Книга Смерть Банни Манро - Ник Кейв

— Нет, — отвечает Банни и, снова приоткрыв занавес, взволнованно оглядывает толпу, собравшуюся в танцевальном зале.

— Ну так вот: говорят, теперь ему полный пломбир! Ха-ха! На сцене миниатюрный конферансье подскакивает к микрофону, выстреливает манжетами рубашки и широко разводит руками.

— Эге-гей! — выкрикивает он неожиданно глубоким и напористым голосом. Зал отвечает жидкими и не слишком искренними аплодисментами.

— Я вас не слышу! — пропевает конферансье. — Я ведь сказал: эге-гей! Он подходит к краю сцены и протягивает микрофон в зал.

— Эге-гей! — дружно отвечают зрители.

— Так-то лучше! Ну что, повеселимся? Публика, разогревшись, бурно выражает согласие — все топают ногами и хлопают в ладоши.

— Будем танцевать! — объявляет конферансье и выделывает крошечными ножками изящное крученое па. Его розовый парик светится в лучах рампы, пуговицы на пиджаке подмигивают.

— Будем петь! — кричит он и издает ужасающую горловую трель, а потом указывает большим пальцем через плечо на музыкантов и многозначительно шевелит бровями.

— Но это я уж лучше предоставлю профессионалам, — говорит он громким притворным шепотом, который толпа встречает смехом, свистом и аплодисментами.

— А когда погаснет свет, — многозначительно подмигивает конферансье, — можете немного позаниматься любовью! Малютка семенит туда-сюда по сцене, недвусмысленно двигая крошечными ручками в белых перчатках и эротично виляя детскими бедрами, отчего толпа восторженно улюлюкает и топает ногами. Банни чувствует, как по его лицу сбегает струйка пота, вытаскивает из кармана пиджака платок и прижимает его ко лбу. Музыкант смотрит на Банни не то с тревогой, не то с сочувствием, не то еще с чем-то таким.

— Старик, что ты тут делаешь? — спрашивает он.

— Я просто хочу все уладить, понимаете, — объясняет Банни.

— Угу, понимаю, — отвечает музыкант. — Мы должны любить друг друга или умереть.

— Да, я это слышал, — говорит Банни, снова чувствует, как сердце разрывает раскаяние, и прижимает руку к груди. — Это суперклей, старик, — продолжает музыкант и мягко дует в саксофон. — Только благодаря этому мир до сих пор и крутится. Банни снова выглядывает из-за занавеса. Зеркальный шар, свисающий с потолка танцевального зала, начал вращаться, осколки серебряного света пляшут на лицах толпы, и Банни видит в первом ряду Джорджию — бесспорную красавицу, которая держится очень гордо, даже царственно, и одета сегодня в вечернее платье из кремового шифона, расшитое на груди алыми блестками, похожими на брызги артериальной крови. Желтые волосы свободными локонами обрамляют ее прекрасные лавандовые глаза, она раскачивается взад-вперед, в такт какой-то своей внутренней песне, и удовлетворенно улыбается. Зоуи и Аманда стоят по обе стороны от нее, одетые в одинаковые брючные костюмы цвета индиго. Банни замечает, что у Зоуи на голове теперь точно такие же косички цвета леденца, как у Аманды, и они обе выглядят счастливыми. Рядом с ними Банни видит обладательницу черного пояса по тэквондо Шарлотту Парновар, одетую в юбку мексиканской крестьянки и белую блузку с вышивкой. Банни бессознательно проводит пальцем по искривленной переносице и замечает, что лицо Шарлотты сегодня выглядит более мягким и не таким суровым и от неприглядной кисты у нее на лбу не осталось и следа.

