Книга Жертвы Сталинграда - Отто Рюле

Парфинов рассказывал так много нового для меня, что я не мог сразу переварить все услышанное. Я молча шел к себе в комнату. Шагая рядом, Мельцер тоже не проронил ни слова. Я заметил, что он тоже очень внимательно слушал доклад старшего лейтенанта. На следующий день после обеда мы с Мельцером прогуливались по лагерю.

— Тебя не удивляет, с какой гордостью и убеждением говорит этот Парфинов о своей стране? — спросил я Мельцера.

— Он может говорить что угодно, — уклончиво ответил Мельцер. — Когда мы наступали, я собственными глазами видел русские деревни. В них мало привлекательного.

— Разве тебе не приходилось видеть в этих деревнях школы с хорошо оборудованным физическим кабинетом и прекрасными классами? Или хорошо оборудованные больницы в каком-нибудь захолустье? Или многоэтажные дома в Харькове, огромные фабрики в Сталинграде?

— А тебе не приходилось ничего слышать о так называемых потемкинских деревнях? Если не знаешь, я расскажу тебе, что такие «липовые» деревни строил граф Потемкин перед самым приездом Екатерины в южные районы России, чтобы ввести императрицу в заблуждение. Нечто подобное усматриваю я и здесь.

Все это Мельцер проговорил с такой убежденностью, что я сразу же понял: он до сих пор не желает расставаться со своими старыми убеждениями.

— Ты забываешь, что еще совсем недавно мы считали Россию карточным домиком, колоссом на глиняных ногах. Какой дорогой ценой пришлось нам расплачиваться за это! Так что в заблуждение нас ввели не русские, а Гитлер.

— Выходит, какому-то большевистскому старшему лейтенанту ты веришь больше, чем фюреру? — не унимался Мельцер.

— Я испытал на собственной шкуре, что Гитлер обманул нас, а потом просто-напросто предал. Вот с тех пор я и пытаюсь понять, где правда, а где ложь. Из лекций старшего лейтенанта мне стало ясно, что русский народ борется за лучшее будущее. Жалкие соломенные крыши, плохая одежда, скверные дороги — все это вчерашний день, а школы, больницы, индустриальные предприятия — предвестники будущего.

Мельцер ничего не ответил и несколько дней избегал говорить на подобные темы. Мы по-прежнему оказывали друг другу различные услуги, играли в шахматы, вспоминали родные края. Политика же как бы стала для нас запрещенной темой.

Я начал чаще ходить в лагерную библиотеку. Все экземпляры книги Варги «Двадцать лет капитализма и социализма», а также Отчетный доклад XVIII съезду ВКП (б) находились на руках. Обе работы рекомендовал нам старший лейтенант, и их отсутствие в библиотеке назло неверующим свидетельствовало о том, что у многих военнопленных растет интерес к политике.

* * *

Помимо книги Варги, я как-то взял в библиотеке и брошюру с речью капитана д-ра Эрнста Хадермана, с которой он выступил перед пленными немецкими офицерами 26 мая 1942 года в елабужском лагере.

Никто из нас не знал капитана Хадермана. Неужели такой действительно существует? Тогда почему нам его не покажут? И неужели действительно год назад в этом лагере были военнопленные?

Никто не ответил нам на эти вопросы, однако само выступление я прочитал с огромным интересом. Называлось оно так: «Как можно покончить с войной? Откровение одного немецкого капитана».

Чего-чего, а мужества у этого человека нельзя было отнять. Уже в самом начале своей брошюры он писал буквально следующее:

«…Для того чтобы спасти наших солдат на фронте и избавить германский народ от неминуемой катастрофы, необходимо прежде всего: сбросить Гитлера, предоставить немецкому народу свободу, заключить своевременный и честный мир».

Год назад, в конце мая 1942 года, я вместе с санитарной ротой находился в Харькове. Пропагандисты вермахта пророчили нам блистательные победы в весенней кампании. Я, правда, уже тогда понимал, что война на востоке потребует от нас очень многих жертв. Однако я нисколько не сомневался, что в конечном счете мы все равно победим. А в то же самое время, в мае 1942 года, капитан Хадерман говорил следующее:

«С военной точки зрения, война стала бесперспективной. Против нас с оружием в руках выступают Советский Союз, Великобритания и США. В экономическом отношении эти три державы могут опираться на экономику всей Америки, Африки, Австралии и даже значительной части Азии. Кто может верить в то, что Германия способна сокрушить такую мощную группировку?»

Капитан Хадерман в своей брошюре затрагивал не только военные и экономические аспекты войны. Он разоблачал фашизм с его теорией завоевания «жизненного пространства», с его «новым порядком» в Европе. А с какой уничтожающей критикой писал Хадерман о приходе фашистов к власти в 1933 году, об их программе «воспитания» молодежи и об этой войне, особенно о зверствах, совершенных гитлеровцами в Польше и в Советском Союзе! Не умолчал автор и о разгоне фашистами профсоюзов и политических партий, об применении силы против христианской церкви…

В своих размышлениях я прежде всего возмущался жестокостью и беззастенчивостью гитлеровской политики. В брошюре же приводились и такие примеры, на которые прежде я смотрел совершенно другими глазами. И я был полностью согласен с Хадерманом, когда он спрашивал:

«Разве могли бы в сегодняшней Германии существовать величайшие умы? Такие, как Лессинг, который всю свою жизнь был сторонником гуманизма и борцом за свободу совести? Или Гердер, который научил нас прислушиваться к голосу других народов? Или Шиллер — этот певец свободы? Или Гёте, выступавший за всестороннее образование? А такие мыслители с мировым именем, как Лейбниц, Кант?»

Ясно как день, что сегодняшняя официальная Германия чужда для этих величайших умов.

«Настоящее лицо Германии скрыто, заграница видит лишь искаженную душу немецкого народа. Немецкий дух задавлен, восторжествовала грубая сила!»

Это мог сказать только немец! Такой стиль, такое знание предмета!

Капитан говорил правду. Он за целый год предугадал ход событий.

Правда, я и сам еще задолго до Сталинградской битвы уже понял, что приход нацистов к власти несовместим с немецкой культурой. То немногое, что я знал о преследовании евреев, уже достаточно красноречиво свидетельствовало об этом. Кое-что о стерилизации и борьбе за чистоту расы я слышал от знакомых врачей еще в Шварцвальде, когда работал в детском санатории. Помню, меня очень обеспокоили эти ужасы, однако никаких выводов для себя я не сделал. Настроение было ужасное, временами даже хотелось покончить с собой, однако до этого дело не дошло.

Так неужели и теперь я буду непоследователен? Неужели я испугался того, что кто-то назвал меня предателем и изменником?

Д-р Хадерман дал мне ясный ответ:

«Предательство совершает тот, кто ради собственной выгоды причиняет вред своей родине. Оставим личные беды себе, чтобы спасти отечество! Мы не предатели, а спасители отечества. Так пусть же каждый из нас станет активным в защите истинных интересов отечества!»

В этой брошюре немец откровенно высказался относительно того, как следует понимать ответственность отдельной личности перед своим народом.