Книга Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - Николай Ляшенко

— Эге-ге-ге-гей! Давай лодку!

Из бомбоубежища, вырытого прямо в круче, выглянул солдат и стал пристально всматриваться в меня. По комплекции я сразу узнал в нем Кирилла Семеновича Петрова — многоопытного солдата еще старой, царской армии, и снова закричал, называя его по имени-отчеству. Узнав и поняв меня, Петров прокричал:

— Пусть пробьют по середине, потом подплыву.

Махнув рукой в знак согласия, я вернулся в воронку. Как только прошел удар по середине реки, где как раз и предстояло нам переправляться, Петров немедленно появился на реке со своей лодкой. Плывя к нам, он успел подхватить большого сазана и несколько щук, оглушенных взрывом. Выскочив из воронки, мы быстро прыгнули в лодку. По реке, сверкая белыми брюшками, плыло множество убитой и оглушенной рыбы. Торопя лодку в обратный путь, Петров сумел ловко выхватить из воды еще несколько рыбин, приговаривая:

— Эк, канальи, сколько рыбы погубили! Ведь она теперь вся пропадет, и выловить невозможно, всюду стреляют.

Пока мы плыли, я заметил, что из шестнадцати воздушных проводов связи, перетянутых в разных местах через Волхов, осталось только два, остальные висели жалкими обрывками. Макеты орудий были все перевернуты и разбиты, повсюду валялись разбросанные штабели пустых ящиков. Объяснив Матвееву что это, я с гордостью сказал:

— Значит, мы трудились не напрасно, а вот немецкие летчики потратили свои «эллегербомбен» напрасно.

— Да-а-а, русская смекалка обходится немцам недешево, — согласился Матвеев.

Высаживаясь из лодки, мы спросили Петрова:

— Перевозил ты сегодня кого через реку?

— Нет, вас первых, — ответил Петров, — Правда, недавно приходили сюда командир и комиссар полка. Вот и вещи принесли, — он показал на чемоданы и свертки. — Но только они постояли тут, посмотрели через реку и обратно ушли.

Мы недоуменно переглянулись и, встревоженные, поспешили на КП полка.

Смятение на КП полка

К нашему изумлению, мы встретили на командном пункте полную растерянность. Командир, совершенно деморализованный, сидел в своей спальной нише, низко опустив голову, в другой нише, тоже невеселый, сидел комиссар. Связи с подразделениями полка они не имели и не знали, что творится на передовых линиях обороны. Не поднимая головы, командир доложил:

— Госпиталь переполнен ранеными, их поступает все больше и больше. Все резервы, кроме взвода разведки, израсходованы. Артиллерия с правого берега поддержку прекратила, и связь с ней оборвана. Подкреплений никаких не поступило. Да их и переправить к нам невозможно, вы сами видели, как бьют по местам переправы. Из дивизии передали, что комдив выехал к нам и сам будет решать вопросы. У меня же ничего больше нет, появись сейчас немцы на КП, так у меня и защититься нечем. Вот вам и вся обстановка, — закончил командир.

Обстановка действительно было очень тяжелая, и она усугублялась тем, что командование полка полностью потеряло управление боем. Только теперь я понял, как дорого иногда обходится нам примиренческое отношение к делу. Я же видел, я знал и заранее был убежден, что этот командир и этот комиссар не способны обеспечить руководство гарнизоном не только в боевой, даже в обыденной обстановке. В противоположность политотделу, проявившему максимум заботы и внимания в подборе личного состава гарнизона, штаб дивизии безответственно отнесся к подбору и назначению командира полка на столь важный и ответственный участок обороны. А я тогда промолчал, не поднял этот тревожный вопрос перед начальником политотдела, перед комиссаром и командиром дивизии, не добился вовремя их замены. А теперь вот, пожалуйста! Вставай и сам за них работай, если не хочешь погибнуть.

Нужно было срочно принимать какие-то меры. Мысль работала с напряжением и быстротой. Враг спешил, он оказывал бешеное давление на наш левый фланг, который оборонял 1-й стрелковый батальон, а командир продолжал безвольно сидеть, ничего не предпринимая. Майор Матвеев вопросительно смотрел то на меня, то на командира, ожидая с нашей стороны какого-то решения, но его пока ниоткуда не поступало, а сам он ничего не мог предложить, поскольку здесь вовсе ничего не знал, а из доклада командира полка ничего конкретного не явствовало. Я же понимал, что спасать нужно прежде всего левый фланг обороны: пока он будет в наших руках, мы можем удерживаться на плацдарме бесконечно долго, и наоборот: если немцам удастся выйти на берег, они едва ли выпустят отсюда хоть одну живую душу — перестреляют всех и каждого.

Так что же с ним, с этим левым флангом? Защищает ли его кто-нибудь? Есть ли там еще живые защитники? Об этом никто и ничего не знал, командир полка сообщил лишь, что посылал туда двух связных установить живую связь, но связные не вернулись, с тех пор обстановка на левом фланге остается неизвестной. По ходу событий можно было понять, что там кто-то есть — кто-то сдерживал натиск противника, иначе немцы давно бы вышли на берег и взяли переправу под свой контроль. Однако немцев на берегу пока не было. Следовательно, основное сейчас: во-первых, установить связь с 1-м батальоном, защищающим левый фланг; во-вторых, изыскать все возможные внутренние резервы для его поддержки, ибо раньше утра никакой надежды на получение подкреплений из дивизии нет. Эти соображения одобрили все. Но как связаться с батальоном? Откуда взять резервы? На это никто не мог дать ответ. На радиопозывные батальон по-прежнему не отвечал. Других средств связи с ним не имелось. А положение нужно было спасать, немедленно. Убедившись, что действовать тут некому, и обозлившись, не зная сам на кого, я чуть не в тоне приказа сказал командиру:

— Дайте мне двух автоматчиков, и я сам пойду в батальон. А вы займитесь резервами, они у вас найдутся на северном и восточном участках обороны, там немцы не наступают. Возьмите с этих участков часть людей, а оставшимся прикажите усилить интенсивность огня. Резерв держите пока у себя. Когда выяснится положение на левом фланге, тогда и будете им распоряжаться.

Эти предложения внесли какое-то оживление, а командир, вскочив с места, без слов выбежал из блиндажа. Через несколько минут он ввел двух автоматчиков и строго приказал:

— Пойдете с батальонным комиссаром в 1-й батальон. Все его приказы выполнять беспрекословно. Ясно?

— Ясно! — последовал ответ.

— Запасные диски к автоматам есть? — спросил командир.

— Есть, — ответили солдаты.

— Гранаты?

— По четыре штуки.

— Вот и хорошо. Смотрите! Комиссара не бросать ни при каких условиях!

— Есть! Комиссара не бросать ни при каких условиях! — повторили разведчики.

Контузия

Взяв автоматчиков, я направился на левый фланг обороны плацдарма. До КП батальона было не более трех километров, шли мы быстро, местами бежали, по пути я обдумывал причины молчания батальона. Возможно, погиб или ранен комбат и на КП не осталось офицеров. Или КП уже у немцев, но разрозненные группы защитников не дают им возможности полностью взять положение в свои руки. Ясно одно: ситуация крайне запутанная, непонятная и опасная, нужно быть исключительно внимательным и осторожным. Заговорил с идущими со мной разведчиками: