Книга Записки бостонского таксиста - Евгений Бухин

— Это так, — отвечал Адам Карлович. — Но мне с тобой, Петя, приятнее иметь дело, потому что они какие-то недружелюбные.

V

Анализируя каждую поездку по городу, необходимо делать выводы об оперативных методах работы контрразведки в городе и в общественных местах. Выводы полагается фиксировать в специальном блокноте. Постепенно накопится ценный материал, усвоив который разведчик сможет увереннее действовать в оперативной обстановке.

(Из инструкции по оперативной работе, составленной полковником ГРУ Приходько).

Сколько верёвочке ни виться, а концу быть; и неизбежен тот момент, когда наши маленькие радости и большие неприятности нужно будет уложить в дорожный мешок, чтобы уйти с ними навсегда. И тех, кто уже пришёл нам на смену и будет ходить по земле после нас, волнуют их маленькие радости и большие неприятности, а до наших им дела нет. И с ними будет то же самое. И будет этот поток тянуться до тех пор, пока не высохнут ручьи, которые питают реку под названием жизнь. А когда эти ручьи высохнут — никто не знает и знать не нужно. Таков тысячелетний порядок, который установил Господь, и не нам его обсуждать.

Однако у каждого правила есть исключения; и тогда рождаются сиамские близнецы или человек, у которого борода растёт не только на щеках, но и на лбу. Дела, которые стали зарождаться вокруг Григория Самойловича за год до его смерти, не ушли вместе с ним, а наоборот, разбухли до размеров атомного гриба на мирном небосклоне и стали развиваться по нескольким сюжетным линиям, как в хорошем детективном романе. Пётр Сергеевич иногда думал, что Григорий Самойлович каким-то невероятным способом незримо остался на земле и разыгрывает понятный только ему спектакль с одной целью: чтобы много людей занимались его делами, склоняли его имя и, значит, не забывали его.

Григорий Самойлович, в общем, прожил благополучную жизнь и у него была хорошая, заботливая жена. Правда, он всегда немного тяготился властностью Нины Ивановны, которая уверенно вела семейный корабль меж подводных и надводных рифов. Но когда её не стало, заботы набросились на Григория Самойловича, как рой болотного гнуса, и спасения от этих забот не предвиделось. Нужно было думать о чистых рубашках и целых носках, об уплате по счетам и многих других вещах, о существовании которых Григорий Самойлович даже не подозревал. А тут ещё начались ссоры с приёмным сыном. Как всегда в человеческих отношениях, всё началось с малого, но брошенный невзначай непотушенный окурок служит началом грандиозного лесного пожара. Характер они имели сходный и выслушивать мнение другого человека не умели и не хотели уметь.

Григорий Самойлович старался придерживаться привычного ритма жизни: утром совершал длительную прогулку и на подходе к дому заходил в магазин; в установленный час опять пешком шёл в столовую для пожилых людей; потом заходил в библиотеку, где читал свежие газеты на русском и английском языках; а вечера проводил дома — писал статьи о юморе евреев или изучал книгу «Психология творчества». Но бывает так, что на безоблачном ночном небе, усыпанном радующими глаз звездами, появляется зловещая комета — предвестница неожиданных событий.

Неизвестно при каких обстоятельствах Григорий Самойлович познакомился с госпожой Китнер, но важен факт — знакомство состоялось. Хотя Григорий Самойлович держал себя в руках, но одиночество иногда хватало за горло. Клубок благополучной жизни вдруг размотался в цепочку грустных событий: смерть жены, нелады с приёмным сыном и, наконец, смерть собаки, которую пришлось усыпить, потому что она стала очень стара.

Госпожа Китнер была культурная женщина, и беседы с ней доставляли истинное удовольствие; но, кроме того, она имела медицинское образование, что было не менее важно. Григорий Самойлович был серьёзно болен, и советы госпожи Китнер для него много значили. Правда, лечащий врач говорил Григорию Самойловичу, что он умрёт от какой-нибудь другой болезни, и в конечном итоге оказался прав.

