Книга Окончательный диагноз - Джеймс Уайт

– Прежде всего мы должны будем найти и изолировать теперешнего носителя вируса, – сказал Приликла. – Затем надо будет удалить из него вирусную массу, а потом научиться разговаривать с этим существом, не располагающим другими средствами коммуникации, кроме улавливания и излучения эмоций. Каким-то образом нужно будет разработать устройство для двусторонних переговоров с вирусом-целителем и заверить его в наших наилучших намерениях, после чего в процессе бесед с ним выяснить, какова его эволюционная история, физиология, каковы физические и психологические потребности, а самое главное – каковы механизмы и частота его размножения. Если все пойдет хорошо, а только на это нам и остается надеяться, мы должны будем решить, позволить ли потомству вируса внедриться в новых носителей.

Следует упомянуть о том, что личный врач Лонвеллина, Морредет и ваш, – продолжал Приликла, обращаясь к Хьюлитту, – может сделать так, что все остальные доктора останутся без работы. Он единственный представитель поистине уникальной формы жизни, и если его сородичи способны размножаться в достаточном количестве и существовать внутри других существ, не принося им особого вреда, то на долю медиков Галактической Федерации останутся только крупные катастрофы да срочные хирургические вмешательства.

Все не сводили глаз с эмпата. Бушующие в душах собравшихся эмоции вынудили Приликлу в который раз спланировать на пол. Хьюлитт терялся в догадках. То, о чем только что сказал Приликла, по идее, должно было несказанно обрадовать любого преданного делу медика. Почему же тогда у Хьюлитта засела в голове неотвязная мысль, что Приликла хотел каким-то образом подбодрить и остальных, и самого себя и у него это не получилось? Первым нарушил молчание Хьюлитт.

– Мне очень жаль, если у вас пока еще есть сложности, – сказал он. – Мне не хотелось бы выглядеть эгоистом, но у меня еще осталось несколько вопросов. Если вирус-целитель покинул меня, если ваши тесты показывают, что я больше не страдаю аллергией, означает ли это, что я совершенно здоров? И если так, то могу ли я, вернувшись на Землю, общаться с женщинами в плане... гм-м-м...

– Сможете-сможете, – заверила его Мерчисон. – Но только на Земле, не раньше.

Хьюлитт облегченно вздохнул. Ему хотелось горячо поблагодарить всех присутствовавших за все, что они для него сделали. Пусть поначалу они ему и не верили, но ведь они не отказались от него, как это сделали земные доктора. Но нужные слова как-то не приходили в голову. Он только и сумел сказать:

– Значит, моим несчастьям конец.

– Ваши несчастья, – пробурчала Нэйдрад, – только начинаются.

– Вот речи истинного пессимиста, – начал было Хьюлитт, но его прервал голос связиста, послышавшийся из динамика переговорного устройства:

– Доктор Приликла, госпиталь передает запись распоряжения, кодированного по третьей степени срочности, на всех частотах, за исключением внутрибольничных. Распоряжение гласит, что всем прибывающим кораблям, на борту которых нет пациентов в критическом состоянии, следует отправляться в ближайшие профильные больницы. Приему в госпиталь на лечение подлежат только тяжелобольные с подтвержденным диагнозом. Прибывающим транспортным кораблям даются указания размещаться около причалов и готовиться к возможной массовой эвакуации всех пациентов и персонала. Говорят, что якобы что-то стряслось с энергетическим обеспечением и теперь эксплуатационники с этим делом разбираются.

Пытаюсь найти хоть кого-нибудь, кто бы втолковал мне, что там, черт бы их побрал, происходит...

