Книга Вся правда о небожителях - Лариса Соболева

– То есть ты сознательно провоцируешь его, – перевел Арсений Александрович ее монолог, обнажив его смысл. – Софи, честнее сказать Боре, что ты любишь другого…

– Нет, нет, нет! – замахала она руками. – С любовью покончено, папа. Мои герои будут любить, ненавидеть, страдать, а я хочу покоя. И спать хочу.

– Стели в своей комнате, где и что лежит, ты знаешь. Софи, дай роман почитать, у меня все равно старческая бессонница.

– Ноутбук я оставила в прихожей. Найдешь в «Моих документах».

Дочь поцеловала его в щеку и отправилась в комнату, когда-то называвшуюся детской, где до сих пор были расставлены по полкам куклы и книжки для детей. Арсений Александрович принес ноутбук на кухню, включил его, заварил кофе и достал сигареты – иногда тянуло выкурить одну-другую. Но прежде чем закурить, он тихонько заглянул в комнату дочери, иначе София, учуяв дым, будет его ругать. Бедная девочка переполнилась впечатлениями, устала, поэтому заснула быстро. Вернувшись на кухню, он закурил и нашел главу…

На которой его чтение закончилось

Не имея иных версий, а также улик и следов, ведущих к убийцам, при всем при том не будучи уверенным, что это именно те, кого ищет полиция, Зыбин решил приставить шпиков к дому баронессы Флорио и венгра. На баронессу он кинул преданного делу Пискунова с товарищем, приказав (по возможности) проникнуть внутрь двора и разнюхать, что там да как. По их данным, госпожа Флорио снимала дом, который возвышался в глубине сада, по обеим сторонам усадьбы пустовали особняки, так как хозяева выехали на летний отдых – устали от балов, салонов и безделья, но немногочисленная прислуга там осталась.

Сыщики прибыли засветло, прохаживались вдоль тихой улицы, а с темнотой подошли к ограде. Пискунова никто не уполномочил взять на себя командование, однако он добровольно становился в позу начальника, меняясь при этом невероятно. Да, в мечтах он давно именовал себя его превосходительством и сидел в резном кресле да в огромном кабинете, на самом деле чина он не получил за многолетнюю службу, так и прозябал в тайных агентах.

Двор пустовал, вообще никто не выходил из дома и не заходил туда, а баронесса выехала в экипаже. И что в отсутствие хозяйки делает прислуга? В карты режется, в лото играет, по углам амурничает или спит. Пискунов снял шляпу, трость поставил у ограды и взялся за прутья решетки, бросив напарнику:

– Подсоби, любезный.

Молодой человек подставил руки и толкнул Пискунова вверх, тот перелез через ограду и спрыгнул во двор.

– Лезь за мной, – приказал Пискунов, надевая шляпу, без которой порядочного человека легко спутать с хамом.

Оба двинулись бесшумно к дому, озираясь по сторонам и придерживаясь темных мест, деревьев и кустов.

– Меры предосторожности не бывают лишними, – учил Пискунов сыщика. – А коли нам удача выпадет, его высокоблагородие премию выдать обещали-с. Теперича давай обойдем особнячок-с да поглядим в окошки-с.

Они крались вдоль стены, к сожалению, окна находились высоко и безнадежно темнели, а Пискунов хотел найти светлое окно, не закрытое шторами. Он крался первым, за ним напарник, так добрались до угла…

Вдруг что-то сзади – бух! И второй раз – шмяк!

– Потише, любезный! – свирепым шепотом бросил через плечо Пискунов, высматривая за углом обстановку.

Но решил взглянуть на своего помощника, повернулся… да так и обмер. Вместо напарника увидел мужика в длинном фартуке. «Дворник!» – успел подумать он, а следом снова – бух! Но уже по его голове.

Суров не понимал ее! По улицам на лошади скакать она опасается, а войти в дом, где неизвестно, что за люди живут, а также каково их число, не боится!

– Боюсь, – подтвердила Марго. – Но я же с вами!

– А я один, – злился Суров. – Без вас мне будет…

– Не будет! Один вы туда не войдете! И не спорьте со мной. Идемте, идемте. Эти люди не посмеют поднять руку на графиню.

– Вы забыли, что они могут быть убийцами!

– Не кричите, вас услышат.

Очень неосторожно, не продуманно, глупо – так думал Суров, но Марго состоит из одного упрямства, помноженного на безрассудство. Он шел за нею, продумывая свои действия, главное – держать ее за своей спиной и дать возможность уйти к лошадям в случае опасности. Перед тем как взойти на прогнившее крыльцо, подполковник задержал ее, взяв за локоть, и сделал последнее наставление:

– Ежели вам придется бежать, садитесь на мою лошадь, ведь в дамское седло без посторонней помощи вам трудно будет сесть, а в мужском вы скакали. И зайдете только тогда, когда я дам знак, обещаете?

– Обещаю. Стучите же!

Вытащив пистолет, Суров громко постучал, вскоре послышались шаги, затем мужской голос спросил:

– Кто и чего надо?

– Открой, дело спешное.

Высадить дверь – даже силу прикладывать не пришлось бы, но грохот может повернуть ситуацию в пользу обитателей лачуги. Больше не понадобилось убеждать открыть, скорее всего, у беспечности есть простейшая причина: здесь не бывает чужих.

Дверь отворилась, показался мужчина со светильником времен Куликовской битвы. Суров буквально налетел на него, вместе они упали в сени, раздался грохот, а Марго, забыв все обещания, кинулась внутрь. Заметив краем глаза, что Суров побеждает (по-другому и быть не могло), она вбежала в горницу, возможно, это помещение еще имеет некие названия, но ни одно не соответствовало бы тому убожеству, которое предстало ее глазам.

Впрочем, она сразу же отвлеклась от непередаваемой нищеты, ибо кто-то взвизгнул, Марго не сразу поняла, что это Адель. Разглядев ее под лоскутным одеялом, а также перекошенное страхом лицо и обнаженные плечи (больше никого здесь не было), она крикнула:

– Александр Иванович, не входите!

Поздно! Он же услышал крик, подумал, что непослушная графиня попала в лапы преступников, и бросился спасать ее. Заметив Адель в постыдном виде, Суров, смущенно буркнув «пардон», ретировался в сени.

– Что это значит, ваше сиятельство? – дрожа, вымолвила бедняжка Адель срывающимся голосом.

Марго чрезвычайно сконфузилась, да если б ее застали голой в постели с мужчиной, она бы растерзала наглецов. Да, стыдно, но поступок свой надо объяснить:

– Это значит, что мы ошиблись. Я прошу прощения, сударыня.

– Что значит – ошиблись? – с отчаянием произнесла Адель, отбросив одеяло и хватая свои вещи. – Что с Володей? Где он?

Графиня отвернулась и перенаправила вопрос в сени:

– Александр Иванович, что с Володей?

– Приходит в себя. Адель, я еще раз прошу прощения…

– Это ужасно, ужасно… – заплакала та, лихорадочно одеваясь. – Вы проникли в мою тайну… Почему, почему?

– Не могу вам сказать. Обещаю, об этом никто не узнает, а вас я не осуждаю, но… как вам не страшно приходить сюда?