Книга Забытые герои войны - Олег Смыслов

— Ваши ощущения при выполнении первого задания.

— Они были сложные. Но я рассчитывал почему-то на победу. Экипировались: маскировочный костюм, ватные брюки, телогрейка, автомат, нож, гранаты. След в след подошли к первой траншее. На нас с любопытством смотрели бойцы стрелкового подразделения.

— К фрицам?

— К ним.

Покурили. Казаков говорит: «Карпов, группу поведешь ты. Я дальше не пойду». Я на миг растерялся: как же так? Но Казаков подтолкнул меня: мол, вперед. Мы перемахнули бруствер. Коноплев и Рогатин впереди. Их обогнали дозорные Пролеткин и Фоменко. Лузган с саперами полз чуть в стороне. Снег был сухой, скрипел. Все вокруг слилось в белой мгле, похожей на густой туман. Ориентироваться на местности помогали немецкие ракеты и пулеметные очереди.

Лузин с саперами проделали проход в проволочном заграждении. Лежали не дыша. Где-то рядом щелкнула ракетница. Шурша, ракета понеслась вверх и с легким хлопком раскрылась в огромный яркий световой зонт. Думаю: если сейчас нас обнаружат немцы, никому не уйти — перебьют. По всему телу разлилась какая-то тяжесть. Но надо ползти. За колючей проволокой — траншея, заглядываю: где немцы? Никого. Сполз в нее. Вдруг из поворота вышли два фрица, прямо на меня. Вскинул автомат — убил одного, затем другого.

Задуманное стремились осуществить без шума, а не получилось. Гитлеровцы принялись палить из блиндажа. Я бросил в него гранату. Грохнул взрыв, дверь вылетела. Кто-то стонал в темноте. Я влетел в блиндаж: надо брать «языка». Темь непроглядная, споткнулся о человеческое тело. Вытащил стонавшего из блиндажа, набежали разведчики, принимайте, говорю им. Те быстро связали фрицу руки, в рот затолкали кляп и поволокли его вниз по траншее. Проскользнули через проволочное заграждение — погони и стрельбы не было. Побежали к черной полосе своих позиций. В окопы спрыгнули в полном изнеможении. Увидев нас, Казаков вскрикнул:

— Ну молодцы, сами живы остались и фрица приволок-ли. Карпов, поздравляю с первым «языком»…

В своем блиндаже краем уха за дверью услышал: «Фартовый у нас командир группы захвата, с таким дело пойдет». Не скрою, похвала для меня была приятной. И, надо сказать, дело пошло, брали «языков» регулярно.

— Сколько же их на вашем счету, Владимир Васильевич?

— Судя по документам — 79. На самом деле их больше. А за каждым «языком» стоит смерть с косой. В сентябре 1943 года, когда завершилась Ржевская наступательная операция, меня первый раз представили к званию Героя Советского Союза. К тому времени я уже был лейтенантом, командиром разведывательного взвода полка. Для меня это было неожиданностью. Я засомневался: «Надо ли это делать?» Командование полка в один голос заявило: «Не сомневайся, заслужил!» Однако звания мне не присвоили. На одном из документов кто-то карандашом сделал пометку: «Вы думайте, кого представляете. Карпов год назад был врагом народа, а вы его — в герои». Горько, конечно, но неприятности на душе сгладила битва под Курском и форсирование Днепра.

— Вы много раз ходили в тыл врага с различными заданиями. Понятно, что все они трудные и опасные. И все же, какое задание было самым сложным и неожиданным для вас?

— Это было особое задание, срочное, из разряда фантастических! Хорошо помню время. Отгремели бои за Днепр. Очистилась от оккупантов вся Правобережная Украина. Завершилась третья военная зима. На очереди стояло освобождение Белоруссии. Создавался 3-й Белорусский фронт. Меня вдруг вызвали в штаб этого нового фронта. Вызов был настолько срочным, что за мной прискакал даже майор. Он сразу же повел меня к начальнику разведуправления фронта. Главный разведчик с ходу заявил:

— Вы, Карпов, поедете в Витебск. Там наши люди добыли схемы оборонительных полос противника. Принесите их сюда.

