Книга Сыщик - Александр Бушков

Свернул за угол, рысцой припустил к следующему перекрестку,куда благополучно и юркнул. Шума двигателя за спиной не слышалось — ну да,полицейский попался дотошный… Места оказались знакомые: он стоял передТехническим университетом, выходящим в парк Рессель. Если пойти в сторонуКарлскирхе, можно рассчитывать наткнуться на извозчика, они там с раннего утрапоявляются.

Деньги, по крайней мере, оставались при нём — слава богу,что ему встретились идейные анархисты, побрезговавшие бумажником ради высокихполитических целей… Браунинга, конечно, жаль, но это не бог весть какая утрата,не стоит думать о таких пустяках. Лучше попытаться понять, каким именно образомГравашоль сумел вызнать его адрес…

Господи боже мой! Это было как удар молнии — внезапнаядогадка, которую не хотелось принимать всерьез. Если Гравашолю каким-то чудомстал известен адрес Бестужева, то с тем же успехом…

Бестужев побежал в сторону церкви — один на широкой площадиКарлсплац, озарённой первыми лучами поднимавшегося солнца. На облучке открытогофиакра подремывал извозчик. Заслышав стук шагов, он встрепенулся, поднялголову. С разбегу запрыгнув в коляску, Бестужев проговорил, чувствуя как сердцезаходится в тревоге:

— Кунгельштрассе, тридцать шесть! Два золотых, еслибудете поспешать! Моя… моя жена больна, я только что получил известие! Скорее!

Он запустил пальцы в жилетный карман и продемонстрировализвозчику золотые. Тот с видом человека, обретшего ясную и конкретную цель,кивнул, прикрикнул на лошадей и щёлкнул кнутом. Колёса загрохотали побрусчатке.

— Скорее! — покрикивал Бестужев.

— Быстрее нельзя, майн герр, — не оборачиваясь,отозвался кучер. — Полицейские предписания…

— Поспешайте, я сам с ними объяснюсь! — прикрикнулБестужев, перегнувшись к кучеру и сунув ему в ладонь кредитную бумажку.

Сунув её в карман, кучер кивнул, присвистнул и проехалсякнутом по крупам лошадей. Те взяли приличный аллюр.

Издали завидев, как очередной полицейский узрел вопиющеенарушение предписаний и шагнул с тротуара, Бестужев встал в коляске,ухватившись за резную спинку кучерского сиденья, закричал:

— Доктор! Умирает пациент!

«Хохлатый» сразу осёкся и, махнув рукой, вернулся натротуар. Ободрённый таким результатом, Бестужев прикрикнул:

— Быстрее! Быстрее! Я вам заплачу!

Заразившись его нетерпением, извозчик привстал, покрикиваяна лошадей и орудуя кнутом. Ещё пару раз им навстречу пытались броситьсяполицейские, но всякий раз Бестужев с помощью своего волшебного заклинаниязаставлял их отступить.

Его швырнуло влево — коляска так круто завернула за угол,что правые колёса, кажется, на миг оторвались от земли…

Бестужев увидел. Но уже ничего нельзя было сделать —извозчик, вдохновленный щедрым утренним заработком, в несколько раз навернякаперекрывавшим его дневную выручку, гнал лошадей прямо к дому под номером тридцатьшесть.

А там, у парадного, стояла длинная уродливая повозка —этакий ящик на колесах с двумя маленькими оконцами, дверью в задней стенке исиденьями по обе стороны двери. Она чуть-чуть отличалась от подобных российскихэкипажей, но, несомненно, служила тем же целям. Полицейским. Людей в форме незаметно, однако у входа расположились несколько человек в штатском — и кучер,непосвященный ни в какие тонкости, остановил экипаж рядом с ними…

— Вот кстати, господин Краузе, — сказал граф фонТарловски, не двигаясь с места. — Вы нам будете как нельзя более кстати…

Не похоже было, чтобы он успел сделать какой-то незаметныйжест, но двое его молодчиков немедленно придвинулись к обеим дверцам фиакра.Выхода не было. Сунув извозчику оговоренные два золотых и добавив ещё кредитку,Бестужев вылез. Извозчик сразу же тронул лошадей, явно заподозрив что-тонеладное.

Граф Тарловски смотрел сумрачно, можно бы сказать, дажевраждебно.

— Пойдёмте, господин Краузе, — сказал онбесстрастно. — Мне потребуется ваше содействие в опознании мёртвого тела…

Сердце у Бестужева упало — самые худшие догадки сбывались.Вслед за графом он вошёл в обширное парадное, ярко освещённое тремяэлектрическими лампами — и сразу увидел в углу, у стенки, нечто продолговатое,накрытое белым покрывалом сомнительной чистоты. С одного края торчали носкичёрных штиблет.

Он повернул туда, но Тарловски взял его за локоть:

— О нет, господин Краузе, этого мертвеца мы опознали ибез вашей помощи… Пойдёмте в квартиру.

Бестужев шагал за ним, как механическая игрушка. В головехаотично плясали самые бредовые, сумасшедшие, шальные мысли. В какой-то миг онготов был поверить, что против них действует сам дьявол, — потому чтообычный смертный человек просто не имел бы возможности узнать его и Лемкеадреса. Он был верующим, хотя, безусловно, и нерадивым — а уж теперь готов былповерить в дьявола, перед лицом таких загадок.

Вот только один маленький нюанс: за последние столетияпопросту не отмечено случая, когда нечистая сила вмешивалась в работуспециальных служб и дела политических партий. Нет, это люди… вот только как?

Дверь квартиры Лемке была распахнута настежь, слышно, каквнутри ходят несколько человек, негромко переговариваясь. Внутри полыхнулаослепительная вспышка магния.

Они вошли. Дальше прихожей идти не было необходимости — ИванКарлович Лемке, отличный служака, по какой-то злой прихоти судьбы чертовскинеудачливый в отношении чинов и наград, лежал навзничь всего в двух шагах отдвери: лицо удивительно спокойное, неподвижные глаза широко открыты, скрюченныепальцы правой руки касаются блестящего браунинга, «второго номера», пиджака нанём нет, жилетка расстёгнута, и на фоне белоснежной рубашки особенно бросаетсяв глаза чёрная рукоятка ножа. Крови не видно.

— Вы в состоянии опознать этого человека? — сухоспросил Тарловски.

— Да, разумеется, — сказал Бестужев.

У него перехватило горло, и он не сразу смог продолжать.

Глава 13

На руинах

— Я вас предупреждал, господин… Краузе, — сказалТарловски, всё такой же сумрачный, не выспавшийся, отрешённый. — Да вы исами должны прекрасно знать, что собой представляет эта публика. Я потерялодного из лучших людей… вы тоже понесли некоторые утраты. Итоги? Два трупа, вашизобретатель похищен, скандал касательно ваших забав здесь вот-вот долженразгореться… Я же вас предупреждал! — почти выкрикнул он, глядя наБестужева прямо-таки зло.

— Прошу прощения, ротмистр, но в данном случае этигоспода руководствовались моими приказами, — сказал генерал Аверьянов,нервно раздавив в пепельнице окурок папиросы. — И другого выхода у них небыло.

— Я понимаю, господин генерал, — сумрачноотозвался Тарловски.