Книга Второе дыхание - Дик Фрэнсис

Крис возвел очи горе и сунул Белл новую пачку платков. И сказал:

– Курьер ждал нас на пороге моей квартиры, когда мы вернулись от тебя. Он сказал, что сидит тут уже тыщу лет, и здорово злился, но мы его напоили кофе, накормили тостами, и я еще перед уходом сунул ему неплохие чаевые, потому что он меня узнал, так что курьер уехал довольный.

– Смешно, на самом деле, – сказала Белл, – но нам было приятно сделать для Гленды хоть что-нибудь, несмотря на то, что она умерла.

Белл это сказала всерьез, но Крис беззвучно хихикнул.

– Ты пей, пей свое пиво, – сказал я ему, но Крис свою вторую банку отдал Белл.

Он сидел, примостившись на подоконнике, длинный, бледнокожий и на диво спокойный. Похоже, посадка в Лутоне, во время которой сам Крис побывал на волосок от смерти, и Гленда, воплотившая в жизнь его самоубийственную мечту, неким странным образом смягчили и выровняли странную натуру Криса. Именно он задумчиво взглянул на меня и сказал:

– Значит, так, старик. Давай начнем сначала. Мы разыщем тебе твои бумажки, ты объяснишь, зачем они тебе сдались, а потом я отдам их папаше Белл, чтобы он хотя бы отчасти смирился с мыслью, что я буду его зятем.

– Так вы все же решили насчет свадьбы? – спросил я.

– Пока что решили, – согласилась Белл.

– Так вот, значит, папка, – сказал Крис, возвращаясь к сути дела. – Гленда привезла с собой в чемодане какую-то папку, и, судя по тому, какой поднялся переполох, эту папку она сперла. Как тебе мои выводы?

– Замечательно, – сказал я.

– Тогда как тебе следующее: в папке были бумаги, про которые Гленда знала, что Оливер Квигли непременно захочет получить их обратно…

Тут Крис запнулся, почесал в затылке и продолжил, но уже не так уверенно:

– Они устроили словесный поединок по телефону, Гленда его проиграла и согласилась отправить папку Оливеру с курьером, если Оливер пришлет заранее оплаченный конверт. Оливер так и сделал, но к тому времени бедной Гленды уже не было в живых.

Белл с Джет кивали, а я думал о том, верит ли сам Крис в эту версию событий или нарочно пытается сбить нас всех со следа… Нет, ну надо же: я еще и четырех часов не проработал в должности частного сыщика, а уже сделался таким подозрительным!

К девяти вечера все трое посетителей решили перейти к более приятным занятиям, чем созерцание моих прыщей. А к полуночи я обнаружил, что одиночество – одно из необходимых условий решения проблемы, если правильное решение состоит в том, чтобы никто даже не знал о существовании этой проблемы.

В субботу утром, посмотревшись в зеркало, я убедился, что сыпь потихоньку сходит, зато теперь болячки нестерпимо чесались под трехдневной щетиной. После Лутона прошла неделя, но черные синяки на боках все еще не посветлели, и, если я, забывшись, делал резкое движение, ребра напоминали о себе. Серьезные улучшения наблюдались только в области рвоты. В целом же, если не считать встреч с Джет, эта неделя была не лучшей в моей жизни. Зато это был длинный урок по жизненной философии моей бабушки: если не можешь разрешить проблему, думай о чем-нибудь другом.

Большую часть субботнего утра я потратил на то, чтобы накрутить ужасающий счет за телефон в поисках курьера, который в четверг отвез в Ньюмаркет Оливеру Квигли большой конверт. В результате, найдя в конце концов курьерскую фирму, которая слышала-таки об Оливере Квигли, я узнал, что их теперь обвиняют в недоставке корреспонденции – и это при том, что бандероль была должным образом доставлена и курьер получил расписку!

Представитель фирмы был вне себя. Он булькал и исходил пеной. Я вежливо попросил объяснить все сначала и помедленнее.

Да, согласились «Курьеры-молния». Да, им было поручено забрать и доставить по адресу ту самую бандероль, которую я описал, и да, их работник, к сожалению, вынужден был потребовать дополнительной платы за вынужденное ожидание. Но мистер Айронсайд не заставил его жалеть о потерянном времени. Да, их работник приехал в Ньюмаркет на мотоцикле и отыскал дом мистера Квигли, да, мистер Квигли получил бандероль и расписался в получении, и не их вина, что теперь мистер Квигли бушует и клянется, что никакой курьер ни из какой «Молнии» к нему не приезжал и что в то время, которое указано в бланке доставки, он, Квигли, был на скачках в Челтнеме.

– А какое время указано в бланке доставки? – спросил я.

– Двенадцать ноль-ноль.

К тому времени, как представителю наконец пришло в голову поинтересоваться, а при чем тут, собственно, я, я узнал о курьерском кодексе чести достаточно, чтобы надиктовать Призраку целую книгу по этому вопросу.

Я повесил трубку, рассыпаясь в благодарностях, и набрал номер мобильника Оливера Квигли, вечно встревоженного тренера. Похоже, он уже полностью восстановил свою привычную дрожь и трепет.

Когда я наконец дозвонился до Квигли, он снова был на скачках в Челтнеме, рядом с баром «Золотой мельник». Поздоровался он, как обычно, заикаясь. Сильная личность, которую я видел в Донкастере, похоже, была забыта.

– Я, собственно, хотел узнать, что у вас там вышло с этой «Молнией», – сказал я.

В заикающемся ответе содержалось некоторое количество отборной брани, какую услышишь только на конюшне, но в общем я узнал, что эти… (фрагмент опущен) утверждают, что он, Оливер Квигли, получил от курьера бандероль и расписался за нее, в то время как он, Оливер Квигли, вчера, то есть в пятницу, в полдень, был на скачках в Челтнеме и седлал лошадь к барьерной скачке для трехлеток. Хотя лучше бы он ее не седлал, потому что у этой скотины только одна скорость – самая малая и она не могла бы выиграть даже в том случае, если бы Перри Стюарт находился на своем месте, на экране с прогнозом погоды, вместо того чтобы лежать в больнице с какими-то синяками…

На мое третье «Мистер Квигли!» он наконец притормозил и сказал:

– Ч-что?

– Но если вы были в Челтнеме, то кто же тогда расписался за Глендину бандероль?

Оливер был в дурном настроении и потому высказал мнение, что это не мое дело. Я вкрадчиво напомнил, что всегда готов сообщить ему свежий прогноз состояния скаковой дорожки. Ну, раз так… Оливер Квигли полагал, что, когда курьер снова не застал никого дома, он так затрахался (это было собственное выражение мистера Квигли), что взял и расписался за Квигли сам, а бандероль забрал с собой и выкинул по дороге в канаву.

– Вы что, действительно так думаете? – спросил я.

– Зарубите себе на носу, – сказал Квигли, стуча зубами о трубку (так его трясло), – никакой бандероли они мне не доставляли, я на них в суд подам и последнюю рубашку с них сниму!

– Ну, желаю удачи, – сказал я.

– Убил бы эту суку Гленду! – сказал Квигли. – Ей-богу, убил бы, если бы она сама не убилась. Если эта чертова «Молния» не найдет мою бандероль немедленно, судиться с ними будет уже бесполезно… хотя я, конечно, все равно на них в суд подам! Я добьюсь, что этот ворюга-мотоциклист сам в кювет слетит!