Книга Ночь греха - Джулия Росс

Артур отвел глаза.

– Ну хорошо, я сделал это ради себя, и теперь с этим покончено. Его светлость не так уж сильно ранен. Я не стал бы надолго превращать в калеку того, за кого ты собираешься за муж, мисс Марш, как бы он того ни заслуживал.

Бросив еще один взгляд назад, Артур схватил свой сюртук и жилет со скамьи, куда он их бросил, и пошел, спотыкаясь, из сада.

Джек перевернулся и растянулся на траве на спине. Он откинул волосы со лба, потом потрогал губы сбоку кончиком пальца. Узкий след крови окрашивал уголок верхней губы. Синяки уже расцвели на его лице. Он слегка задыхался, но когда открыл глаза и встретился с ней взглядом, она поняла, что он сдерживает не ярость и не боль, а какое-то ужасное изумление.

– Вы одержимый! – сказала она, ухватившись обеими руками за каменный край бассейна у себя за спиной. – Вы сумасшедший! Зачем вы позволили ему это сделать? Если бы вы захотели, вы могли бы вывести его из строя, не причинив ему вреда, и сами не получили бы ни царапины. Это ведь правда, так?

– Увы, я с радостью попался в собственную ловушку. Пожалуйста, не говорите об этом мистеру Тренту!

– Почему вы позволили ему ранить себя?

Джек нащупал то место у себя на виске, где его ушибло деревом и куда Артур нанес еще один удар, и вздрогнул.

– Разве моя матушка вам не сказала?

– Она сказала, что вы желаете наказания.

Он сел, волосы озорно спутались над его разбитым лицом, рубашка висела, разорванная по шву у воротника.

– А вы не думаете, что я должен миру маленькую толику справедливости за то, что я сделал?

– Справедливости?

– Я должен был позволить ему это сделать, Энн, и я должен был наносить ему ответные удары ровно настолько, чтобы он не понял, что я позволяю ему победить. Но он причинил мне гораздо меньше вреда, чем я причинил ему.

В груди у нее образовался какой-то тяжкий сгусток.

– Возможно, но у вас не было власти действительно причинить ему боль, поскольку я уже сделала это.

Джек положил локоть на согнутое колено, руки расслаблены.

– Он отказался жениться на вас, даже при том, что моя мать манила его состоянием?

Она отвела глаза.

– Как он мог чувствовать или поступить иначе? Вы ведь сын герцога.

– Какая разница?

Никакой! И все же она есть для людей вроде Артура. Конечно, есть. Его будущее обязательно попадет в руки людей вроде вас, но он воспринял предложение вашей матери как оскорбление, чем оно и было.

– Она не хотела его оскорбить, – сказал Джек, – только испытать. Как испытывала меня в башне Фортуны.

Энн снова посмотрела на него, не чувствуя ничего, кроме презрения.

– Но как опасно для человека, вроде Артура, рискнуть оскорбить герцогиню!

– Мистер Трент – смелый человек и человек определенной честности. Он отбросил шанс приобрести влияние и богатство. Я уважаю его за это. Но как только он узнал, что сделали мы с вами, он обрадовался, что свободен от помолвки, да?

– У него не было выбора.

Тени появились в его глазах, словно тигр потянулся и направился в лес.

– Потому что он так ценит чистоту? Если бы я любил женщину, я не отказался бы от нее с такой легкостью.

– Я не заслуживаю такого человека, как он, – сказала Энн. – Честного, прямого, тактичного.

– Не заслуживаете? Господи! Как будто кто-то из нас получает то, что заслуживает!

– Но вы же считали, что заслужили быть побитым? – Она оттолкнулась от каменного края и заходила взад-вперед перед Джеком. – Итак, вы позволили втянуть себя в это вульгарное мужское представление и ничего не достигли.

Джек встал и подошел к фонтану. Сквозь прореху в рубашке мелькало крепкое золотистое тело. Ничего не говоря, он наклонился и стянул через голову рваную рубашку, а потом подставил тело в синяках и лицо под радугу холодной воды.

Энн уставилась на его спину – на ее силу, достоинство и порочную красоту. Она сужалась вниз от сильных плеч к стройной упругой пояснице. Что-то шевельнулось в ее сердце, то томительное, мучительное ощущение, которое привело к взрыву жаркого смятения.

«Если бы я любил женщину…»

Ей захотелось свернуться, как нераскрывшийся бутон розы, чтобы защитить себя. Ей хотелось открыться, как расцветший цветок, чтобы ею насладилось солнце. Безумие ее чувств наполнило ее яростью. Она повернулась к нему спиной.

Джек выпрямился, потряс головой, как мокрая собака, и вытерся рубашкой.

– Не станете же вы тоже утверждать, что сделали это ради меня? – спросила она.

– Ради вас? – Он усмехнулся, хотя его губа явно причинила ему боль. – Нет, это все сделано ради мистера Трента. Теперь он будет чувствовать себя гораздо лучше. Его достоинство восстановлено, и его будущее снова в его руках. Он может даже решить взять деньги моей матери и жениться на вас, в конце концов.

В сердце ее всколыхнулась боль, Энн подняла руку и изо всех сил размахнулась. Ей хотелось ударить его. На мгновение ей даже показалось, что он это позволит, но Джек перехватил ее кулак.

– Нет, – сказал он, – я был не прав. Не хочу, чтобы и вы тоже!

И он притянул ее к своей груди и обхватил обеими руками так, что ее голова нашла спокойное место в изгибе его плеча. Сердитые слезы покатились по ее лицу. Но Джек держал ее, как держал бы что-то бесконечно хрупкое и ценное.

Значит, он и своим телом тоже умеет лгать – так же радостно, так же невинно, как ангел!

– Простите меня, простите. Вы этого не заслуживаете. Я был скотиной, когда хотел, чтобы вы тоже покарали меня. Но я не могу этого исправить, хотя и пытаюсь. Что вы хотите, чтобы я сделал, Энн?

– Ничего! – сказала она. – Оставьте меня в покое! Я была безумна, решив, что могу что-то получить от вас, кроме горя.

– Тише, – сказал он. – Не нужно! Не нужно! Все это было не более чем уязвленная гордость – моя и его. Если ваш мистер Трент любит вас, вы по-прежнему будете ему желанны, несмотря на меня и мое проклятое семейство.

Энн отодвинулась и воспользовалась платком, чтобы вытереть глаза.

– Вы ничего не понимаете, лорд Джонатан! Выйти за Артура теперь совершенно невозможно.

– Почему невозможно?

– Потому что я не люблю его и никогда не любила… и он не любит меня и никогда не любил… и теперь мы оба это знаем.

Джек прислонился к краю фонтана. Лицо в пятнах, быстро меняющих цвет. Блестящая кожа на выпуклых мускулах вся в синяках, как будто его топтали лошади. Ему больно. Эта мысль наполнила ее неистовым страданием. Но Джек казался слишком крепким, слишком жилистым, чтобы потерпеть по-настоящему сильный ущерб.

Почему он попытался заставить и ее тоже ударить его?