Банни видит Памелу Стоукс (”подарок” Пуделя), она стоит в обнимку с изменяющей мужу Миленой Хак из Роттингдина, они обе улыбаются и бросают друг на друга робкие кокетливые взгляды. Банни узнает в толпе Эмили, кассиршу из “Макдоналдса”. Она одета в облегающий желтый топ и тесные красные брюки, ее кожа так и сияет, а взгляд полон такого восторга, будто Императорский танцевальный зал — это самое прекрасное место из всех, что она когда-либо видела. Она радостно хлопает в ладоши, но тут странный маленький диджей в розовом парике поднимает руку и призывает толпу к тишине. — Минутку внимания, дорогие друзья! Прежде, чем начнется наше сегодняшнее веселье, давайте послушаем одного джентльмена, который пришел сюда, чтобы сказать вам несколько слов. Банни вытирает лицо платком и оборачивается к музыканту с саксофоном и усами: — Думаю, это он про меня. — Сделай их, брат! — подбадривает его музыкант и похлопывает Банни по спине. — Сделай их. Банни в последний раз, будто перед расстрелом, затягивается и втирает сигарету в пол. Потом он отдергивает занавес, приглаживает локон на лбу и выходит на сцену, где конферансье изображает грациозный коротенький тустеп, снова разводит руками и объявляет:

— Итак, обойдемся без громких фраз и поприветствуем мистера Банни Манро!

Глава 33

Банни выходит на сцену под бурные и даже безумные аплодисменты. Он встает на залитой красным светом авансцене, которая выглядит так, будто на нее пролили красные чернила. Зал приветствует Банни криками, свистом и топотом, и на мгновение страх, сковавший его сердце, ослабляет хватку, и Банни думает, что, может, если все как следует взвесить, его план не так уж и безрассуден, и, возможно, он не так уж и сильно сглупил, когда разослал приглашения всем этим женщинам. Однако, когда он вытягивает перед собой руку и видит, как на нее проливается кровавый свет, делая ее похожей на чашу запекшейся крови, Банни понимает: ничто в этом мире не дается так просто. Да и с чего бы это было просто? Он подходит ближе к краю сцены, твердо упирается ногами в доски пола и вглядывается в толпу.

Банни видит слепую старушку миссис Брукс в темных очках и с розовой губной помадой, она сидит в инвалидном кресле, и при взгляде на нее сердце Банни сжимается от стыда. Банни замечает, что кожа миссис Брукс выглядит значительно моложе, и, наблюдая за тем, как она раскачивается в своей метрономной манере и сжимает перед грудью руки, унизанные кольцами, Банни находит ее очень бодрой и по-новому энергичной. У нее за спиной стоит симпатичная молодая медсестра, ласково опустившая одну руку на плечо старушки. Справа от них Банни видит девушку из “Вавилона” в Хове, которую он изнасиловал, пока она спала. Сегодня на ней изумительное короткое платье из багровой тафты, и она смеется и весело о чем-то болтает с темноглазой красоткой в узких брюках из атласа и золотых туфляхлодочках, с которой Банни проделал примерно то же самое после ночи, проведенной в “Веселом Будде”. Он испытывает внезапный прилив крови к горлу — его снова душит стыд.

Он видит девушку с длинными разглаженными утюгом волосами, безумной черной подводкой вокруг глаз и губами бантиком и узнает в ней двойника Авриль Лавинь из коттеджа в Ньюхейвене. Рядом с ней стоит Грибной Дэйв, притопывающий ногой и одетый в черный строгий костюм, и заботливо обнимает ее за плечи, а изо рта у него торчит сигарета. Он что-то шепчет девушке на ухо, они смотрят друг на друга и улыбаются.

Так оно и идет: Банни смотрит то туда, то сюда, то куда-то посередине — и видит кого-то из одного места, кого-то из другого, а кого-то из совсем уж третьего. Он все смотрит и смотрит, лица всплывают из заросших мхом глубин его памяти, и каждое лицо сопровождает обжигающий стыд. Сабрина Кантрелл и Ребекка Бересфорд, и прекрасная юная дочь Ребекки — а вон там, освещенная лучом блуждающего по залу прожектора, стоит мать Либби, миссис Пеннингтон, только на этот раз она улыбается, улыбается и поглаживает плечи больного, прикованного к инвалидному креслу мужа.