Книга Лоредана. Венецианская повесть - Эмилио Мартинес-Лазаро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже в тот день. Совету Десяти пришлось выставить стражу вокруг тела брата Орсо. Несмотря на кровь и обломки костей, жители нижнего города хотели прикоснуться к его телу. Потрогать его руками. Как это объяснить? Еще хуже, некоторые имели бесстыдство заявить, что хотят взять клочок его одежды. Некоторые выразили желание получить прядь его волос или что-нибудь другое с его тела. Это подстегнуло остальных, и они стали называть его святым. Святым! Такова глупая вера и невежество простых людей. Совету Десяти пришлось прислать солдат. Ревущую толпу наконец рассеяли. Вокруг площадки выставили стражу.
Забыл сказать. Брат Орсо принял смерть в новой доминиканской рясе. Свежие черно-белые одежды бросались в глаза. Это дело рук Десяти. Они решили выставить напоказ цвета этого Ордена. И тому есть причины. Они хотят преподать урок этим трусливым, двуличным монахам. Доминиканцы сделали все, что могли, чтобы откреститься от брата Орсо. Еще бы. И все же они отказались отвечать на вопросы, заданные Советом. Переложили всю вину на Рим. У них хватило дерзости утверждать, что только они сами могут судить преступного монаха. И это лучшие умы Церкви? Помоги нам Господь!
9 октября. 1529 год от Рождества Господа нашего.
Уведомление: Для наших преемников по службе.
Magnifia domini obseruandissimi[11], мы бросаем взгляд на несколько лет вперед и выступаем с этим благоразумным замечанием.
Среди дворянства начинается раскол. Разногласия вызваны деятельностью Третьего Города и фигурой брата Орсо. Кто не знает, что города и государства часто достигают расцвета, а затем приходят в упадок? Кто не помнит о том, что время смывает все? Что случилось с Персией, Афинами, Александрией и Римом? Разве евреи не разметаны по всему свету? Где сейчас Ганнибал, где Тамерлан? Наши праотцы построили верхнюю Венецию в ознаменование своего торжества. Мы царили в Средиземноморье, наши корабли бороздили все моря, на Востоке мы не боялись ничего, а наши рабочие, матросы и торговцы делали все, что мы говорили. Все ли осталось по-прежнему?
Некоторые наши достопочтенные сограждане убеждены, что новый век принес новые и необычные нужды. Они указывают на поток ереси из Германии, на разграбление Рима [1527] и на варварские иноземные войска, расположившиеся по всей Италии. Полагают, что мы живем во время перемен. Тем не менее мы хотим напомнить этим господам, что, несмотря на все их обвинения, Совет Десяти по-прежнему остается гарантом их мира и спокойствия. Если подтвердится, что темное сердце нижнего города немногим лучше зловонной пещеры и ада земного, тогда мы, безусловно, станем рассматривать возможные реформы. Потребуется тщательное расследование. Главы нашего государства должны будут продумать конкретную программу действий. Однако не стоит увлекаться. За одну ночь ничего не делается, и любые изменения, если они будут одобрены, потребуют времени, большого мужества и еще больше денег — гораздо больше, чем имеется сейчас в нашей казне. Но любые подобные замыслы и планы — обратите на это внимание — должны исходить от дожа, Сената и Большого Совета. Таков венецианский закон. С каких это пор реформы стали заботой Совета Десяти?
Наши критики среди знати тайно обвиняют нас в невежестве, жестокости и фанатичной преданности устаревшим идеям. Не ослепли ли они? Разве они не видят, что первейшей заботой любого правительства является поддержание гражданского порядка и защита жизни и собственности граждан? Разве не для этого существует Совет Десяти? Третий Город едва не приставил свои ножи к нашим глоткам, и у них были вооруженные люди за границей. Опасность сохраняется. Поэтому наша насущная необходимость остается прежней: обезоружить и казнить всех потенциальных убийц, все еще скрывающихся во тьме. И это самое неподходящее время для колебаний или страстных споров о правах дворян. Что за мысль! В сложившихся обстоятельствах только предатель или дурак пошел бы на уступки и переговоры.
Через два дня после казни брата Орсо Лореданы вновь оказались в центре животрепещущих городских сплетен, на этот раз в связи с историей их славной своей чувственностью госпожи. Вот каковы факты.
