Книга Океан Безмолвия - Катя Миллэй

Мама начинает превозносить достоинства телефона, как будто я сама не знаю, на что он способен, — например, выдать мое точное местонахождение в любой момент времени. Мне незачем слушать ее отрепетированную рекламу, но деваться некуда, и вскоре она «вознаграждает» меня за терпение:

— Пользуйся телефоном, а мы будем оплачивать счета. При одном условии: ты должна звонить и разговаривать с нами хотя бы раз в неделю.

Я улыбаюсь. Не сдержалась. Еще две с половиной минуты назад я получала истинное удовольствие от своего дня рождения. Корила себя за то, что поначалу не обрадовалась приезду родных; думала, что, возможно, в наших отношениях наступил перелом. Но это не переломный момент. Это — засада.

Мой день рождения мои родные превратили в коллективный сеанс психотерапии. Все наперебой объясняют мне, как мое нежелание разговаривать сказывается на каждом члене семьи. Я слушаю всех. К стулу меня не привязали, чтоб не сбежала, не привлекли беспристрастную третью сторону, которая сформировала бы у всех достаточное чувство вины, но одновременно способствовала бы тому, чтобы все мы сосредоточились на решении главной проблемы. Коей являюсь я. Я не обязана сидеть и слушать их, но сижу и слушаю, пока они все не высказались.

Кроме Аддисон. Я вижу, что она нервничает. Думаю, в отношении нее они тоже использовали мошеннический рекламный ход: соблазнили идеей дня рождения, чтобы с ее помощью надавить на меня. По всему видно, что ей, как и мне, хочется удрать, и мне ее даже жалко. А не попробовать ли нам сбежать вместе?

Наконец все выговорились. Я улыбаюсь в ответ. Я люблю их, они любят меня, и мы все это знаем. Я обнимаю брата. Киваю Аддисон и Марго. Целую в щеку маму, чмокаю папу. Оставляю на столе свой крутой айфон и иду за дверь.

Мамин фотоаппарат так и лежит на кухонном столе. Она к нему не притронулась. Не сделала ни одного снимка.

Я вхожу в гараж Джоша, забираюсь на верстак, скрещиваю лодыжки. Джош хотел покрыть мой стул еще одним слоем лака, так что в данный момент сидеть на нем нельзя. Мне казалось, стул — само совершенство, не к чему придраться, но Джош все указывал и указывал мне на недостатки, пока я в конце концов не сдалась и не разрешила довести его до ума.

— Мама из моего дня рождения устроила коллективный сеанс психотерапии, — говорю я. Едва эти слова сорвались с моих губ, я морщусь, осознав, что, пожалуй, неприлично жаловаться на своих родителей человеку, у которого родителей вообще нет. Это все равно что плакаться человеку, который босыми ногами идет по разбитому стеклу, что тебе жмут туфли.

В этом мы с Джошем полные антиподы, и мне стыдно каждый раз, когда я сравниваю парадоксальность наших жизненных обстоятельств — его и своих. У него нет семьи. Нет никого, кто любил бы его. Я окружена любовью, но мне эта любовь не нужна. Меня раздражает все то, за что он благодарил бы Бога, и, если нужны еще доказательства того, что у меня нет души, вот они.

— Когда у тебя день рождения? — Он смотрит на меня.

— Сегодня.

— Поздравляю. — Он улыбается, но улыбка его печальна.

— Угу.

— А мне ничего не сказала. — Он кладет дрель на зарядку и поворачивается ко мне.

— Только последние отморозки трезвонят о своем дне рождении. Это факт. Можешь сам проверить в Википедии.

— Говоришь, сеанс психотерапии? — Он наклоняет набок голову.

— Угу.

— Я и не знал, что у тебя проблемы с наркотиками. Значит, нужно прятать столовое серебро?

— Ему вряд ли что-то угрожает.

— Алкоголем злоупотребляешь?

— Нет. Хотя ты можешь не согласиться.

— Еще как могу. На всю жизнь запомню ту ночь, когда ты напилась до поросячьего визга. Надеюсь больше такого не увидеть. — Он подходит ко мне, забирается на верстак рядом со мной. Садится близко, так что его нога, достающая до пола, касается моей. — И что же мы лечим?

— Немоту. — Он смотрит на меня скептически. — Хотят, чтобы я разговаривала.

— Пожалуй, они отказались бы от своего желания, если б ты каждый вечер торчала у них в гараже.

— Козел.

— Мое приветливое Солнышко, — говорит он, пиная мою ногу.

— Мне подарили айфон, но выдвинули одно условие: чтобы я раз в неделю звонила им и разговаривала с ними. — Я сгребаю в кучку опилки на верстаке, пальцем делаю в ней дыру, так что горка становится похожа на вулкан.

— Не то, что ты хотела, да?

— Надеялась получить в подарок силиконовую грудь.

Он задумчиво кивает.

— Да, это было бы неплохим подспорьем при поиске работы после колледжа.

С минуту мы сидим молча. Мои ноги сами по себе начинают раскачиваться. Он кладет на них ладонь, чтобы остановить, но по-прежнему молчит. Наконец произносит:

— Торт-то хоть вкусный был? — Знает мое слабое место.

— До торта дело не дошло.

— Вот это настоящая трагедия. Ладно, забудь про сеанс психотерапии.

— Я все равно не голодна.

— Я не про торт. — Он берет меня за руку, стаскивает с верстака. Я даже слова не успеваю вымолвить в знак протеста. — А про желания.

Велит мне подождать, а сам идет в дом. Через несколько минут мы уже едем в его пикапе. На сиденье между нами стоит пластмассовое ведерко, доверху наполненное мелкими монетами.

Еще не стемнело, когда мы въезжаем на автостоянку торгового центра под открытым небом. Джошу не без труда удается вытащить ведерко из кабины так, чтобы не рассыпать монеты. Одной рукой он берется за дужку, другой поддерживает дно, чтобы дужка не оторвалась под тяжестью монет, и ногой захлопывает дверцу машины.

Солнце только-только начинает садиться, загораются огни торгового центра. Это один из тех элитных комплексов с дорогими магазинами, в которых нормальные люди ничего не покупают, и дорогими ресторанами, в которых кусок в горло и так не полезет. Но фонтан здесь изумительный. Он находится в самом центре всего этого великолепия и являет собой еще более помпезное зрелище. Каждые пять минут режим струй меняется, как и цвет огней, подсвечивающих его снизу. Через фонтан проложена тропинка, образующая мостик под аркой струй, под которой можно пройти, не промокнув. Я чувствую себя маленькой девочкой, попавшей в сказку. Жаль, что у меня с собой нет маминого фотоаппарата.

Следом за Джошем я иду по мостику. Он останавливается на середине, чертыхается себе под нос, ставя у ног ведерко с монетами. Фонтан загораживает нас, да и вряд ли здесь есть кто-нибудь из школы, но я все равно опасаюсь, что меня могут увидеть или, что более проблематично, услышать на публике. Потому-то я никогда никуда не хожу, впрочем это — не единственная причина.

— Давай, — говорит он.

— Что?

— Загадывай желания. Торт предполагает лишь одно желание, да и то оно исполнится, если задуешь все свечи, а это фигово, потому что в день рождения нельзя ограничивать именинника в желаниях. А с монетами можно загадывать сколько душе угодно.