Книга Блудницы Вавилона - Иэн Уотсон

– А искренность и честность ведут к ясности, которая ведет к невидимости.

– Верно. Хотя честность не равна добродетели, что доказывает Гупта, управляя стриптиз-салоном, пусть и с некоторыми метафизическими нюансами. Добродетель есть порок тех, кто не познал истину, не проник в себя. Тех, кому недостает воображения. Вот почему в сердце добродетели подчас столько зла. Хотя и нельзя сказать, что в Вавилоне ее уж слишком много и что, следователь- но, в нем мало скрытого зла. Серьезных грешков, конечно, хватает.

– Как, например, принесение в жертву детей.

– Мой папочка никогда не отличался богатым воображением. Ты ведь слышал, как он поносил в молельне мою мать? Ему не по силам представить себя ею или мною. А вот себя он вообразить может кем угодно, и ему все мало. В этом городе каждый, если повезет, может стать тем, кем себя представляет. Если только твои партнеры не обладают еще более живым воображением. Вот прямо сейчас я представлю себя невидимкой, и ты сможешь обнаружить мою скрытую форму.

Он усмехнулся.

– Сейчас темно.

– Ну и что? Может быть, научившись быть невидимой на свету, я смогу потом научиться быть видимой в темноте.

– Фес, ты и впрямь серьезно воспринимаешь поучения Гупты?

– Если мы не можем шутить – ха-ха – над серьезными предметами, мы никогда не сумеем овладеть ими. Неужели не понимаешь?

– Не понимаю. Но чувствую. – Он действительно почувствовал.

А она снова застонала от наслаждения.

На следующее утро Алекс откинул тростниковый полог и, сделав шаг в комнату Музи, нашел взглядом львиную шкуру, натянутую на невидимый каркас таким образом, чтобы она напоминала того самого зверя, сраженного охотником, как рассказывали, с риском для собственной жизни.

Минуту или две Алекс стоял у порога, представляя, как кладет руку на желтовато-коричневый крестец, поднимает, как длинную рукоять, хвост, обнажая обшитую атласом и похожую на огромную петлицу дыру. Комната в его воображении была темна, а сам он был Музи, знающим Фессанию такой, какой ее никогда не узнать рабу, но притом не знающему вовсе, потому что к невидимости ночи Фессания добавляла еще и безвестность, безымянность, прячущуюся под чужой, звериной шкурой.

Подойти ближе? Придать фантазии большую достоверность?

Он вспомнил, как фантазировал о Деборе, как представлял ее в самых разных ситуациях, и понял – глупо. И, поняв это, спустился вниз, чтобы поработать в саду.

Открыв переднюю дверь, Алекс едва не столкнулся с мчащимся к ней Неттичином. При этом смотритель размахивал глиняной дощечкой, которую либо прочел только что сам, либо узнал содержимое от того, кто ее доставил.

– Известие от господина Гибила. Гефестион умер! Царь приказал приготовить погребальный костер! Самый большой! Каких еще не было в истории! Сообщи госпоже! Передай всем!

Гефестион, царский любимчик, фаворит, исполнял при Александре ту же роль, что Патрокл при Ахилле. За все месяцы пребывания в Вавилоне Алекс не видел его ни разу. Ни раньше, когда он проник во дворец, ни потом, во время свадьбы. Гефестион, похоже, не принимал заметного участия в дворцовых делах. И лишь в последние недели, когда состояние здоровья царя снова заметно ухудшилось, имя Гефестиона звучало все громче и громче. В предчувствии близкой кончины любимого царя Гефестион пил или исполнял абсурдные атлетические трюки.

И вот, по иронии жестокой судьбы, юный храбрец и преданный сподвижник, способный за рекордное время обежать по кругу городские стены, лежал безжизненный во дворце, тогда как тучный, заплывший жиром, опустившийся и предавшийся порокам веч! ю больной Александр не спешил расставаться с миром живых. Впрочем, может быть, Гефестион просто надорвал сердце чрезмерным усердием.

Письмо, о котором шла речь, было отправлено из дворца и спешно доставлено на дом посыльным. Прочтя уведомление, Фессания быстро написала тестю короткую записку, выразив сожаление, что Музи в очередной раз отправился на охоту. Так как посыльный, имея другие неотложные дела, уже ушел, она поручила доставить табличку Аншару. Во второй половине дня дополнительную информацию – сомнительного, правда, свойства – принесла Мама Забала, успевшая посетить ближайший к дому рынок. Новость, оказывается, уже передавалась из уст в уста, от базара к базару, с улицы на улицу.

Вечером в молельне Фессания помолилась задушу Гефестиона, после чего попросила кухарку рассказать всем об услышанном – связно и ясно.

– В городе только об этом говорят, – доложила Мама Забала. – Шум такой, что даже к нам, за реку, докатился. Бедный господин Гефестион! Такой красавчик! И такой непоседливый! Вот в ком жизнь била ключом! Вчера вечером он боролся, да так, как будто бился с самой Смертью за жизнь своего царя. Победил по очереди пятерых чемпионов. А потом, еще в поту, взмыленный, помчался во дворец согреть своим телом царское ложе. А получилось, что вместе с теплом отдал и жизнь. Утром его нашли бездыханным на ложе царя Александра. Я так думаю, что сердце не выдержало.

Царь распорядился устроить похороны, каких еще свет не видывал. Приказал снести тысячи локтей городской стены, а из кирпичей выложить пирамиду для погребального костра. Денег уйдет пропасть – городу и за год не заработать. Дыму будет столько, что тень бедняги Гефестиона и на том свете, наверное, его учует. А потом то, что останется от погребальной пирамиды, обложат мрамором, и будет памятник.

* * *

Ночью Алекс пробрался в спальню Фессании – согреть не столько ложе, сколько ее саму. Чемпионской борьбы не получилось, но не потому что они не старались.

После первой схватки он прошептал:

– Похоже, смерть Гефестиона в воображении публики заняла такое же место, как болезнь царя.

– Я бы даже сказала, что более высокое. Смерть Александра испугала бы людей и опечалила. Кончина же Гефестиона развлекла и воодушевила.

– Если я правильно понимаю, он умер вместо царя. Он – замена.

– Согласна. Александр теперь воспрянет духом. Отбросит одеяла и возьмется за дело. Такая возможность проявить себя.

– - Новая стратегия выживания, верно? Разработанная скорее всего Аристандром.

– Все лучше, чем приносить в жертву детей. А смерть должна была случиться. Прекрасная, образцовая смерть.

– Как вариант жертвоприношения.

– Очевидно.

– Мирской вариант? Знаешь, я одно время подозревал, что царя просто-напросто прикончат его же приближенные, а Александром назначат кого-то со стороны.

Фессания негромко рассмеялась.

– И этим кем-то со стороны должен был стать ты, не так ли? Загадочный, всеми забытый принц, вернувшийся в Вавилон из изгнания. Ох…

– А у тебя не мелькала мысль, что на самом-то деле умер царь – задушили, например, подушкой, – а его место займет теперь Гефестион.

– И поэтому они провели ночь вместе? Не в жарких объятиях гомосексуальной терапии, а потому что один придавил другого, а потом влез в пурпурную сорочку? А что, это мысль. Я не видела царя рее несколько лет. Если заметишь что-то на похоронах, скажешь мне, ладно?