Книга Путь Никколо - Дороти Даннет

Одну за другой он назвал все до единой карты, потом проделал то же самое и с остальными игроками. Джованни проверял, переходя от одного к другому. Он не ошибся ни разу.

Вид у Клааса был одновременно обрадованный и смущенный.

— Это все от красильни, — пояснил он. — Длинные списки ингредиентов — очень полезно для памяти. И стихи. Мы сами их сочиняем и поем, пока размешиваем ткань. К тому времени, как вставишь туда всех своих знакомых, они становятся очень длинными. — И он оглядел собравшихся с приглашающим видом, словно готов был спеть для них, если господа пожелают.

— Ты слышал, Джованни? — воскликнул мессер Аньоло. — Ты ведь тоже был красильщиком. В следующий раз, когда сядешь играть с нами в карты, смотри не оплошай.

Тоби заметил, что его дядя улыбается.

Наконец тот подал голос:

— Могу ли я представить вам своего племянника Тоби? Или нам лучше уйти прочь, чтобы вы могли начать новую игру с вашим многообещающим любителем арифметики?

Но игра, похоже, была закончена. Хозяин дома поднялся вместе с сестрой и вышел из-за стола Гостей усадили, представили всем присутствующим. Хорошенькую девушку звали Катериной, а Марко Аренти, ее супруг, был флорентийским торговцем, который экспортировал шелк в Афины и Константинополь. Более того, он оказался еще и ценителем изящных искусств. И, похоже, не возражал, когда Катерина усадила Клааса рядом с собой.

Джованни да Кастро был крестным сыном папы римского и занимал высокий пост в Апостольской Палате: его святейшество уважал мессера да Кастро за деловую сметку. Прежде он был красильщиком. Просто совпадение. Красил привозные ткани в Константинополе, вплоть до нападения султана шесть лет назад. Ему удалось уцелеть. Чистое везение.

Тоби очень надеялся, что на лице его не отражается никаких чувств. Он ведь в доме Аччайоли, так чему удивляться, если все гости прежде вели дела в Константинополе, Афинах или Морее? Он вспомнил еще об одном члене семьи, о котором пока никто не упоминал, и обратился к да Кастро:

— Вам больше повезло, чем мессеру Бартоломео, брату грека с… того родича мессера Анджело, который сейчас в Европе собирает деньги для выкупа. Есть ли какие новости о нем? Освободят ли его, когда будет собрано золото?

С самого Брюгге, грек и его пленный брат представляли для Тоби огромный интерес. Он был удивлен, когда да Кастро не поспешил с ответом.

Вместо него отозвалась Лаудомия:

— Дражайший мессер Тобиас, его освободили несколько месяцев назад. Медичи уплатили выкуп и были столь щедры, что согласились отдать свои собственные деньги, и не торопили нас с возмещением.

— А к тому времени, разумеется, ставки изменятся, — заметил Тоби.

Монна Лаудомия улыбнулась.

Папский крестник, наконец вступивший в разговор, засмеялся:

— Это единственное, что никогда не остается неизменным. Но, разумеется, вопрос будет решен таким образом, чтобы мессер Бартоломео мог продолжить торговлю. Конечно, всему есть своя цена Налоги на христиан просто невыносимы. Но так или иначе, Бартоломео Джорджо никогда не останется в накладе.

— Вы хотите сказать, — уточнил Тоби, — что он по-прежнему торгует в Константинополе, даже под турками? Хотя вам самому пришлось уехать?

И вновь небольшая пауза, после чего да Кастро пожал плечами.

— Есть религия и есть деньги. Иногда приходится выбирать. Нет, я не завидую Бартоломео. У меня и здесь неплохо идут дела.

— А что, если ваш крестный, — предположил Тоби, — начнет свой крестовый поход и отобьет Константинополь у турок?

Мессер да Кастро взглянул на него с удивлением.

— Тогда я смогу вернуться, если пожелаю. А мессер Бартоломео сможет торговать без турецких пошлин. Счастливый исход для всех нас.

— Если уцелеет, — заметил Тоби. — Чем он торгует? Он тоже красильщик?

И вновь заминка.

И вновь ответила Лаудомия Аччайоли:

— Бартоломео родом из Венеции. Вы полагаете, что трудно оправдать родича, который имеет дело с язычниками? Но султан благоволит к венецианским торговцам. Султан дозволяет им сохранять свои обычаи и веру, а они хорошо платят ему за это. Бартоломео покупает шелк-сырец на Востоке и продает или меняет его в Константинополе на тканый шелк. Кроме того, его весьма интересуют квасцы.

— Квасцы? — переспросил Тоби и закашлялся.

Лаудомия Аччайоли посмотрела на него.

— Я думала, его брат говорил вам. Бартоломео управляет рудниками в Фокее, по поручению султана.

Клаас, ах ты, негодяй!.. И дражайший дядюшка Джамматтео, который сидит здесь и разглядывает потолочные балки. Во что я ввязался? Что они тут затеяли? Что мне делать? Продолжать, словно ничего не случилось.

И Тоби произнес:

— Теперь я понимаю, почему вы так надеетесь на крестовый поход.

— Или на другой источник квасцов, — подтвердила монна Лаудомия. — Ведь это ваша большая мечта, не так ли, мессер Джованни? Чтобы ваш крестный отец понтифик позволил вам провести поиски минералов на его землях? Представьте, что это будет означать, если удастся найти квасцы!

Крестник папы римского поднялся с места.

— Боюсь, что сейчас это едва ли возможно. Монна Лаудомия, мессер Аньоло, позвольте мне откланяться.

Тоби был ничуть не удивлен. Он попрощался с гостем, которого хозяин дома проводил к выходу. Его дядюшка с какой-то неприятной улыбкой вновь демонстративно уселся на свое место, и, немного помедлив, Тоби последовал его примеру. Клаас сделал вид, будто не замечает убийственных взглядов лекаря, и продолжил болтать по-итальянски с Марко Паренти и его супругой.

Француз, игравший с ними в карты, присел на стул рядом с дядюшкой Тоби.

Тот окликнул племянника:

— Тобиас! Ты, кажется, еще не знаком с месье Гастоном дю Лионом?

— Напротив, — возразил Гастон дю Лион. — Мы с месье Тобиасом встречались в горах пару дней назад, и сейчас он наверняка задается вопросом, почему я путешествовал вместе с англичанами.

В этот момент Тоби меньше всего хотелось задумываться над возможным ответом.

— Надеюсь, вы не слишком промокли в снегу, — только и сказал он.

— Я остался совершенно невредим. Нет, я отправился вместе с милордом Уорчестером исключительно в целях безопасности. По-моему, у него создалось впечатление, будто я являюсь верноподданным короля Карла и направляюсь в Рим поклониться святыням.

— Но Клаас знал, кто вы? — поинтересовался Тоби.

— Мне это было бы весьма неприятно. Нет, он не знал. И проявил если не раскаяние, то по крайней мере вежливость, узнав, кто я такой.

— И кто же?

— О, я француз, — ответил месье Гастон. — Но я служу не королю Франции, а его ссыльному сыну, дофину. Я камергер дофина Людовика и по его дозволению прибыл в Милан на февральский турнир. Я живу лишь ради турниров. Это величайшее наслаждение.