Книга Отрицание ночи - Дельфина де Виган

Обследования подтвердили рак.

Сначала Люсиль попросила никому не говорить, посещала врачей, заполняла бумаги, сдавала анализы. Ей предстояла операция – удобное расположение опухоли позволяло удалить раковое образование целиком, – затем химиотерапия и лучевая терапия.

Люсиль предупредила семью в последний момент.

Мама расстроилась из-за реакции Лианы.

По словам Люсиль, Лиана не приняла ее болезнь всерьез.

В день, когда Люсиль положили в Институт Монсури, я обедала с ней в кафе в четырнадцатом округе. В двух шагах от квартиры на улице Огюст-Лансон (где мы жили с Габриелем), в двух шагах от парка Монсури, где мы с Манон гуляли в детстве, в двух шагах от квартиры Беренис, в двух шагах от больницы Святой Анны.

Воспоминания разворачивались в моей голове, как лоскутное покрывало, чью мозаику я никак не могла собрать воедино, а тем временем Люсиль сидела передо мной, выпрямив спину и стараясь «держать лицо». Люсиль бросила курить, ей будущее выглядело не слишком заманчиво: химия, катетеры, облучение, лекарства. Однако мама умудрялась поддерживать разговор и расспрашивала меня о новой книге, о работе, о том, как идут дела…

Люсиль прооперировали в понедельник утром.

В реанимацию нас не пустили, поэтому мы ждали следующего дня. Новости нам, впрочем, сообщили по телефону в тот же день. Операция удалась на славу, хотя хирург был вынужден удалить два ребра, на которые распространились метастазы.

На следующий день я сбежала с работы рано, чтобы навестить Люсиль. Она пребывала во власти разных трубок, дренажей, капельниц с морфином и тому подобного. Ее только что перевезли в палату, и, несмотря на слабость, она произнесла несколько слов.

Несколько дней подряд мы с Манон сменяли друг друга у постели Люсиль.

На четвертый или пятый день после операции я обнаружила Люсиль весьма возбужденной и взволнованной. Она сидела на кровати, подозрительно озираясь. Как только я вошла, мама схватила меня за руку и стала умолять отвезти домой. Она заверяла меня, что медсестры сговорились ее извести, а в доказательство продемонстрировала телевизор, на котором работал только один канал, шестой, который Люсиль ненавидела – по нему показывали тупые вредные для здоровья передачи. Мама хотела, чтобы мы с Манон устроили ей побег. Манон беседовала с Люсиль утром по телефону.

Организм Люсиль, ослабленный операцией и лекарствами, не справлялся с психическими проблемами.

Я отыскала медсестру, и та со вздохом предварила мой вопрос словами о том, что Люсиль – тяжелая пациентка. Назначения психиатра касательно возобновления лечения после операции в суматохе потерялись. На время реабилитации маму оставили без дополнительных психотропных препаратов, которые могли затруднить дыхание. А теперь Люсиль вдобавок получала огромную дозу морфина.

Медсестра пообещала поговорить с врачом. Состояние мамы пришло в норму, как только доктор отменил морфин и назначил маме ее прежние лекарства.

Люсиль выписали спустя две недели после операции. Я забрала ее на такси и отвезла к Манон.

Манон решила оставить маму у себя, пока та полностью не поправится. Я не предложила взять маму к себе домой – не только из-за отсутствия пространства, скорее – из-за отсутствия душевных сил. Я не могла выносить Люсиль больше трех дней, больна она или здорова. Я восхищалась заботливостью Манон.Я знаю, как Люсиль ей благодарна.

Окрепнув, Люсиль переехала в свою старую квартирку, где ее ждали цветы и растения, которые я регулярно поливала.

Как-то в воскресенье после полудня Люсиль пришла ко мне в гости на чай и без лишних предисловий объявила, что дальше бороться за жизнь не хочет. Моей сестре мама сообщила о своем решении заранее. Люсиль претерпела операцию, удаление опухоли, но химиотерапию выносить была не намерена.

Не могу описать, что в тот момент щелкнуло в моем сознании, какой рычаг повернулся, какая искра сверкнула, но я разрыдалась в голос. Я кричала на Люсиль, кричала, что она не имеет права так с нами поступить. Моя паника и горячность задели маму за живое, она ослабила хватку. Я убедила ее в том, что стоит еще раз проконсультироваться с онкологом (которому Люсиль ничего не сказала о своем решении), чтобы он живописал последствия отказа от химии. И если мама после этого все еще будет придерживаться своего выбора, я его приму.

Люсиль согласилась.

Спустя несколько дней мы с мамой отправились в больницу Сен-Луи, где опытный врач, видавший виды, сумел убедить Люсиль в том, что умереть она всегда успеет.Месяцы химиотерапии заслуживают отдельного повествования, хотя в наше время раковые больные повсюду. Они пережили химию, они преодолели страх, они справились.

Люсиль не облысела, но набрала вес. Она часами лежала дома на диване, сломленная усталостью, опухшая от кортизона.

Лучевая терапия заставила Люсиль распрощаться с красивой кожей.

Мы с Манон, то вместе, то по отдельности, все время были рядом. Я сблизилась с мамой, стала чаще ей звонить, чаще ее навещать.

При этом я не могла обнять маму, взять ее за руку, даже похлопать ее по плечу. Люсиль сохраняла дистанцию, держалась особняком, холодная и неприступная, будто каменное изваяние, окутанное мраком боли. Помимо коротких формальных поцелуев при прощании и расставании, Люсиль отвергала какой-либо физический контакт.

Точно не помню, в какой момент мы узнали о том, что у Лианы рак поджелудочной железы и жить ей осталось всего несколько месяцев.

Люсиль, измученная и раздавленная после года борьбы с болезнью, подготовила бумаги для оформления пенсии. Она слишком долго отсутствовала, чтобы вернуться на работу. В какой-то степени выход на пенсию оказался для Люсиль тяжелым ударом.

В Интернете мама принялась выискивать информацию о рецидивах рака. Согласно статистике, выживали и не заболевали снова всего 25 % пациентов. Меня возмутило мамино поведение, я объяснила ей глупость ее затеи и заставила пообещать, что больше она в Интернет за этим не полезет.

Спустя три месяца после лечения Люсиль обследовали.На консультацию к онкологу маму сопровождала ее подруга Мари. Наконец-то Люсиль смогла выдохнуть – результаты оказались положительными.

С утра до ночи Люсиль занималась оформлением своей пенсии, поднимала все старые документы и бумаги, все справки о работе, счета, делала копии. Несколько лет у производителя кожаных сумок Люсиль получала черную зарплату. Теперь ей предстояло разбираться с органами пенсионного обеспечения. Люсиль нервничала.

У мамы болела спина, руки, плечи, она принимала все больше анальгетиков, у нее стали дрожать руки.

Курс лечения рака благополучно завершили, но боль, которая должна была постепенно пройти, не проходила. Каждые три месяца, на всякий случай, Люсиль делали обследования.

Люсиль боялась, что у нее развивается болезнь Паркинсона. Она попросила сделать диагностику и выяснила, что Паркинсона у нее нет.