Книга Ночи без сна - Джо Беверли

Друзья. Прийти сюда с другом было совсем не то, что прийти сюда с графом, как раньше. По его настоянию она трижды побывала здесь.

Она поставила канделябр на стол среди разложенных там странных приспособлений и отступила на шаг, чтобы посмотреть на реакцию мужчин.

— Комната находится не полностью под землей, — пояснила она, как будто сопровождала группу экскурсантов, и голос ее эхом отдавался от стен камеры. — Вы видите здесь высокие, забранные решетками окна, джентльмены. В дневное время сквозь них проникает немного света. Если посещение камеры пыток готовится заранее, то здесь зажигают факелы на стенах и, конечно, огонь под жаровнями для раскаливания железных прутов и тому подобных нужд. — Она жестом указала на разложенные на столе приспособления, не зная и не желая знать, для какой цели каждое из них служит. — От факелов бывает много дыма, — продолжала она, — но если ветер дует в нужном направлении, дым выходит сквозь окна.

Кон и Рейс медленно бродили по комнате, погруженной в полутьму, разглядывая орудия пыток, развешанные на стенах и разложенные на столах и полках, и посматривая на несчастные жертвы. Три из них висели, закованные в цепи, на стенах вперемешку с древним оружием. Еще у одной рот был распахнут в безмолвном крике боли, причиняемой железным сапогом, который, сжимаясь, крушил кости его ноги. Женщина, вздернутая на дыбе, в агонии выгнула тело.

Восковые фигуры выглядели на удивление реально, и когда Сьюзен пришла сюда впервые, это произвело на нее потрясающее впечатление. Она искоса взглянула на своих спутников, но по выражению лиц, было невозможно прочесть их мысли.

— А восковые фигуры палачей здесь имеются? — спросил Кон, рассеянно помахивая плеткой-семихвосткой, которые применялись иногда в армии и на флоте, а также на улицах для наказания воров и проституток.

— Граф и его гости любили сами исполнять роли палачей.

Сьюзен оглянулась на де Вера, ожидая, что он наслаждается увиденным, но он лишь оглянулся вокруг, нахмурив лоб.

— Зачем? — спросил вдруг он.

Они обменялись взглядом с Коном. Хорошенький вопросик, но тем, кто бывал в Крэг-Уайверне и был знаком с сумасшедшими девонскими графами, он не приходил в голову.

— Вероятно, потому что он был абсолютно ненормальным, — сказал Кон. Он взглянул на Сьюзен. — Здесь что-нибудь работает?

Она поняла, о чем он спрашивает: использовалось ли что-нибудь из всего этого?

— Конечно, нет. Но все сделано так, что с этим можно поиграть. — Она приблизилась к одному из изможденных несчастных, подвешенных на цепях, тело которого было покрыто шрамами, ранами и следами ожогов. — Ожоги сделаны не на воске, а на крашеном металлическом покрытии, нанесенном на деревянную основу. Чтобы был запах и дым, их покрывают бараньим жиром. В нескольких местах в фигурах вставлены пузыри с красной жидкостью, которые при прокалывании начинают «кровоточить».

Кон покачал головой:

— Ему бы лучше поработать вместе с хирургами в полевом лазарете, там он получил бы удовольствие по полной программе.

Сьюзен вдруг почувствовала, что это помещение со всеми его декорациями кажется ей просто смешным, вместо того чтобы наводить ужас.

Как и фонтан с изображением дракона.

Сьюзен бросила взгляд на фигуру женщины на дыбе, и она напомнила ей выгнувшуюся в агонии фигуру «невесты», прикованной к скале. Каким же извращенным умом надо обладать, чтобы придумать подобные вещи!

Ей следовало бы избегать любых контактов с сумасшедшим графом, а она добровольно пришла сюда работать. И постепенно Крэг-Уайверн заставил ее очерстветь. Дракон почти поймал ее в свою ловушку.

Слава Богу, что с ней здесь находились де Вер и Кон, которые видели настоящий ужас и страдания, мучения друзей и героев на поле битвы и под ножом хирурга в лазарете, тогда как сумасшедший граф и его полоумные гости играли здесь в идиотские игры.

Ей захотелось поскорее уйти, но Кон подошел к дыбе.

— А эта штука функционирует?

— В определенной степени. Вы хотите посмотреть?

— Непременно.

— Черт побери, Кон, ведь это женщина! — возмутился де Вер.

— Это всего лишь восковая фигура в парике. Но почему, скажи, мы должны испытать больше жалости к страданиям женщины, чем к страданиям мужчины?

Сьюзен обошла фигуру, ухватилась за большое колесо и с большим напряжением повернула его на дюйм. Спина женщины выгнулась, и она испустила тонкий, пронзительный крик, эхом отразившийся от стен камеры.

— Боже милосердный! — воскликнул Кон и, подскочив к механизму, повернул колесо назад, так что натянутые веревки ослабли. Фигура осела, ее восковые руки безжизненно повисли. Крик прекратился, перейдя в тяжелый хрип заканчивающего работать механизма, спрятанного внутри.

На мгновение они и сами застыли, словно восковые фигуры, потом Кон схватил со стены топор палача и разрубил веревки на руках жертвы. Потом он разрубил веревки на ногах, снова поднял топор и разнес вдребезги храповик, приводивший все это в движение.

Де Вер хотел было оттащить в сторону восковую фигуру, но потом сбросил с плеч камзол и схватил со стены булаву. Он ударил булавой по машине с такой силой, что во все стороны так и брызнули разные детали. Кон рассмеялся, тоже сбросил камзол и размахнулся топором.

Ошеломленная Сьюзен отступила в угол, чтобы не попасться под горячую руку двум крушащим все вокруг мужчинам, которые всего несколько мгновений назад казались вполне цивилизованными джентльменами. Она зажала рукой рот, но не от страха, а от истерического смеха при виде этой сцены — дикой, но справедливой. В Крэг-Уайверне давно пора разнести кое-что на куски.

Кроме того, ее заворожил вид Кона, охваченного лихорадкой разрушения и размахивающего тяжелым топором. Возможно, ей бы следовало испугаться, но он был так великолепен физически, что у нее закружилась голова. Он стоял к ней спиной, и сквозь сорочку она видела его мускулы, напрягшиеся до предела во время этой оргии разрушения.

С первого удара в нем не осталось ни робости, ни застенчивости. Ее нежный, смешливый Кон размахивал устрашающим оружием и наносил удары, чтобы убить, прежде чем убьют его.

Это приводило ее в смятение.

И вызывало страстное желание, так что мороз пробегал по коже.

Она взглянула на де Вера, такого же мускулистого, такого же яростного, если не больше. Его лицо было повернуто к ней, и была в нем такая ярость и страсть, что становилось страшно. Однако ярость и страсть де Вера не возбуждали у нее никаких эмоций, тогда как при взгляде на Кона ей хотелось содрать с него одежду.

Она повернулась к нему, чтобы увидеть выражение его лица. Но он неожиданно остановился, опираясь на топор и с трудом переводя дыхание, оглядел картину разрушений. Его рубаха, взмокшая от пота, прилипла к телу.