Книга Любовник ее высочества - Хейвуд Смит

Фронтеньяк была права. Принцесса абсолютно сошла с ума. После тщетных попыток стащить ее вниз Энни поняла, что есть только один способ остановить ее.

Закрыв глаза и пробормотав про себя молитву, она вскарабкалась на каменный выступ и приблизилась к принцессе.

– Умоляю вас, ваше высочество, покинуть это опасное место. – Не смея взглянуть вниз, она умоляла: – Прошу вас, позвольте мне увести вас. Не гневите господа, ваше высочество. – Энни оглянулась как раз вовремя, чтобы заметить летящую прямо в них стрелу. Ни секунды не думая, она выбросила правую руку вперед, а левой оттолкнула принцессу.

Первое, что она ощутила вслед за этим – сильный удар в грудь, отшвырнувший ее назад, прямо на Великую Мадемуазель, которая вопила:

– Что вы делаете? Слезьте с меня! Как вы смеете!..

Как сквозь пелену, Энни увидела, что гнев принцессы сменился выражением ужаса.

– О боже мой, Корбей!

Энни не могла шевельнуть правой рукой. Она опустила глаза и посмотрела на корсаж своего платья. Стрела пришпилила ее руку, ладонью вверх, к груди. Наконечник застрял и причинял боль при каждом вздохе. Кровь расплывалась на груди ярко-красным пятном и капала на роскошное платье Великой Мадемуазель.

Пораженная до глубины души, принцесса вымолвила:

– Корбей, вы спасли мне жизнь.

Потом она закричала:

– Помогите! Скорее носилки! – Ее руки ласково баюкали Энни. – Не умирайте, Корбей! Я никогда не желала вашей смерти. О боже, вы же истекаете кровью!

Энни смотрела, как с каждым ударом сердца что-то темно-красное выплескивается из раны. Ей стало очень холодно. Перед глазами поплыли черные круги. Все звуки казались невероятно далекими, даже ее собственный голос, произносящий:

– Боюсь, мадам, кровь течет прямо из моего сердца.

23

Филипп плыл в темноте, его забытье покоила колыбельная, которую кто-то напевал вдалеке.

Или это не колыбельная? Нет. Это звон. Выразительный, наполняющий мрак сотнями крохотных серебряных колокольчиков.

Все исчезло. Так лучше всего. Никакой боли.

Сияющий образ: Анна-Мария – ее страстные темные глаза, густые распущенные волосы, распростертые, цвета слоновой кости, руки, светящиеся во тьме. Это она пела ему, ее голос звал его сквозь забвение.

Видение исчезло, послышался грубый мужской голос:

– Ваша милость, вставайте! У меня приказ от командующего.

Филипп узнал свой собственный голос:

– Что?

– Проснитесь, сир! Вы должны встать.

Филипп открыл глаза, и в плывущем тумане перед ним возникла неясная картина: перепачканный в грязи паж, которому, должно быть, не больше пятнадцати лет. Он встряхнул головой, надеясь прояснить ее, но его пронзила вспышка боли. Он почувствовал себя так, словно его, вместо «языка», подвесили вверх ногами к большому колоколу собора Парижской Богоматери.

– Матерь божья! Моя голова! Где я? – Он уцепился за плащ пажа, чтобы подняться и сесть. От этой попытки в висках отчаянно застучало.

Филипп едва различал голос юноши из-за звона в ушах.

– Я всюду искал вас, ваша милость. Адъютант королевской гвардии направил меня в лагерь Третьей кавалерии, а там мне сказали посмотреть здесь.

Моргнув несколько раз, Филипп более-менее четко разглядел лицо пажа. Медленно спустив ноги с парусиновой койки, осмотрелся. Он понял, что находится в полевом госпитале. Снова закрыл глаза и обхватил голову руками. Если не шевелиться, пульсирующая боль в голове отступает.

Паж потянул его за рукав.

– Прошу вас, ваша милость. Придите в себя. У меня неотложное известие и приказы от командующего. – Его слова звучали как мольба.

На этот раз, открыв глаза, Филипп увидел все. Вокруг него лежали мертвые и умирающие. Он, наверное, пробыл без сознания не один час.

– Какой сегодня день, все тот же? Как я сюда попал? Что случилось?

Паж отвечал:

– Командир кавалерии сказал, что вас выбросило из седла, когда бомба попала в бочонок с порохом. Я уже почти час пытаюсь привести вас в чувство.

– А битва? Только говори громче. Я еле-еле слышу тебя из-за этого проклятого звона в голове. – Филипп не замечал, что кричит.

– Битва закончилась, сир.

Филипп спросил спокойнее:

– И кто победил?

С горящими глазами юноша склонился ближе.

– Явной победы не было, ваша милость, однако кровопролитие было предотвращено. Когда войска регентства попытались отрезать путь к отступлению войскам принца у ворот Святого Антония, Великая Мадемуазель остановила их последний натиск обстрелом из пушек.

– Что? – Наверное, слух повредило сильнее, чем он думал. Во всяком случае, последние слова он явно неправильно расслышал. – Огня из пушек? А где, черт возьми, она раздобыла пушки?

По лицу посланца скользнуло выражение испуга.

– Ваша милость, пожалуйста, говорите потише.

Филипп прищурился. Он впервые обратил внимание, что на облачении пажа нет ни щита с гербом, ни цветов какого-либо полка. Тут что-то не так.

– Прошу прощения. Продолжай.

Паж нагнулся еще ниже и заговорил тихо, но отчетливо. В его словах прорывались нотки восторженного восхищения:

– Ее высочество взобралась по лестнице к бойницам Бастилии и приказала канонирам обратить оружие против королевских войск. Заградительный огонь дал фрондерам время, чтобы невредимыми отступить через город.

Филипп прикрыл один глаз от боли, возникшей вместе с кривой ухмылкой.

– Она обратила королевские пушки против их же собственных войск? – Он достаточно хорошо знал принцессу, чтобы поверить в это. Вероятно, она была единственным человеком на свете, кто смог добиться выполнения такого невероятного замысла. Он пристально посмотрел в серьезное лицо юноши. – Так кто тебя послал?

Паж откашлялся и громко доложил:

– Я принес распоряжение от командира Жютте. – С этими словами он выхватил из сумки запечатанное послание.

Филипп развернул тонкую бумагу цвета слоновой кости. Никаких печатей на сургуче, незнакомый почерк и подпись, мало похожая на подпись Жютте – явная и весьма неуклюжая подделка. Он отшвырнул бумагу.

– Что это за вздор?

Посыльный неловко заерзал и стал озираться по сторонам. Затем он расстегнул застежку на камзоле и извлек золотое кольцо с печаткой. Последний раз Филипп видел его на правой руке у Великой Мадемуазель. Она никогда не расставалась с ним.

Что на сей раз затеяла принцесса? Филипп взял письмо обратно и прочитал. Его настойчиво просили срочно приехать в город. Уж не считает ли она его идиотом? Он еще слишком хорошо помнил, что произошло в последний раз, когда она посылала за ним. И только дурак – или предатель, – следуя фальшивым распоряжениям, отправится в стан врага. Филипп не был ни тем, ни другим.