Глава 24

ьюлитт вернулся в Главный Госпиталь Сектора, но на этот раз уже не в качестве пациента, и поместили его не в седьмую палату. Ему отвели личную комнату, предназначенную для землян-ДБДГ. Поскольку в свое время ему разрешили захватить с собой только самое необходимое, в комнате было пустовато, но при всем том довольно удобно. Его снабдили комплектом больничной одежды, в который, помимо шлема и хирургических перчаток, входил легкий скафандр. Все прямые контакты с другими существами ему были запрещены, но шлем разрешили не закрывать, так как разумный вирус воздушно-капельным путем не распространялся. Хьюлитту велели не ходить по госпиталю в одиночку, а только в сопровождении кого-нибудь из медиков «Ргабвара» или сотрудника Отделения Психологии. В результате в первые три дня его сопровождали и расспрашивали настолько интенсивно, что к себе он попадал, только чтобы поспать.

Остаться в госпитале Хьюлитт согласился с большой неохотой. Ему просто было трудно отказать Приликле, когда тот попросил его задержаться и помочь в поисках нынешнего носителя целебного вируса. Если считать всех пациентов и сотрудников, вирус мог найти для вселения десять тысяч «квартир». Когда же Хьюлитт принимался доказывать, что толку от него тут никакого и лучше было бы отпустить его домой, Приликла мягко и ненавязчиво менял тему разговора.

На четвертый день рано утром к Хьюлитту заглянул Брейтвейт и пригласил его к Главному психологу на совещание, которое, по мнению Брейтвейта, было совершенно бесполезным. Как только они вошли в кабинет, Хьюлитт сразу понял, что все ждали его.

– Мистер Хьюлитт, я диагност Конвей, – представился высокий мужчина, черты лица которого за стеклом шлема были видны не слишком отчетливо. – Ради вас я постараюсь описать положение дел как можно проще – надеюсь, упрощение вас не обидит. Прошу вас, слушайте внимательно и, пожалуйста, если вам что-то будет непонятно, прерывайте меня и задавайте вопросы.

Во избежание ненужных сплетен и паники среди сотрудников госпиталя, – Конвей обвел собравшихся многозначительным взглядом, – я предлагаю, чтобы все, что касается настоящего исследования и его объекта, оставалось известно только тем, кто здесь сейчас присутствует, то есть тем, кому хоть в какой-то степени ясно, что именно мы ищем, ну и естественно, сотрудникам старшего звена, которые уже в курсе существующей проблемы.

Чуть позже Хьюлитт понял, что предложение диагноста – не что иное, как прелюдия к его сообщению.

– Хотя маловероятно, что мы обнаружим искомое существо в его естественном облике, – продолжал Конвей, – который в последний раз, когда я его видел, являл собой кусок розоватого прозрачного желе размером с мой кулак – правда, такая окраска могла быть связана с небольшой кровопотерей, произошедшей при изъятии этого существа из тела Лонвеллина...

Хьюлитт решил, что майор O'Mapa – это пожилой мужчина с каменным лицом в форме офицера Корпуса Мониторов, сидевший за большим письменным столом. Рядом с О'Марой стоял Брейтвейт, а напротив устроилась медицинская бригада «Ргабвара». Все, включая Приликлу, были одеты в легкие скафандры. Эмпату пришлось обзавестись антигравитационным устройством, поскольку его крылья были плотно прижаты скафандром. Кроме Нэйдрад, отыскавшей для себя удобное сиденье, все стояли и молча слушали Конвея.

– У нас в свое время не было возможности подробно исследовать этот вирус, – пояснил Конвей. – Поскольку он является разумным созданием, нам требуется его разрешение на проведение скрупулезного и, вероятно, небезопасного исследования. В нашем распоряжении имелся единственный канал связи – эмоциональное излучение вируса, благодаря которому поступила точная информация об испытываемых им чувствах, но, увы, никаких клинических сведений. Когда Лонвеллин настоял на том, чтобы его личного врача ему безотлагательно вернули, произошла реабсорбция вирусной массы через слизистую оболочку ротового отверстия за восемь и три десятых секунды. За исключением наличия двух источников эмоционального излучения и увеличения массы тела Лонвеллина ровно настолько, сколько весил сам вирус-целитель, больше ничто не указывало на присутствие целителя внутри носителя.