Начальник разведки говорил так, как будто чертежи надо было доставить из соседней комнаты, а не из города, лежащего по ту сторону фронта. Видимо, начальник разведки избрал этот тон для того, чтобы не испугать и не заронить с первой минутой сомнений. А под конец беседы он сообщил, что сейчас со мной будет лично говорить командующий фронтом Черняховский. Я, конечно, заволновался, значит, дело чрезвычайно сложное. Генерал вышел навстречу, пожал руку и кивнул на диван: «Садитесь». И сам сел рядом, начал говорить о задании:

— До Витебска километров двадцать. Мне рекомендовали тебя как удачливого и грамотного разведчика. У нас есть толковые люди, но это глубинные разведчики, они не умеют действовать в полевых условиях. А для тебя зона, насыщенная войсками, — родная стихия. Нелегкое тебе предстоит дело, береги себя. — Черняховский посмотрел мне в глаза и как-то по-свойски добавил: — Мне очень нужны эти схемы, разведчик…

— Этой же ночью вы отправились за линию фронта, в тыл врага.

— Да, надо было торопиться. В разведуправлении меня переодели в форму немецкого ефрейтора, снабдили документами, и в два часа ночи я уже был на передовой. С помощью полковых разведчиков прополз под колючей проволокой. Впереди чернела траншея. Очень трудно заставить себя приблизиться к ней. Нужно обязательно попасть в промежуток между двумя часовыми. А где они? Разве увидишь в темноте? Борьба с самим длится несколько секунд.

Достал гранату, пополз к траншее. Приблизился, приподнялся на руках: не торчит ли каска? Никого. Неподалеку кто-то колет дрова. Вспышки ракет все дальше и дальше. Дополз до деревьев — встал. Рядом пролегала наезженная дорога. Она должна была вывести меня к шоссе на Витебск. Обогнул деревню, вышел к шоссе. Снял маскировочный халат, закопал у приметного дерева. По шоссе двигались машины, повозки, группы людей. Я остановил сани с гражданским возницей. Дядька принял меня за немецкого офицера. Довез до Витебска. Город еще спал. Я отыскал улицу и номер дома. Постучал в дверь. Женский голос спросил:

«Кто там?» Я назвал пароль, и меня впустили в квартиру. В глубине стоял мужчина. «Николай Маркович», — представился он. Надежда Васильевна, его жена, ушла на кухню что-то приготовить. Николай Маркович стал расспрашивать меня о Большой земле. Позавтракали. Меня свалил сон. Проснулся, когда уже стало смеркаться. Хозяева уже возвратились со службы. Пора и собираться «домой». Фотопленку с отснятыми чертежами зашили в воротник под петлицу. Прикинул: мне понадобится на возвращение домой часов семь. Перейти линию фронта лучше часа в три ночи, когда часовые умаются и не будут слоняться по обороне.

На прощание выпили по стопке самогона. Эта стопка неожиданно сыграла важную роль. Когда я переходил улицу, чтобы выйти на нужное направление, неожиданно из-за угла вынырнул парный патруль и остановил меня.

— Ваше состояние в этот момент? О чем подумали? Что предприняли?

— Ощущение было таким: от головы до ног прокатилась горячая волна, а обратно, от ног к голове, хлынула волна холодная. Чтобы не выдать себя произношением, я молча протянул документы. Патрульный придирчиво спросил:

— Почему ты здесь? Твой полк на передовой.

Я молчал, а патрульный все настойчивее домогался, почему я улизнул с передовой. Вокруг образовалось кольцо зевак, бежать бессмысленно… Патрульный наклонился ко мне, принюхался и заорал: