Книга Контрразведка. Охота за кротами - Анатолий Терещенко

Супруга никогда ни в чем ему не возражала. Так было заведено с первых дней совместной жизни. Он подавлял жену своим авторитетом. В ее же сознании укоренилось примитивно-мещанское понятие: муж — кормилец, а она — слуга, которая должна готовить, одевать, обстирывать, ублажать благоверного.

* * *

Возвращаться Сметанины в Союз для прощания с родственниками поначалу не планировали. И все же жена уговорила Геннадия съездить в отпуск: в одном провинциальном татарском городке проживала его мать, которую он давно хотел навестить.

На очередной встрече с Джоном «Сом» сообщил о вероятной поездке на родину, на что американец заметил:

— Геннадий, если останешься в Москве и не вернешься в Португалию, всякое бывает в нашей службе, то ты должен знать, что и как делать. Я подготовлю тебе план операций по связи и кое-что из экипировки. Следи за обстановкой вокруг себя, ты едешь уже в новом качестве домой, будь бдителен. Контролируй и анализируй реакцию и действия начальства.

Договорились через неделю повидаться на конспиративной квартире. «Сом» был подготовлен к этой встрече как никогда: решил порадовать хозяина обширной секретной информацией, оставив у себя, как всегда, еще больше про запас. Он любил, как заправский спекулянт-ворюга, сплавлять товар порциями — оптом не продавал, боялся продешевить. В блокноте, который он в шутку называл «погребок», отмечал красным карандашом то, что уже продано американцам.

Нортон встретил «Сома» любезно, обнял его и усадил в кресло, а затем налил в рюмки виски.

— Геннадий, я тебе кое-что приготовил.

— Господин Нортон, — перебил его Сметанин, — начнем, если это можно, с моей просьбы.

— Готов выслушать.

— Дело в том, что скопившиеся деньги я не хочу оставлять в пустой квартире, поэтому пусть они полежат у вас до нашего возвращения. Конспирация — превыше всего!

С этими словами он достал из сумки и передал Джону пакет, перетянутый полупрозрачным скотчем. В пакете находилось 270 000 долларов. «Сом» заявил, что деньги эти собраны им с женой за время работы на две разведки.

— Я думаю, ты правильно поступаешь. Без присмотра такую сумму держать нельзя, тем более если тебя неожиданно оставят для дальнейшей службы в Москве, — не без резона заметил Джон.

Выпили по рюмке виски и по чашечке кофе. Говорили тепло и откровенно, рисуя перспективы семьи советского офицера в розовом цвете.

— Если ты не вернешься в Лиссабон, то деньги я переведу в швейцарский банк на твое имя. Название банка ты узнаешь потом. Там уже есть кое-какой капитал, тысяч двести тебе накапало. Конечно, ты нам нужнее в Москве, в Генеральном штабе. Сюда приехать всегда сможешь, я имею в виду не Португалию, а вообще Запад. Мы обеспечим тебе и твоей семье гражданство США. Большим трудом ты уже заработал это право, — хитрил американец, зная, что никаких денег в горной стране у агента нет и никогда не будет.

На этой встрече Нортон передал агенту очечник и очки, которые являлись по существу двумя камуфляжами, искусно изготовленными в лабораторных условиях технических служб ЦРУ. В первый был вшит план операции по связи на территории Москвы и в случае выезда за границу. В левой дужке очков находилась вмонтированная ампула с сильнодействующим ядом.

Интересно, что по этому поводу патрон заметил:

— Милый друг, в нашей работе могут быть всякие неожиданности, и ты не застрахован от них, поэтому имей в виду, что у тебя теперь будет оружие для защиты от советской контрразведки. Живым в руки чекистов себя не отдавай.

Слова американца буквально потрясли агента своей «заботой» — холодностью и безразличием к его судьбе. Он с испугом посмотрел на очки, в дужке которых таилась его смерть…

* * *

Последний отпуск перед заменой люди обычно используют для вывоза из страны пребывания приобретенных вещей. Сметанины не продали никому ничего из мебели в квартире, а перед самым отъездом в Союз даже прикупили японский телевизор, который в то время по радиочастотным параметрам можно было использовать только в западных странах.

Рассказ об усердии «Сома» будет неполным, если не поведать о его стараниях подготовить себе двойника по предательству. Он в течение полугода искал подходы к угрюмому шифровальщику посольства капитану Агафонову, которого недолюбливал и считал закомплексованной личностью. С одной стороны, он это делал по просьбе Нортона, которому хотел показать свои профессиональные качества, а с другой, чтобы заработать новую порцию долларов, понимая, что за подбор кандидата янки солидно заплатят.

И вот метаморфоза: Сметанина обуяла «любезность» к не замечаемому им ранее офицеру. Он стал все чаще приглашать шифровальщика с женой в поездки за город на отдых. Завязалась дружба между семьями. Обменивались гостевыми визитами, жены посещали вместе лиссабонские магазины, а мужья навещали бары и ресторанчики. Наивный капитан не подозревал в подполковнике лукавства и коварства. Прозрение наступило в один из августовских вечеров, когда Сметанин предложил Агафонову «сходить попить пивка».

— Пойдем, Петруха! Я нашел одно приличное заведеньице. Отменное обслуживание, прелестное пивцо, — предложил старший «друг». — Не пожалеешь!

— Согласен, душно же! — заулыбался Петр Агафонов.

Шли какими-то улочками, проходными дворами и наконец увидели незаметный пивной бар, прилепившийся ласточкиным гнездом у цоколя старинного дома. Рядом располагался рынок. Он был пуст почему-то в тот день. Заказали столик. Официант принес пиво, креветки.

Про остальное Агафонов уже ничего не помнил…

Так, во всяком случае, он по собственной инициативе рассказал оперативным работникам, беседовавшим с ним после ареста «Сома». Потом он изменит свои показания и заявит, что его пытались склонить на свою сторону американцы, но он вербовщику по имени Джон так двинул по скуле в ходе «вербовочной полемики», что тот оказался в нокдауне.

Смутно помнится и второй эпизод, когда он нанес другому американцу и Сметанину удары ногой в область паха. Его потом пытались задержать, но он вырвался из цепких рук, оставив им «на память» свою куртку из натуральной кожи. Никому не доложив о происшедшем, на следующий день он набил физиономию своднику, после чего они мирно разошлись, дико боясь друг друга.

Тем временем Сметанин без помех оформил отпуск…

С женой и дочерью он подлетал к Москве. Через иллюминатор четко просматривались, словно подсиненные неведомым чародеем-художником, водоемы, разноколерные участки полей, лесных массивов, голубые жилки речушек и русло Москвы-реки. Потом поплыли серые бетонные коробки домов. Самолет сделал разворот, и стремительно понеслись навстречу аэровокзальные постройки и посадочная полоса.

— Ну, Света, вот мы и дома. Но ненадолго. Я думаю, дней двадцать нам хватит, чтобы решить все проблемы и поскорей смыться, смыться навсегда отсюда, из этого «абсурдистана».

— Все будет зависеть от того, как скоро управимся, — ответила супруга.