Книга Букет кактусов - Лариса Уварова

Гольдштейн перевернула свои архивы и откопала старый блокнот с записями по уголовному делу номер 1313. Она восстановила в памяти все до мельчайших деталей, словно надеялась найти нечто такое, что могло бы служить ей оправданием, а ее тогдашней подзащитной – обвинением. Ей, наверное, стало бы легче, если б она могла кому-нибудь рассказать все. Но рассказать было некому.

Вечером третьего дня ее нервы не выдержали. Елена Марковна закричала срывающимся голосом:

– Александра, это вы? Я знаю, что это вы, ради Бога, не молчите!

– Нет, – глухо ответила пустота, – это не я. Я умерла в июле девяносто первого, в душегубке воронского следственного изолятора, забитого тараканами и моими товарками-уголовницами. На следующий день после суда, объявившего меня преступницей, и примерно за месяц до того, как мое тело отправили по этапу на чужбину. Вы помните меня, Елена Марковна?

– Бог мой, что вы такое говорите... Значит, вы... вернулись? Я рада за вас!

– В самом деле?!

– Конечно, вы можете мне не верить, но я на самом деле желаю вам добра. Как ваша мама? Помнится, она тогда перенесла операцию...

– Вот теперь я вижу, что вы меня помните! Мама умерла, Елена Марковна. Честно говоря, у нее не было никаких шансов меня дождаться.

– Боже мой!.. Извините, Саша, я не знала. Примите мои...

– Ну что вы! Такие мелочи... Откуда вам было знать, в самом деле. Вы же знаменитый адвокат, Елена Марковна, у вас столько обязанностей по выгораживанию воров, бандитов и убийц. Разве вам до нас, безвинно осужденных!

– Послушайте, Александра! Я вижу, вы не принимаете ни мою искренность, ни мои добрые чувства к вам. Что ж, наверное, вы имеете на это право! – Елена Гольдштейн почти кричала. – Тогда скажите прямо, что вам от меня нужно? Зачем вы меня мучаете этими детскими забавами – дурацкими записками, звонками?

– Ах, простите великодушно, Елена Марковна! Вам не понравились мои невинные шутки? Должно быть, за семь лет я разучилась шутить. Знаете ли, тюряга не слишком спобствует развитию интеллекта.

– Да прекратите же вы, ради Бога! Неужели я не заслуживаю даже того, чтобы поговорить со мной серьезно пять минут?! Чего вы хотите – отомстить? Может быть, убить меня? Сделайте одолжение!

– Какие ужасы вы говорите! Я же не убийца. Наверное, поэтому вам было не интересно меня защищать, и вы не стали, не так ли?

– Нет, я сойду с ума! Послушайте... Вы можете думать обо мне все что хотите, вы можете делать что хотите... Только умоляю вас, выслушайте меня! Да, я виновата перед вами, Александра. Очень виновата! Я должна была защищать вас, но не защитила. Но это совсем не потому, что... Словом, это не то, что вы думаете! Я собиралась...

Александра услышала в трубке судорожные всхлипы. Пора кончать эту телефонную пытку.

– Вас попросили этого не делать. Не так ли, Елена Марковна?

– Да... Он позвонил... накануне. Специально, чтобы я не успела опомниться. Он дал понять, что если я не проявлю «понимание момента», с моей дочерью может что-нибудь произойти. Что-то ужасное...

– Так я и думала.

– Поймите меня, Александра! У вас тоже была мать, она вас любила... Я не могла поступить иначе. Эти люди не шутят! Только это нам не помогло, нам с дочкой...

– Кто вам звонил, Елена Марковна?

– Бог мой, какая теперь разница! Я не могу... не могу сказать.

– Это был Соколов, прокурор города?

– Вы знаете!..

– Я знаю все, Елена Марковна.

– Саша, если вы все знаете... Тогда вы должны знать, что я уже наказана за все. Богом ли, судьбой ли – неважно. Моя дочь... Простите меня, Саша...

– И вы меня простите, Елена Марковна. Я должна была быть жестокой с вами. Чтобы узнать, почему вы это сделали.

– Вы меня прощаете?

– Полноте, я не Господь Бог, чтобы прощать! У меня самой грехов хватает. Но могу вам сказать определенно, вторым пунктом пойдет не ваша фамилия.

– Значит, это в самом деле вы... с Колчиным?

Саша усмехнулась.

– Ну что вы! Наш друг судья сгорел в пламени своих собственных страстей. Честное слово, это должно было когда-нибудь случиться! Спокойной ночи, Елена Марковна.

– Ты не боишься, что она тебя выдаст? – спросила Маринка, когда они с подругой вышли из кабины телефона-автомата.

– Нет. Только не она. Таким людям, как эта Гольдштейн, одной минутной слабости хватает, чтобы терзаться потом всю жизнь. Черта, крайне редко встречающаяся среди адвокатского племени, должна тебе сказать.

– Это уж точно. Значит, этот пункт можно вычеркнуть из нашей программы-максимум?

– Окончательно и бесповоротно. Она сказала, что уже наказана, и она права.

С минуту стук их каблучков по асфальту был единственным звуком, нарушающим тишину позднего вечера в спальном районе. Саша первая прервала молчание.

– Тревожно мне что-то, Маринка...

– С чего это? – поразилась та. – Все ведь идет как по маслу!

– Именно поэтому! Все слишком хорошо. А это значит, что скоро надо ждать какой-нибудь пакости. Вот и Вано предупредил, разделаться с Мыздеевым и Соколовым будет потруднее, чем с судьей. Про Борьку я вообще молчу...

– Вот еще! А на что нам «тяжелая артиллерия» – Рэймонд Кофи?

– Тише ты, болтушка!

– Сама тише! С судьей тоже было непросто – по крайней мере, мне. Когда ты поначалу рассказала, что от всех нас требуется, – помнишь, что я сказала? Что это бред сумасшедшего и нам ни в жизнь не провернуть ничего подобного. А вот провернули же, да еще какой куш сорвали! Так что не разводи панику – все получится!

Маринка подцепила подружку под руку.

– Завтра приезжает герой твоего романа! Ждешь, небось?

– Да ну тебя, – Саша смущенно отмахнулась. – Сама же меня с ним свела, нахалка, а теперь еще подначивает!

– Свела, Сашок! И, между прочим, нисколько не раскаиваюсь. А ты, можно подумать, жалеешь?

– Жалею? Ну уж нет! О таком жалеть нельзя, Маринка. Даже если знаешь, что будущего нет, что все это скоро кончится...

– Не болтай ерунду! Кто может это знать? Еще неизвестно, как у вас все повернется.

Саша ответила тихо, но твердо:

– Я это знаю.

И быстро, прежде чем подруга успела вникнуть в смысл ее слов, переменила тему:

– Зато ты вот уезжаешь...

– Ну, опять! Не навек же мы расстаемся. Ты же знаешь, Сашок, по первому твоему слову...

– Конечно, знаю. Что собираешься делать? Опять вернешься на свой базар?

– Ну нет! С такими-то деньгами? Шутишь... С этим покончено, Сашок. Навсегда. Для начала хочу съездить к маме недельки на две, повидать Машутку и своих стариков. Соскучилась – страх! А потом вплотную займусь поисками работы. С нового года мне обещали в одной серьезной газете...