Книга Наваждение - Барбара Гауди

Рон встал и обошел прилавок, переступив через лежавшую на полу Ташу, чтобы получше разглядеть странный мини-вэн. Окна машины были сильно тонированы, поэтому он не мог определить, наблюдает кто-то изнутри за его мастерской или нет. Но с чего бы кому-то понадобилось следить за его домом? В случаях похищения детей полиция не ждет, пока подозрения подтвердятся, а сразу выбивает двери.

— К старости, должно быть, параноиком становлюсь, — сказал он Таше.

Собака смотрела на него своими большими, слегка ошалелыми глазами. Она лежала на куске картона между двумя газонокосилками «хонда», за которыми должны были прийти утром. Их надо было срочно ремонтировать. Хотя, конечно, он может потянуть время. Какое-то время Рон стоял, разбирая в уме моторчики, проверяя дроссельные заслонки. Нет, решил он, сейчас он слишком устал. И в любом случае теперь ему хотелось досмотреть все, что писали в газетах.

Рон закрыл жалюзи, включил свет и пошел к двери в подвал. Снизу не доносилось ни звука. Он представил себе спящую Рэчел, и его захлестнула волна нежности. Надо бы задержать в себе это чувство, пока оно не перешло в другое, оставить его в себе как есть — так спокойнее… Ему совсем не хотелось снова представлять, как она писает, — он боролся с этим наваждением с самого утра, когда девочка при нем пошла в туалет. Вместо этого он заставил себя вспомнить, как застенчиво она склонила головку, говоря, что не может играть в присутствии других людей. И как храбро она себя держала, когда он сказал ей, что видел по телевизору ее маму.

Разговор о ее матери зашел во время ужина. Он так и не понял, что заставило Нэнси изменить отношение к тому, чтобы он проводил какое-то время в подвале, но где-то после обеда она сказала, что, если он совсем не будет оставаться с Рэчел, это принесет больше вреда, чем пользы, и что девочка согласилась поужинать с ним внизу.

— Я сказала ей, что ты обиделся и потому ушел, — объяснила она. — Этого было достаточно, чтобы она сменила гнев на милость.

Рон чуть не расплакался. Это же надо — оказывается, Рэчел волновали его переживания! В пять часов он поднялся наверх и надел чистую рубашку. Полчаса спустя, когда Нэнси брала тарелки, чтобы накрыть на стол, он порылся в угловом шкафу и нашел мамины льняные салфетки.

— Надо, чтобы каждая ее трапеза превратилась для нее в событие, — сказал он, убирая с подноса бумажные салфетки, положенные Нэнси. — Чтобы она ждала ее с нетерпением.

— Хочешь, я надену платье? — спросила Нэнси.

— Платье? — Рон обернулся и бросил на нее странный взгляд. Несмотря на то что она поставила на поднос три прибора, он как-то не подумал, что она будет ужинать вместе с ними. На ней были те же джинсы и маечка, в которых она приехала к нему вечером в пятницу, но ее внешний вид вряд ли имел какое-то значение. Важно было, чтобы он произвел на девочку впечатление. — Нет, — сказал он. — Ты прекрасно выглядишь.

Рэчел села рядом с ним, с левой стороны. В начале ужина он ограничился лишь беглыми взглядами в ее сторону. Ему вполне хватало того, что девочка здесь, что он слышит, как она ест и дышит. Он был рад, что не участвует в застольной беседе, — она его мало интересовала. Нэнси что-то щебетала о вегетарианцах и о том, как она играет на банджо, Рэчел отвечала односложно, и Рон понял, что девочку смущает его присутствие. Поэтому его удивило, когда она поймала его взгляд и спросила:

— Вы ведь смотрите телевизор и читаете газеты, правда?

Он кивнул.

— Понятно, а что… — Она снова взялась за вилку. — Что там говорят о том, что со мной случилось?

Он вытер рот салфеткой.

— Что ты пропала, — ответил он, осторожно подбирая слова. — И полиция тебя разыскивает…

— Кому еще салатика подложить? — перебила его Нэнси. — Рон, хочешь?

Он сделал отрицательный жест. Вопрос девочки, в сущности, не составлял для него затруднения. Рэчел сворачивала в трубочку уголок салфетки.

— А фотографию мою они по телевизору показывали?

«А она тщеславна», — не без удовольствия отметил он.

— Да, конечно, много красивых фотографий.

— И маму мою показывали?

Нижняя губа у Рэчел стала подрагивать, и Рон испугался, что девочка заплачет. Он пораженно уставился на нее — кто бы мог подумать, что под внешним спокойствием могут бушевать такие страсти…

Вместо него ответила Нэнси.

— Да, ее несколько раз показывали, — жизнерадостно сообщила она. — Да, Рон? Она, кажется, с репортерами говорила?

Не без усилия он перевел взгляд на Нэнси:

— Только раз.

— Когда это было, не помнишь? — продолжала Нэнси с наигранной легкостью.

— В субботу.

— Дома у Рэчел?

— Рядом на лужайке.

— На лужайке перед домом.

— Да, точно.

Рон снова взглянул на Рэчел. Личико ее выглядело спокойным, глазки поблескивали. Она спросила, была ли мама расстроена.

— Да нет, я бы не сказал, — соврал он.

— А что она говорила?

— Она сказала… — Он нарезал баклажан на кусочки, пытаясь придумать что-нибудь убедительное и утешительное. — Она сказала: «Надеюсь, моя дочь в безопасности». И еще добавила: «У кого бы она ни была, я прошу этих людей о ней позаботиться».

— А она не плакала?

— Нет, не плакала. Казалось, что у нее все в порядке. Она хорошо держится.

Рэчел кашлянула и бросила взгляд куда-то вбок, и Рон залюбовался ее точеным профилем. Он уже собрался было добавить: «Я, конечно, ее не знаю», но девочка повернулась к Нэнси и спросила:

— Можно мне дать Таше немножко тофу?

— Попробуй, — позволила Нэнси.

Рону хотелось спросить Рэчел о том, как ей понравился синтезатор, но он подумал, что поставит ее в неловкое положение, потому что, отвечая, ей надо будет рассыпаться в благодарностях или говорить о том, как ей приятно на нем играть. Да и потом, ее удовольствие и так было очевидно. Большую часть дня, когда он стоял под дверью и подслушивал, до него доносились обрывки мелодий. Или гамм. Гаммы она играла почти без перерыва. Но и об этом он не решался говорить, опасаясь, что она сделает звук настолько тихим, что вообще ничего не будет слышно.

Вопрос о ее игре вообще не затрагивался, по крайней мере до десерта, когда Нэнси спросила о нотах — не надо ли ей что-нибудь купить?

— На улице Янг есть один нотный магазинчик, где я покупаю себе ноты, — сказала Нэнси. — Там продают ноты для всех инструментов. Но больше всего для пианино.

— Я знаю, — ответила Рэчел, потом похлопала себя по коленке, и Таша тут же воспользовалась приглашением. — Туда моя мама часто ходит.

— Вот и хорошо, — ответила Нэнси.

Рэчел нежно поглаживала собаку двумя пальчиками. Глядя на нее, Рон чувствовал себя так, будто впал в транс, будто вся его предыдущая жизнь была потрачена на ожидание вот именно этого зрелища изысканной утонченности. Он смотрел на светлые волоски, покрывавшие ее ручку. Дыхание его участилось, чтобы скрыть это, он встал, подошел к синтезатору и сделал вид, будто проверяет подключение динамиков.