Книга Кошачьи - Акиф Пиринчи

Также допустимо, что убийца погубил совершенно непричастную сукотую, потому что хотел, с одной стороны, прекратить размножение другой породы, а с другой стороны — освободить место для вновь возникшей породы. Но что в действительности кроется за этой особой породой?

…Чтобы получить доступ к необъяснимым причинам палача, Паскаль прибегнул к средствам ролевой игры (добрый Паскаль, он в действительности был талантливым артистом!).

…«Итак, теперь я убийца, — рассуждал он. — Я в определенное время выхожу ночью, чтобы загрызть до смерти моих собратьев с целью, известной только мне и Богу. Я убиваю и убиваю, и все время заметаю следы, зажав в зубах трупы, тащу их к потайным ходам, к канализационным люкам и транспортирую в катакомбы. Но не сегодня-завтра я откажусь от этого метода, — значит, мои преступления станут известны, и меня начнут преследовать. Зачем? Зачем я делаю то, что может быть опасно для меня? Ну да, у меня нет настроения. К тому же зачем тратить силы и заметать следы, если никто из этих кретинов в районе не в состоянии меня схватить?».

В один миг я все понял: убийца состарился!

Он стал слишком стар и слишком болен, чтобы подтаскивать тела убитых к тайным ходам и дать им исчезнуть в подземельях.

Я верил, что есть и еще другая причина, почему изверг оставлял последние жертвы там, где их убил. Но эту причину я хотел заставить назвать его лично.

…Толкование моего четвертого кошмара было излишним. Я хотел бы дать сам себе пощечину, потому что настойчивую символику этого видения постиг бы даже безмозглый тип.

…«Я — убийца, я — пророк, я — Юлиус Претериус, я — Грегор Иоганн Мендель, я — вечная загадка, я — человек и зверь и я — felidae. Все это я в одном лице и еще гораздо большее», — сказал убийца, который принял сияющий белый образ в силу механизма отчуждения сна.

В действительности же он был другим, не белым — ни внешне, ни внутри. И все же он говорил правду: убийца действительно был всем в одном лице…

— «Все, что было и будет, больше не имеет значения…»

Да, новая эпоха началась теперь для моего вида, и по славным планам пророка все мы должны были собраться вместе как бременские музыканты и отправиться в удивительное путешествие к праотцам.

— «В Африку! В Африку! В Африку!

— Что мы там найдем?

— Все, что потеряли…»

В саваннах Африки, в безлюдных пропастях небоскребов Нью-Йорка, на ледяных просторах Сибири, под стальными ногами Эйфелевой башни, у Китайской стены, на склонах Гималаев, в степях Австралии — они были всюду: караваны, армии, миллиарды, триллионы, великое множество кошачьих песочного окраса, представители старо-новой породы со светящимися желтыми глазами. Они шествовали по земле, которая принадлежала только им. Проклятие приручения было давно сброшено; они были дикими, свободными и опасными. Каждого, кто посмел оспорить их мировое господство, беспощадно уничтожали.

Последний человек тайно наблюдал из-за скалы таинственное шествие. Он абсолютно опустился, слезы были у него на глазах. И когда он осознал размеры этого титанического войска, у него помутился рассудок. Он бежал прочь. Они вмиг нагнали его, окружили и разорвали на части. Мясо получили дети, кровь выпили старики, а скелет выставили в бывшей клетке хищников в зоопарке как предостережение всем остальным живым существам в мире, чтобы никто больше не посмел возвыситься над королевским видом кошачьих. Потом они прошествовали дальше, возможно, в направлении ракет и космических кораблей, с помощью которых они хотели заселить галактики, космос и другие вселенные…

* * *

Это был сон безумца!

Это был сон Клаудандуса, пророка, спустившегося с небес, чтобы отомстить за то зло, которое причинили его виду. Но не только месть была его целью. Он хотел большего, он хотел всего!

Я решил еще этой ночью заставить его говорить…

ГЛАВА 10

Конец истории всегда печален. С одной стороны, это связано с тем, что мы снова возвращаемся, как правило, в скучную реальность, а с другой — с тем, что почти все настоящие истории заканчиваются печально. Жизнь — долина слез, полная боли, болезней, несправедливости, безутешности и скуки. Разумно заканчивающаяся история не что иное, как обман. И конец каждой истории — это смерть. С самого начала я играл надуманную роль детектива в этой мистической, кровавой и все-таки бурной истории. Остальные участники, в свою очередь, блистали выдающимися достижениями и достойны бурных оваций. Саму же историю писал исключительно пророк долгие годы и с непреклонной целеустремленностью. Он был последовательным автором и потому не упустил описания своего собственного разоблачения. Наоборот, это стало кульминацией.

Его страстное желание, чтобы я принял жуткое наследство и дописал неоконченную книгу, становилось для меня очевиднее с каждой секундой, когда я в бушующий снегопад спешил по зигзагам садовых стен в направлении его дома. Мне стоило огромных усилий не застрять в снегу. Но я даже не заметил трудностей, потому что все мысли были заняты только тем, чтобы добраться до штаб-квартиры злодея и встретиться с ним лицом к лицу.

Когда я наконец оказался у его дома, моя шкура покрылась ледяным панцирем, отчего я стал похож на выскочившего из морозилки ежа. Вместо шерсти в стороны торчали острые как шипы ледяные иголки, даже усы обледенели, так что я боялся, что они разобьются при малейшем сотрясении. Еще чуть-чуть, и я уже, пожалуй, ничем не буду отличаться от обледеневшей фигуры Джокера. Но холод, который сковал меня внутри, был еще страшнее.

Я обошел вокруг дома и установил, что ни в одном помещении не горит свет. Было исключено, что хозяин прилег отдохнуть в этот праздничный день. Либо он в отъезде, либо веселится от души на какой-нибудь рождественской вечеринке. А повелитель мертвых находился внутри, это было так же точно, как то, что Клаудандус управлял нашими судьбами. Вполне вероятно, что он даже поджидал меня, как этой ночью люди ожидали даров.

Странным образом я не чувствовал страха, потому что знал: всезнайка Френсис — единственный шанс для него продолжить дело всей своей жизни. По каким-то причинам он доверил мне свое детище. Но мог ли я быть так уверен?

Я остановился перед украшенным входом и все обдумал. Конечно, я наудачу сложил один и один и получил число два. Но он, очевидно, был безгрешен — его математика должна следовать другим закономерностям. Да, вероятно, он больше не способен считать… В следующий момент я снова затряс головой и горько улыбнулся про себя. Нет, пророк совсем не сумасшедший и, следует признать, его мечта не была лишена определенной логики. Логика! Снова это ненавистное слово. Слово, которое как фетиш определяло мою судьбу. У пророка было логичное объяснение всем убийствам, насколько вообще можно иметь какое-либо объяснение убийства. Но — причина там, причина тут, — после этой ночи с убийствами будет покончено. Так или иначе…

Я проскочил через вход и оказался в темном доме. Маловероятно, что он притаился где-то в засаде и при удобном случае набросится на меня. Как известно, он обычно пытался убедить, прежде чем брал мерку с загривка. Вероятно, думал я, в настоящий момент он спит и лишь позже заметит мое присутствие. Тем не менее меня охватило волнение, сердце дико стучало.