям должна помочь девочке заснуть. Вместо этого Киана оживлялась и начинала болтать без умолку. Они говорили о музыке, которая ей нравилась, о ее друзьях в школе, о ее любимых телешоу. Эти прогулки стали для Ирэма обязательным ежедневным ритуалом. Когда столько всего в его жизни потеряло всякий смысл, в обществе Кианы он мог забыть обо всем.

Поэтому, когда друзья наконец убедили его возобновить занятия бегом, Ирэм спросил, нельзя ли ему брать с собой Киану в коляске.

Ответ был утвердительным — можно. Но он оказался перед сложным выбором, выбором, который противоречил его бойцовскому характеру и жажде победы. Идея бегать с дочерью казалась привлекательной, но это неизбежно ухудшило бы его результаты. Бег требует полной отдачи сил. Добавьте коляску весом 11 кг с пассажиром весом 18 кг — и вы не сможете составить конкуренцию бегунам, не обремененным такой нагрузкой. Прежний Ирэм, каким его все знали до того, никогда бы не согласился на такое.

До рака, до осознания близости смерти, Ирэм бегал ради улучшения результата, поскольку для него в жизни не было ничего важнее выигрыша. Он по-прежнему стремился быть первым. Разумеется, он не собирался — да просто не мог — расстаться с мечтой о победе. Но теперь победа перестала быть тем единственным, что имело смысл для него. Его отношения с Кианой наполнились совершенно новым смыслом. Участие в марафоне вместе с сидящей в коляске дочерью давало ему возможность провести время с дорогим человеком и оставить светлые воспоминания о себе до ухода. Казалось, он решился на невозможное, нечто такое, последствия чего его старые друзья по команде не могли предугадать. Так или иначе, он не мог получить одну вещь, которую чрезвычайно ценил, не потеряв другую, не менее ценную.

Однако он сам нисколько не колебался. «Я готов бегать, только если Киана будет со мной». Он сказал своей команде, что теперь он бегает не ради победы. Да, ему трудно было переступить через себя, но это того стоило. Киана того стоила. Прежде он всегда бегал ради одного — побить свое время. Время перестало быть соперником. Время стало верным другом.

Вот и на этот раз на марафоне «Гашер» его совсем не беспокоило, что он пересечет финишную черту последним.

* * *

И Ирэм, и Аша оказались перед жизненной развилкой, заставляющей их выбрать один из двух равнозначных вариантов. Аше, вынужденной торопиться из-за приближения крайнего срока операции, пришлось выбирать между головокружительной карьерой и желанием стать матерью. Ирэм должен был решить, как распорядиться оставшимся драгоценным временем: добиваться спортивных побед или проводить как можно больше времени с дочерью. Выбирать было трудно обоим, но по ряду причин Ирэм колебался меньше. Пока Аша откладывала решение, мучимая страхом и чувством сожаления в связи с собственным бездействием, Ирэм полностью посвятил себя реализации одной из альтернатив. Специалисты в области психологии, маркетинга и экономики давно размышляют над вопросом, почему у некоторых людей паралич воли наступает быстрее и длится дольше, чем у других.

У Барри Шварца, профессора из Суортморского колледжа, которого мы упоминали ранее, возможно, есть ответ. В своей книге «Парадокс выбора»[18](The Paradox of Choice) он высказывает предположение, что, когда речь заходит о принятии решений, всех людей можно разделить на два типа: максималистов и минималистов. Максималисты не успокаиваются, пока не примут оптимальное решение. Они могут потратить кучу сил и времени, скрупулезно собирая всю доступную информацию о каждом варианте, рассматривая альтернативы и взвешивая все «за» и «против». Сложность в том, что в современном мире с его практически неограниченным разнообразием возможностей поставленная максималистами задача просто невыполнима. Всегда найдется неизученная информация и неучтенные альтернативы. Минималисты, напротив, собирают столько информации, сколько им необходимо для принятия решения, которое их удовлетворит. Как только они находят вариант, отвечающий их требованиям, они прекращают поиски и принимают решение.

Оба эти подхода к решению проблем имеют недостатки. Принимаемые максималистами решения объективно лучше решений минималистов, но при этом они не бывают вполне удовлетворены и сожалеют о неиспользованных альтернативах. Минималисты, как правило, в большей степени довольны сделанным выбором, хотя в конечном итоге выбранный ими вариант может быть хуже того, на котором остановился бы максималист. Эта разница была очень хорошо показана в статье Шины Айенгар, Рейчел Уэллс и Барри Шварца, опубликованной в журнале Psychological Science в 2006 году. Ученые наблюдали за поведением сотен выпускников одиннадцати университетов в период поиска ими работы. Непосредственно перед окончанием учебы их попросили сделать тест с целью выявления у них максималистских наклонностей и задали вопросы о том, как они собираются искать работу. Через год исследователи снова встретились с выпускниками, чтобы узнать, устроились ли они куда-нибудь, какую зарплату получают и насколько довольны своей работой. Выяснилось, что, если судить по зарплате, максималистам удалось получить работу, которая была объективно лучше, чем у остальных. В среднем они зарабатывали 44 515 долларов, что существенно больше скромного показателя минималистов, составлявшего 37 085 долларов. То есть они получали на 20 % больше. Но при этом максималисты были в меньшей степени довольны своим выбором, сожалея, что у них не было большего числа альтернатив, а также чаще говорили, что мечтают о другой работе, и были в целом настроены более негативно.