Книга "Эффект истребителя". "Сталинский сокол" во главе СССР - Сергей Артюхин

— Именно, — закивал Драгомиров. — И-мен-но! Наш враг не там, он здесь, в нас самих. И если победим его – тот, внешний противник, не сможет ничегошеньки поделать. Проиграет просто по определению. Ну, как у родоплеменного строя не было бы шансов против, скажем, феодального. Просто потому, что тот находится на другой, гораздо более высокой ступеньке развития. И единственный шанс справиться с феодализмом у родоплеменного государства остается только в развитии. То есть оно тоже должно стать феодальным. В той или иной мере – если, конечно, хочет выжить.

— Интересная мысль, — прокомментировала девушка и попыталась сменить тему: – Богдан, может, пойдем обратно? А то что-то еще потанцевать захотелось…

Отказать даме в такой малости офицер не мог.

По дороге Алена увидела лужайку, буквально забитую цветами. Радостно взвизгнув, она мгновенно соорудила себе небольшой венок. Богдан, прислонившись к дереву, наблюдал, как девушка веселится, когда его взгляд опустился на спрятавшийся чуть в стороне роскошный цветок. Анемон необычайного, невероятно яркого и насыщенного цвета – удивительного оттенка фиолетового – нескромно возвышался неподалеку от Драгомирова, словно всем своим видом говорил: "Подари меня".

Аккуратно его сорвав, Богдан спрятал цветок за спиной и, улыбаясь, смотрел на весело смеющуюся девушку, уже, казалось, забывшую о желании потанцевать.

— Смотри, какая красота, — она, наконец, закончила с венком и теперь хвасталась им перед генсеком.

— Думаю, не хватает маленькой детальки, — привстав на колено, Драгомиров торжественно произнес:

— Одной из самых красивых девушек на земле, — после чего протянул ей анемон.

Алена замерла на мгновение, после чего осторожным движением приняла подарок, выдохнув при этом:

— Какая красота! Спасибо! — и кинулась встающему Богдану на шею.

Равновесие тот еще не восстановил, а потому пятьдесят килограммов, благодарно в него влетевших, парировать не сумел. И завалился на спину, утягивая за собой и радостно хохочущую студентку.

Полковник Игнатенко, находящийся метрах в пятидесяти позади, понимающе улыбнулся и приближаться не стал.

Генеральный секретарь отдыхал.

* * *

— Пронесло, — Джозеф Стражински облегченно выдохнул, когда двое патрульных, одетых в форму шахской гвардии, отошли от его грузовичка.

Очередная проверка, затеянная службой безопасности Северного Ирана, началась неожиданно – источник поляка предупредить его не успел. Плотная сеть, наброшенная на Тегеран контрразведкой, представляла собой вполне серьезную опасность.

Судя по всему, кто-то настучал о готовящейся акции возмездия. Хотя, конечно, саму ее возможность сбрасывать со счетов было ну никак нельзя в любом случае. Все-таки столь серьезная операция, как покушение на главу САВАК, не могла остаться без ответных действий. Если, конечно, южно-иранская госбезопасность хоть что-то из себя представляла. А она представляла, даже более чем, и потому спускать с рук соседу подобное не собиралась.

Вот только страдал от "благородной мести" сам Джозеф. Ибо в его планы подобная активность северных коллег, развернувших охоту на предполагаемых террористов-мстителей, не входила.

Самым отвратительным во всей этой кутерьме являлось то, что приостановить задуманную операцию Стражински не мог никак. Будучи рассчитанной буквально по дням, если не по часам, на последнем этапе она требовала высочайшей слаженности проводимых для достижения результата действий. Действий ныне как минимум затрудненных, а вполне возможно, что частично и вовсе невыполнимых в складывающейся после покушения на генерала Бахтияра обстановке.

Вот и сейчас патрульных удалось обмануть лишь чудом: раньше в грузовичке провозилась взрывчатка, и, судя по всему, имевшаяся при них собака ее почуяла. Отбрехаться получилось только потому, что в кузове лежало мясо, выглядевшее для четвероногого служителя правопорядка гораздо более интересным объектом, чем что-либо еще. Отшутившись от серьезных гвардейцев, поляк, однако, вынужденно сменил место назначения – ехать напрямую к складу теперь стало невозможным, пришлось срочно запутывать следы, одновременно проверяя, нет ли слежки.

Но в этот день шпиона судьба хранила – он не знал, что реакция голодной собаки показалась патрульным логичной. А поскольку каждый из этих двоих был молод и неопытен, в четкую стойку собака не встала, в грузовичке оказалось мясо, да и господин Ахмед не выглядел похожим на злобного шпиона – ловцы не посчитали персону цэрэушника хоть сколько-нибудь заслуживающей интереса.

Наиболее опасный волчара без малейших проблем сбежал из ловушки, с легкостью обойдя сигнальные флажки. Их он уже давно не боялся…

* * *

— Интересная идея, товарищ Драгомиров. Но навскидку дороговато выходит. Сложнее, — Лазарь Моисеевич Каганович отложил в сторону целую кипу бумаг и устало потер лоб.

Будучи одним из последних "сталинских гигантов", как иногда то ли шутя, то ли всерьез называли Микояна, Молотова, Маленкова и Кагановича в партийных кулуарах, он на данный момент занимал должность народного комиссара транспорта и путей сообщения.

Порой нарком чувствовал, что начинает отставать от жизни. Все-таки возраст перевалил уже далеко за шестьдесят, вокруг оставалось все меньше "старых товарищей"… Годы брали свое – те, кто проводил индустриализацию, те, кто руководил Советским Союзом в войну и после нее, постепенно сходили со сцены. На смену им шла молодая поросль, из сформировавшихся в годы войны руководителей. Одна из основных опор такого же, как они, Драгомирова.

Естественный ведь процесс. Засобирался на пенсию казавшийся бессменным Молотов, умер Берия, еще раньше тихо ушел из жизни Малышев – а ведь ему-то и было-то всего пятьдесят пять, но так же, как и Лаврентий, облучился при испытаниях… Навевало грусть. А вперед рвалась молодежь. С революционным блеском в глазах, с жаркой верой в идеалы Октября, в братство и свободу. Идеалисты, умудряющиеся при этом быть жесткими прагматиками и циниками – странный результат страшной закалки Великой Отечественной войной.

Чем-то они напоминали старику его поколение. Оно закалялось революцией и гражданской бойней, годами НЭПа и индустриализации… Видимо, не зря. Достойная смена уже готова принимать – и постепенно принимает – знамя старика Ленина.

Вспомнилось возмущение пятьдесят четвертого, когда нарком осознал, что Сталин выбрал Драгомирова в свои преемники. "Как же так", "выскочка", "молокосос"… Время показало, что старый вождь в очередной раз оказался прав. Выбери он кого-нибудь из них – и грызня становилась неминуема. Да и опять же, молодые кадры еще долго не получили бы дорогу в жизнь – в том смысле, в каком они ее получили теперь. Потому что его поколение – оно опирается на себя. Не на молодежь. Нет, передача власти бы шла, но с какой скоростью? Тот еще вопрос.

— Дороже, сложнее – это понятно, — Драгомиров, подсвеченный заходящим уже солнцем, а потому выглядевший буквально как на картинке, пожал плечами и откинулся на спинку кресла. — Но согласитесь, товарищ Каганович, в любом случае надо насыпь делать, так? Ну, сделают шире там, где она нужна. Но и выигрыш-то зато какой! Вон, у вас в синей папке расчеты лежат. Понятное дело, что пока приблизительные, но согласитесь – цифры исключительно приличные!