Госпожа Китнер была довольно красивая, цветущая женщина. Приехала она из России и жила на пособие, которое ей платило американское правительство. Пособие было скромное, но достаточное, чтобы жить безбедно. Но Григорий Самойлович был человеком из другого мира: много лет проработал в американской военной академии и обеспечил свою старость. У него была неплохая государственная пенсия, он имел какие-то сбережения и владел половиной двухквартирного дома. Поэтому иногда у практичной госпожи Китнер появлялась мысль выйти замуж за Григория Самойловича. Это было вполне реально, так как он привязывался к госпоже Китнер всё больше и больше — в известном возрасте сердечность отношений между мужчиной и женщиной чрезвычайно важна и выходит на передний план. Теперь каждый вечер он уже не садился писать статью о юморе евреев или изучать книгу «Психология творчества», а спешил на прогулку с госпожой Китнер, которая рекомендовала при его болезни много ходить. Григорий Самойлович иногда признавался себе, что эти встречи доставляют ему больше радости, чем те свидания, на которые он бегал в двадцать лет.

Госпожа Китнер была очень практичная женщина и потому через короткое время она пришла к выводу, что возраст и болезнь Григория Самойловича могут создать в совместной жизни неприятные осложнения. Поэтому она выкинула из головы мысль о замужестве, но продолжала встречаться с ним почти каждый вечер. Иногда они заходили в недорогой ресторанчик, где заказывали диетическую еду. Платил, конечно, всегда Григорий Самойлович, но это был праздник для него, а за всякое человеческое удовольствие надо платить.

Однажды Григорий Самойлович рассказал госпоже Китнер о своём московском сослуживце, который сначала эмигрировал в Париж, а теперь переехал в Калифорнию, но парижскую квартиру сохранил.

— А что он с ней делает? — поинтересовалась госпожа Китнер.

— Он сдаёт её своим приятелям, которые хотят провести отпуск в Париже. — отвечал Григорий Самойлович.

Тогда этот разговор не имел последствий, но госпожа Китнер его запомнила. Однажды, а была зима и хотя светило солнце, но было ветрено и холодно, госпожа Китнер завела разговор о парижских музеях и добавила, что самый приятный месяц в Париже — апрель. И тут Григорий Самойлович неожиданно предложил совершить совместную поездку в Париж в апреле. Все расходы он брал на себя, так как понимал, что у госпожи Китнер нет средств для такой поездки.

Они прекрасно провели время в Париже: музеи, картинные галереи, парижские кафе, хорошее вино, вкусная еда, удивительное многообразие паштетов, наводящее на мысль, что французские повара задались целью придумывать каждый день хотя бы один новый сорт. Это был праздник после двухлетней диеты, после овсяной каши и жидкого супа столовой для пожилых людей. Григорий Самойлович провёл, может быть, лучший месяц своей жизни. Правда, приехав домой, он попал в больницу, но за всякое человеческое удовольствие надо платить.

Когда Григорий Самойлович вернулся домой из больницы, его приятные встречи с госпожой Китнер возобновились. Госпожа Китнер считала своим долгом контролировать здоровье Григория Самойловича, и как-то тот пожаловался, что чувствует себя неважно и трудно предугадать долго ли он будет ходить по земле. На это практичная госпожа Китнер посоветовала подумать, кто станет наследником его имущества — о конфликте Григория Самойловича с приёмным сыном ей было известно. Вот тут Григорий Самойлович и предложил ей стать его наследницей. Госпожа Китнер сказала, что подумает. Она не только долго размышляла сама, но и поехала посоветоваться с невесткой, которая тоже имела медицинское образование и, кроме того, хорошо разбиралась в юридических вопросах. Невестка объяснила, что получив наследство Григория Самойловича, госпожа Китнер автоматически теряет право на пособие, которое ей платит американское правительство. И тогда возник новый вариант, с которым Григорий Самойлович согласился.