Девятого октября 1529 года, под покровом ночи, госпожа Лоредана покинула монастырь, в который была помещена по настоянию Совета Десяти, и устремилась по улицам верхнего и нижнего города. Сперва ее заметили над отвратительной площадкой, высоко над кольями, откуда, казалось, она хотела броситься вниз на тело своего мертвого любовника. Что за любовное единство настало бы тогда! Затем она пробралась к телу и каким-то образом очутилась рядом с ним. Она неистово пыталась освободить его от кольев, но была схвачена особым отрядом стражников. Те доложили, что женщина казалась одержимой. Когда я в частном порядке общался с их капитаном, он сказал мне, что она оказывала такое сопротивление, что стражники были вынуждены применить силу, и пока они пытались ее усмирить, юбки Лореданы задрались, и все увидели ее ноги. Это зрелище так возбудило двоих иноземных солдат, что капитану пришлось защищать ее от изнасилования armata manu[12]. Позже эти двое сочинили песню о ее прекрасной попке. Им повезло, что они не зашли в этом деле слишком далеко, иначе Совет Десяти потребовал бы их головы. Хоть вдова и безумна, она оставалась одной из Лореданов.
Позже, во время длительного допроса, она объявила Совету Десяти — тихим, но безумным голосом, — что состояла в тайном браке со своим доминиканцем и хотела бы умереть вместе с ним. Она просила, чтобы ее сбросили на те же колья, чтобы ее тело соединилось с его останками. Все присутствующие были потрясены, глядя на эту погибшую женщину с беспокойными руками и ничего не видящими глазами.
[Опущено]
Я должен быть чрезвычайно благодарен госпоже Лоредане Контарини — ведь она так эффектно поспособствовала мне в отмщении Лореданам. Изображение ее дырки следовало бы добавить к их гордому гербу в качестве нового элемента. И пусть он станет предметом их публичной гордости!
IX октября. Да будет проклят этот злосчастный дневник! Еще одно постыдное происшествие.
Вчера ночью кузина Лоредана сбежала из своего монастыря. Никто не знает как. Та часть монастыря, в которую ее поместили, заперта день и ночь. Ее окружает отвесная стена в четырнадцать футов высотой. Тяжелая внешняя дверь была заперта на засов. И все же она выбралась оттуда, переодевшись в чужое платье. Ее побег был тщательно подготовлен кем-то вне монастыря. Это могли сделать только наши враги. В любом случае, оказавшись за стенами монастыря, она пошла в нижний город. По пути она не встретила никаких препятствий. Но потом она добралась до помоста с кольями, где все еще лежало тело брата Орсо. Стражники ничего не видели и не слышали. Внезапно Лоредана бросилась между ними, подбежала к кольям и стала подпрыгивать, пытаясь ухватиться за безжизненную руку или клочья одежды. В результате она вся измазалась запекшейся кровью. Стражники не могли с ней справиться и подняли тревогу. Они тоже были с ног до головы покрыты пятнами густеющей крови. Лоредана была в состоянии безумия. Вскоре к месту происшествия прибыл отряд солдат, чтобы арестовать ее. Она не скрывала, кто она. Напротив. Поэтому они немедленно оповестили троих членов Совета Десяти. Через час собрался весь Совет. Лоредана успокоилась. Они допросили ее. Она настаивала на том, что является женой брата Орсо, что они обвенчались втайне. Это обязывает ее забрать и похоронить его тело. Десять напомнили ей, что клятвы, принесенные монахом, навсегда лишили его возможности вступить в брак. Нет, ответила она. Любовь, ниспосланная Богом, отменяет все обеты и разрешает такой союз. Занятно, что один из советников подтвердил, что подобные случаи действительно бывали. Десять не обратили внимания на его замечание. Безумие Лореданы было слишком очевидным. Но она продолжала настаивать. Если они не отдадут ей тело Орсо (она называла его Орсо), они должны казнить и ее. И сделать это рядом с его трупом. Ведь она была соучастницей. Она прятала его от Десяти. Будучи с ним одной плотью, она принимала участие в его преступлениях — безусловно, безумное заверение. В конце она заявила: «Чем больше я думаю о его несчастном теле, все еще лежащем на кольях, тем больше я хочу умереть, я должна быть там, рядом с ним».
