Книга Дом на краю прошлого - Барбара Эрскин

– Джорджи? Сэмми?

Сразу почувствовав перемену в настроении матери, Нэд скривил личико, готовый расплакаться. Ротик его высох.

– Сэмми? – снова выдохнула Джосс. – Сэмми?

– Джосс! – Люк зашевелился и повернулся лицом к жене. – Что-то случилось?

– Нет, все хорошо. – Она принялась качать ребенка у груди, внезапно поняв, что соловей замолчал. Исчезли и фигуры в лунной тени на берегу озера.

– Иди в постель.

– Я приду. Приду, как только он уснет.

Положив Нэда в колыбельку, Джосс устало выпрямилась и потянулась. Она снова услышала соловья, правда, на этот раз тот пел откуда-то издалека, и его трели эхом отдавались в тишине сада.

– Ты слышишь? – прошептала она Люку. – Разве это не прекрасно?

Ответа не было.

Обернувшись, она посмотрела на кровать. Лицо Люка пряталось в тени тяжелой драпировкой занавесей, которая словно защищала его от лунного света. Улыбаясь, Джосс вернулась к окну. На подоконнике, серебристая в лунном свете, лежала белая роза.

Она смотрела на цветок несколько томительно долгих секунд, чувствуя, как из ее горла начинает рваться отчаянный крик. Нет. Должно быть, это снова разыгралось ее воображение. Здесь не может быть розы. Это не может быть реальным! Глубоко вдохнув, она закрыла глаза, сжала кулаки и медленно посчитала до десяти, слыша, как в ее мозгу все громче звучат пленительные ноты соловьиной песни. Потом она снова открыла глаза и посмотрела на каменный подоконник.

Роза исчезла.

21

Войдя в залитый солнечным светом кабинет, Джосс поставила на стол поднос с кофе и бисквитами. Акушерка ушла, когда приехали Гоуэры. Сейчас они продолжали стоять в дверях, оглядывая комнату.

– О, кабинет совсем не изменился с тех пор, когда здесь жила ваша мать, – произнесла Дот, не скрывая восторга. – Джосс, дорогая, какая милая комната. А это малютка? Можно я посмотрю?

Нэд спал в колыбели у открытого окна. Дот, склонившись над малышом, несколько секунд разглядывала его, потом повернулась к мужу и улыбнулась.

– Эдгар, подойди, посмотри на него. Мне кажется, что Господь благословил этот дом. Думаю, все несчастья позади.

Эдгар заглянул в колыбельку, постоял, как и его жена, возле нее несколько мгновений, и лицо его расплылось в улыбке. Он взглянул на Джосс.

– Моя дорогая, в прошлый раз я был здесь по просьбе вашей матери для того, чтобы благословить дом и изгнать из него нечистую силу. Думаю, это подействовало. Дот права. Атмосфера в доме полностью изменилась. Я никогда не забуду ощущения муки, страха и ненависти, которыми, казалось, были тогда пропитаны сами стены этого дома. Я чувствовал, что борюсь с самим дьяволом. Но теперь… – Он изумленно покачал головой. – Теперь дом полон радости и света.

Подойдя к камину, он немного постоял спиной к нему, прежде чем опуститься в кресло.

– Могу я кое-что предложить?

Джосс жестом предложила Дот сесть в кресло и принялась разливать кофе.

– Конечно, – ответила она Эдгару.

– Думаю, что было бы прекрасно окрестить малютку как можно скорее. Вы позволите сделать это мне? Если, конечно, у вас нет каких-то определенных планов по этому поводу.

– Нет, у нас нет никаких планов. – Джосс подала Эдгару чашку. – Мне надо обсудить это с Люком, но я считаю, что это было бы чудесно. Том-Тома мы крестили в Лондоне.

– Надо сделать это быстро. – Голубые глаза Эдгара в упор смотрели в лицо Джосс.

Она нахмурилась.

– Вы все еще встревожены.

– Нет, но я считаю, что нельзя испытывать судьбу Я знаю, что для многих людей крещение – это просто социальное мероприятие – способ дать ребенку определенное место в обществе – но на самом деле крещение имеет куда более важную цель: спасти и сохранить ребенка во имя Христа. Нет нужды посылать приглашения по этому поводу.

Джосс села, почувствовав вдруг невероятную усталость.

– Вы хотите сказать, что собираетесь крестить его прямо сейчас?

– Это было бы самым лучшим решением.

– Здесь, в доме?

– В церкви.

– Джеймс Вуд не станет возражать?

– Для начала я, конечно, позвоню ему. – Эдгар откинулся на спинку кресла и отпил кофе. – Дорогая моя, я не собираюсь силой принуждать вас к такому решению. Вам нужно время, чтобы подумать самой и обсудить это дело с мужем, конечно, это так. Я всегда могу приехать к вам. Кроме того, обряд может совершить и Вуд. – Он улыбнулся, отбросив со лба пышную прядь белоснежно-седых волос. – Нет никаких оснований для спешки. Меня переполняли нехорошие чувства в отношении этого дома, но опасения мои оказались напрасными. Сейчас я чувствую это. Думаю, что все беды миновали. Возможно, ваша бедная мать, упокой, Господи, ее душу, унесла их с собой вместе со своими несчастьями.

Поставив чашку на стол, он порывисто встал и подошел к окну, по дороге взглянув на спящего ребенка. Потом он резко обернулся к Джосс.

– Можно, я пока обойду дом? Простите меня, но можете считать это проявлением профессионального интереса.

Джосс с трудом выдавила из себя улыбку.

– Конечно, конечно.

Он кивнул.

– Оставайтесь здесь, поговорите с Дот. Она расскажет вам, какой я невыносимый грубиян, и можете стенать по поводу моих идей, сколько вам заблагорассудится!

В холле он остановился, глядя на лестницу. Несколько секунд он стоял неподвижно, потом медленно сунул руку в карман и достал распятие.

На лестнице было темно. Пошарив рукой по стене, священник нащупал выключатель и включил свет. Света лампы хватало только на половину марша, и лестничный пролет уходил вверх, постепенно исчезая в тени. Глубоко вздохнув, Эдгар поставил ногу на нижнюю ступеньку.

Не заглянув в комнату Лин, он сразу вошел в спальню хозяев и оглядел комнату. Четыре стойки кровати были все те же, те же тяжелый буфет у окна, половики, стулья. Была, правда, и разница – разбросанная по спальне одежда, стопки книг на подоконниках, цветы в вазах на комоде, полка, висящая на каминном дымоходе и маленькая колыбель у заднего окна, из которой свисала простынка, стопка детского белья, яркий пластиковый матрац и огромный мешок сменных одноразовых пеленок.

Остановившись посреди спальни, Эдгар внимательно прислушался.

Кэтрин.

Был ли это голос эха? С прошлого посещения он помнил гнев, боль, которые проникали сквозь штукатурку стен этой комнаты, свое убеждение, что если он постарается, то сможет услышать крик боли, непрерывно звучащий под сводами замка.

Чума на вас, пастыри. Почему ваши молитвы не смогли спасти ее?

Со вздохом он огляделся, потом еще раз глубоко вздохнул, расправив плечи, преклонил колени на коврик у изголовья кровати и начал молиться.