Книга Маленький дракон с актерского факультета - Лариса Шкатула

– Так-то ты представляешь своего старого друга и поклонника? - мужчина явно забавлялся её растерянностью.

Он улыбался, но улыбка его выглядела зловещей.

– Это Люций, - нехотя проговорила Полактия. - Мы вместе учились в академии черной и белой магии.

– Уже тепоее, - кивнул он.

– Я открываю шкатулку, - способом чревовещания, как учила её Венуста Худионовна, - сказала Катя.

– Только не спеша, как бы между прочим.

– О чем вы там шепчетесь? - нарочито обиженно проговорил Люций. - Я и не стал бы подслушивать ваши разговоры, тем более, что это не имеет для меня никакого значения.

– Люций, опомнись, прошло столько лет! Надо ли быть таким злопамятным!

– Злопамятным? Слово сказано. Оно означает, что я помню зло. Значит, оно все-таки было?

– Я вовсе не считаю злом свою неспособность ответить на твою любовь.

– Да-да, помню, ты была способна, пока на курсе не появился блистательный Леон Турк. Глупые девчонки сходили по нему с ума. А я стал отвергнутым. Ты права, это мерзкое зрелище...

– Люций, у нас с Леоном уже взрослый сын!

Но он, казалось, не слушает её, покручивая на пальце перстень с огромным алмазом. Внезапно Люций резко поднялся, как бы выпрыгнул из гамака, и подошел совсем близко, как раз в тот момент, когда Катерина открыла шкатулку и кольцо из неё выскользнуло, чтобы оказаться на пальце Полактии, в то время как другое попросту исчезло.

– Думаешь, это тебе поможет? - поинтересовался он, не делая ни малейшей попытки помешать.

Но Полактия Фортунатовна, почувствовав в себе прежние силы заметно приободрилась. На её побледневшие было щеки вернулся румянец, словно она получила не только силу, но и недостающую кровь.

– А я думаю, поможет, - она улыбнулась. - Как-никак, друг мой, прошло двадцать пять лет. Теперь и я кое-что умею.

– Это всего лишь самообман. За спиной Леона.

– В последнее время все чаще он оказывается за моей спиной.

– Поли, ты хвастаешь? Что же ты шла тогда по моему коридору?

– Я не знала, что это твой коридор.

– Могла бы и догадаться. Из замка Мередита уйти вовсе не так просто.... Георгий, глупый старик, уверял меня, что без его ведома никто из пленников не сделает и шага. Но тебе удалось его обмануть. Значит, если он бессмертный, то вовсе не значит, что умный.

– Что ты собираешься делать?

– Для начала сниму коридор и подожду вас во-он на той горе с белой макушкой. Если вы до неё дойдете, там и поговорим, как быть дальше.

– Это называется, из огня да в полымя? - вздохнула Катя.

Они услышали вдалеке хохот, похожий на раскаты грома, а потом наступила темнота, как будто кто-то враз выключил повсюду свет. Не просто темнота. Кромешная тьма. И почти следом за нею пришли звуки. Вокруг стоящих женщин что-то захлюпало, зачавкало, заскрежетало, и Катя почувствовала, как по её спине ползут мурашки почти животного страха.

Она вспомнила первый магический фокус, которому научилась у белых историков. Произнесла заклинание, щелкнула пальцами и подняла вверх язычок пламени, на мгновение выхватив из темноты чьи-то страшные оскаленные морды. Тут же огонек погас, прикрытый рукой Полактии Фортунатовны, а мимо головы девушки что-то пролетело, коснувшись волос, и гулко шлепнулось поодаль.

– Ты что это, - зашипела на неё магиня, - хочешь привлечь к нам всю нечисть Гадючьего Болота?

– Так ведь ничего не видно, - обиженно буркнула Катя; ей было страшно, но она продолжала храбриться. - Или мы будем стоять здесь до скончания века?

– Освещать путь вовсе не обязательно живым огнем, на него всегда слетаются разные твари. Есть и холодный свет.

Она тоже подняла руку вверх, и в кромешной темноте возник бледный призрачны свет, больше похожий на лунный, как если бы луна, истощенная постоянным свечением, с трудом тянула на треть своих обычных возможностей.

Еще одно движение руки, и перед беглянками возникла мерцающая узкая тропинка.

– Постарайся с неё не сходить, - посоветовала магиня.

– И не оглядываться?

– Оглядывайся на здоровье, если тебе нравится этот пейзаж, - разрешила та.

И пошла впереди: Катя поспешила следом, едва не отдавив своей проводнице пятки.

– Не бойся, - снисходительно проговорила черный историк, - со мной тебя никто не тронет.

Но Катя почему-то не поверила, а шла по-прежнему с напряженной спиной, чувствуя позади притаившееся Зло. Один раз она все же осмелилась оглянуться. Мерцающая дорожка катилась за ними следом, как если бы кто-то невидимый быстро скатывал её в рулон.

Следом бежала тьма, из которой время от времени виднелась то мерзкая зубастая пасть, то конечность, похожая на кости скелета.

– Значит, нам все равно пришлось бы идти через болото? - спросила Катя свою старшую подругу.

– Да уж не миновали бы.

– Тогда для чего этот Люций вел нас своим коридором?

– Предлагал сравнивать, что лучше: находиться под его покровительством или добираться самостоятельно.

– А вы как думаете, что лучше?

– Для нас безопаснее второе.

"Час от часу не легче! - размышляла Катя. - Опять быть пешкой в чужой игре. Если пропадать придется, и не узнаешь, за что?"

Ей опять захотелось плакать, но плакать было стыдно. Этот молодчик с венком на голове только порадовался бы, что у Полактии такая слабачка в паре.

К счастью, даже болото не может тянуться вечно. Они ступили на твердую землю, но светлее не стало.

– Значит, и здесь ночь? - спросила Катя.

– Здесь всегда ночь, - глухо отозвалась магиня.

Что-то её волновало, и это волнение передалось Катерине.

– Вас беспокоит темнота или тишина? - почему-то шепотом спросила она.

– Меня беспокоит этот приближающийся гул, слышишь?

Теперь и Катя услышала.

– Этот временный разлом просто ящик Пандоры! - закричала она в отчаянии. - Разве здесь собирается вся нечисть и здесь начинаются все мировые катастрофы?

Магиня взяла руку девушки в свою и успокаивающе пожала.

– Катюша, поверь, я и сама огорчена не меньше твоего. Но кто знал, что Люций все четверть века горел жаждой мести? Он так любовно взращивал в себе это чувство, что его успокоит только моя погибель.

– А заодно и моя, да?!

– Девочка, не надо, не раскисай! Как любит повторять мой сын, ещё не вечер!

И в это время со стороны, противоположной той, откуда множился и рос тревожный гул, донеслось: "Мама, Катя, идите влево! Уходите с тропы!"