Книга Зверочеловекоморок - Тадеуш Конвицкий

– Солнце, пан режиссер! – душераздирающе завопил Щербатый. – Полный порядок!

– Зажечь свет! Агрегат! – скомандовал бородатый оператор, бережно завинчивая крышку на термосе.

Началась дикая суматоха: киношники бегали взад-вперед, крича благам матом, режиссер так сильно плевался, что сценарист вынужден был закрыться своим пухлым сценарием. Даже недовольная блондинка пани Сивилла чудесным образом преобразилась и, как нормальный человек, опрометью кинулась к нам в своем прозрачном наряде, чтобы занять место во главе колонны.

– Внимание, партизаны! – скомандовал Щетка. – Больше жизни, вся страна на вас смотрит.

– Не забывайте, что вы играете детей, которые отправляются в первое межпланетное путешествие, чтобы проникнуть в тайну космоса,– добавил Щербатый. – И тихо, ша, ни слова.

– Я бы хотела в конце с Птером, – попросила Майка.

– Пожалуйста. Это даже недурная идея. Только, ради бога, тихо.

Гримерши еще бегали вдоль рядов со своими губками, костюмерши еще поправляли на нас скафандры, пани Сивилла втискивала под пластик свои округлости, а Щербатый уже завопил на весь аэродром:

– Готово!

Тогда Лысый, он же Плювайка, пожевав сухими губами, крикнул:

– Камера!

По этому сигналу мы двинулись к ракете, которая за ночь стала как будто немного новее и просторнее.

Майка словно бы ненароком взяла меня за руку, поглядев при этом очень выразительно, будто хотела подчеркнуть, как ей важно, чтобы нас навеки запечатлели на пленке держащимися за руки.

– Не забыл про мой день рождения? – шепнула она.

– Ну что ты. Не забыл, конечно.

– Приходи к семи. Только обязательно.

Котенок Пузырик, прыгая бочком, как козленок, хватал всех подряд лапками за скафандры, но при этом следил, чтобы ненароком не выйти из кадра. Все им восхищались, а Щетка у нас за спиной хрипло шептал:

– Во дает, этот наверняка будет артистом. Где-то над аэродромом запел первый весенний жаворонок. И я почувствовал себя настоящим космонавтом.

– Здорово, что мы вместе. – Майкины пальцы пощекотали мою ладонь. – Ты не представляешь, как я рада.

– Я тоже ужасно хотел с тобой познакомиться.

– Не врешь? Честное слово?

– Честное-пречестное. Крест на пузе.

– Колоссально! Это будет лучший фильм в мире.

– Потому что ты в нем снимаешься.

– Потому что мы в нем снимаемся.

Мне захотелось подпрыгнуть, высоко-высоко, и повиснуть над огромной плитой аэродрома, и крикнуть что-нибудь всему миру или, по крайней мере, моему городу, пану Юзеку из авторемонтной мастерской, Буйволу, Цецилии, честолюбивому режиссеру, Хозяйке в прозрачном костюме, осыпанному почетными наградами сценаристу и пани Зофье, которая борется с ожирением. Но я только громко вздохнул, и все стали на меня оглядываться.

Пани Сивилла уже поднималась по ступенькам в ракету, деловито покачивая бедрами, сценарист потирал руки, на губах режиссера расцвела улыбка плохо скрываемого удовлетворения, и в этот момент кто-то выскочил из толпы зевак, сгрудившихся возле ангара, и ужасно грубо схватил меня за ухо. Пытаясь освободиться, я изо всей силы тряхнул головой, и мы влетели в темную пасть ракеты.

– Стоп! – крикнул режиссер. Примчался белый от ярости Щербатый.

– Вы что, рехнулись? – закричал он, в свою очередь хватая моего отца за лацканы. – Испортить такой кадр, почти шестьдесят экранных метров! Кто вы такой?

– Я – его отец, а он прогульщик.

– Отец не отец, здесь снимается кино. Вы загубили труд многих людей. – Щербатый еще притворялся взбешенным, хотя полученная от отца информация несколько его охладила.

– Меня это не касается. Петр, немедленно домой.

К нам подскочил Щетка.

– В чем дело, тысяча драных чертей! – уставился он на отца налитыми кровью глазами разбойника, страдающего бессонницей. Отец немного сбавил тон.

– Послушайте, это безобразие. Ребенок неделю не ходит в школу.

– Такой ты сирота, Гжесь?

– Вы, наверно, меня неправильно поняли, – неуверенно сказал я.

– Ах так? – Отец побагровел. – Ты еще и сиротой прикинулся? Ну погоди, вернемся домой…

Но тут к нам подошел режиссер. За ним прискакала девица, которая хлопала дощечкой и таскала с собой сценарий.

– Повторять или не повторять, пан режиссер? – скучным голосом спросила она.

– Что повторять? – рассеянно пробормотал режиссер.

– Ну дубль этот. Под конец в кадр влетел какой-то посторонний.

– Это предок Птера, – мстительно сказал Щетка. – Папаша вон того Гжеся.

Лысый, то есть режиссер, подошел к отцу и принялся угрожающе сплевывать, сверля его взглядом. Продолжалось это очень долго; видимо, режиссер раздумывал, повторять дубль или не повторять. Но отец с непривычки стал проявлять признаки беспокойства. Он смотрел в землю, шаркал ногами, даже разок тихонечко застонал.

– У меня, кажется, есть на него права? – наконец несмело заговорил он.

Режиссер стал плеваться еще ожесточеннее и быстро сказал:

– Повторяем. Это может быть любопытно. Поглядим на экране.

У отца на лбу выступили первые капли пота, и он даже глуповато заулыбался.

А наш режиссер, Лысый, продолжал сплевывать, и за ним невольно стали плеваться и мы. Плевался Щербатый, плевался Щетка, плевались переодетые в космонавтов дети, плевались мы с Майкой. Последним, все с той же глуповатой улыбкой, начал плеваться отец.

– Это отец Птера. Хочет разорвать договор, – наконец пожаловался Щетка.

– Я все понимаю, – оправдывался отец, не переставая сплевывать. – Но как же учеба, школа?

– Очень уж он хорош. У него талант. Он мне нужен, – рассеянно произнес режиссер.

– Ну да, конечно. Но моя жена, да-да, моя жена, она не желает, то есть, вернее, сомневается, точнее говоря, волнуется. – И замолчал, быстро жуя губами.

– Очень рад, – продолжал занятый своими мыслями режиссер.– Приятно было познакомиться. Вы ведь сыграете еще в одном дубле, правда? Все по местам. Приготовиться к съемке.

Он машинально пожал изумленному отцу руку и вернулся к камере. А Щетка хлопнул моего предка по плечу рукой, тяжелой от рубцов и шрамов.

– Не горюй, старина, мы найдем твоему Гжесю репетитора. А теперь марш на место. Влетишь в кадр, когда Хозяйка начнет подниматься по ступенькам. Не раньше. Усек?

Сам Щербатый проводил перепуганного отца к ангару. Но, когда застрекотала камера, отец ужасно разволновался, прибежал к ракете раньше времени и ненароком стукнул Дориана. Мы повторяли сцену несколько раз, пока режиссер не заявил, что хватит. Однако было видно, что он недоволен, и отец расстроился, так как за время неудачных проб успел войти в роль.