Книга Жажда наслаждений - Тия Дивайн

Но сегодня она не собиралась ничем делиться, ни временем наедине с Питером, ни тем знанием, которое можно было применить против Николаса.

— Я ошибалась. Питер встрепенулся:

— А в чем дело?

— Она сказала, что, вероятно, есть способ избавиться от Николаса…

— Элизабет? Давай же, ты должна нам сказать.

— Я не готова сейчас разговаривать.

— Почему же? — требовательно спросил отец. — Я думал, что мы все стремимся к одной цели.

— Мне нечего рассказывать. — Ее подозрения были целиком основаны на беседе с викарием. Она почему-то перестала действовать, хотя ничего, по сути, не изменилось. Ей все еще нужно опросить двух человек, перед тем как что-то предпринимать.

— Так когда мы сможем узнать? — Питер перешел на сторону ее отца и давил на нее.

— Отец, как обычно, сделал из мухи слона, — ответила Элизабет. — Мне абсолютно нечего вам рассказать. Думаю, нам нужно вернуться в дом. — Она взяла Питера под руку и практически силой заставила двигаться.

Лучше так, чем начать говорить.

— Опять нарушили наше уединение? — прошептал Питер, когда они следовали за ее отцом по направлению к дому. — Я больше не собираюсь терпеть, когда ты дразнишь мой член. Ты прекрасно знаешь, что делаешь. Так что никаких отговорок. И никаких откладываний на потом.

— Как пожелаешь, Питер, — прошептала она. — Я тоже хотела бы.

— Отлично. Возможно, теперь ты придешь ко мне, когда я захочу. — Он поцеловал ее в щеку, не переставая смотреть в сторону дома. — А вот и Николас ждет нас у дверей. Почему меня его присутствие не удивляет? Только взгляни на его пах, Элизабет. У него стоит, как столб.

— Питер, не надо…

— Я имею в виду, все мы готовы постоять за тебя, Элизабет. Но твой отец испортил нам утро, как думаешь? Я надеюсь, ты больше не будешь ничего портить. Но раз Николас здесь, я оставляю тебя с ним. Очевидно, он нас ждал с какой-то целью. Используй возможность общения с ним, Элизабет. Увидимся позже.

Она угрюмо проводила взглядом Питера, затем повернулась к Николасу:

— Ты должен находиться в постели.

— Ты тоже.

— В постели Питера, — дерзко сказала она.

— Он тебе о постели шептал на ушко? Он хочет видеть тебя рядом с собой, хотя так и не смог ничего сделать с тобой сегодня? Да, он действительно особенный. Но, с другой стороны, он же не купил тебя.

Элизабет напряглась.

— Он хотя бы не обвинял меня в убийстве.

— Перестань. Разве ты не слышала слова Минны? Я бредил.

— Ты и сейчас бредишь, если думаешь, что кто-то из нас хочет причинить тебе вред.

Он поднял руки.

— Тогда я склоняюсь перед твоим превосходящим интеллектом. У меня был шок. Произошел несчастный случай. Все просто хотят, чтобы я ушел.

— Тогда почему бы тебе не уйти? Здесь тебе делать нечего.

— Разве? Мне кажется, я здесь что-то купил.

— Ты же не будешь продолжать настаивать на выполнении сделки?

— Почему бы и нет? Ведь твой отец тратит деньги, как черноморский пират. Скоро он снова придет к тебе, когда будет подводить счета за месяц. И что с ним будет тогда, Элизабет? Пан или пропал? Тебе решать.

— Шантаж, — угрюмо проговорила она.

Разговор такого рода не стоило вести на крыльце Шенстоуна, где их могли подслушать. Но Николаса это, похоже, не волновало.

— Я и не отрицаю. Конечно, шантаж. Твое тело за его банковский счет. Твое сексуальное образование за мое удовольствие. Ничего не изменилось. Но когда придет время, ты покажешь Питеру твой маленький фокус с бусинами между ног? Покажешь, как ты возбуждаешь свои соски жемчужиной? Какое зрелище! Ему стоит посмотреть.

Он повернулся, чтобы уйти, но остановился и взглянул на нее.

— Или фокус останется нашей маленькой тайной? Ты не можешь отрицать, что от сделки ты получила именно то, что тебе было нужно, — с одним играешь ты, а другой играет с тобой. На твоем месте я бы сделал все, чтобы сохранить сделку в силе.

Таковы были условия: сделка оставалась в силе. Элизабет казалось, что Николас получает от нее больше выгоды, чем она. На самом деле она занималась самообманом. Факт оставался фактом: пока он наполняет счет ее отца, он должен наполнять ее.

Ей не стоило строить из себя праведницу: она была добровольной участницей. И ей очень нравилась такая сделка.

Канат над пропастью, по которому она шла, становился все тоньше и тоньше.

Необходимо было найти выход.

— Минна, дорогуша. Ты так и не вспомнила, гае могла видеть Николаса раньше? — Элизабет тихо присела позади Минны, которая уединилась в библиотеке. — Помнишь, мы с тобой говорили о том, что его отец был врачом?

Минна оторвалась от книжки и виновато посмотрела на Элизабет.

— Честно говоря, я как-то забыла обо всем, ведь произошло столько событий.

— Я надеялась, что ты вспомнила.

— Ну, ты же знаешь, как бывает: чье-то лицо выглядит знакомым, но ты не можешь вспомнить, где его видела, как бы ни старалась. У меня вертится в памяти, но на ум не приходит… Как себя чувствует Николас? Мне показалось, я видела его внизу.

— Да. Он ходит и разговаривает, как и раньше.

— Ужасный несчастный случай, — сказала Минна, снова берясь за книгу.

Элизабет начала подниматься наверх, затем передумала, осознав, что в доме стоит полная тишина.

Возможно, наступил подходящий момент для разговора с Джайлсом.

«…используй все возможности…»

Хороший совет Питера.

Джайлс, вероятно, сейчас в кладовой.

Элизабет положила ладонь на дверную ручку и застыла. А что она будет говорить?

«Что ты помнишь про ужасный скандал, который разразился в Шенстоуне из-за любовной связи мистера Ричарда с леди Дороти?»

Нет, так говорить нельзя.

Она спустилась в кухню.

Может, расспросить Кук? Элизабет уже проверила меню на сегодня, но можно внести изменения, чтобы как-то оправдать свой визит на кухню.

Нужно было что-то делать.

— Моя госпожа. — К Элизабет подошла Кук, вытирая испачканные мукой руки о передник. — Как поживает его светлость? Доволен ли он тем, как мы готовим?

— Все в порядке. Я просто хотела внести небольшое изменение в меню. Лучше снова подать морковь вместо зеленого горошка. В прошлый раз его светлость был очень доволен.

Элизабет поколебалась еще долю секунды, затем решилась:

— Могу предположить, что тебе в своей жизни приходилось готовить для очень многих людей. На моей памяти в доме редко бывало много народу. Полагаю, что во времена первой жены Уильяма дела обстояли иначе.